Наездник Ветра

– Эти негодяи, приблизившись к Филиппополю, начали жечь предместья. Все жители разбежались. Они привыкли отражать угров, однако столь многочисленная орава пришла впервые. К счастью, в селениях оказалось много вина, и угры уснули мертвецким сном. Многие из них проснулись уже в аду. Остальные сразу им позавидовали.

– А всех нельзя было взять живьём, раз они уснули мертвецким сном? – перебил стратига евнух Василий.

– Ты полагаешь, что у меня очень много воинов? – поглядел на него патрикий как бы в задумчивости, не дать ли ему пинка, – нет, их мало, и я велел им не рисковать понапрасну своими жизнями.

– Ты был прав, – одобрил Никифор Фока, – что рассказали пленные?

– То, что я ожидал услышать. Болгары их провели через перевалы. Болгарам известны тропы, которые даже я не знаю.

Лицо Никифора помрачнело ещё сильнее.

– Послушай, Пётр! Болгары болгарам рознь. Не исключено, что угры поймали пару каких-нибудь пастухов…

– Нет, царь дал им проводников и добрых коней, – резко оборвал василевса его фракийский наместник, – угры полмесяца пировали в его дворце!

– Что ты говоришь? Он принял этих мерзавцев в самом Преславе?

– Да, и ещё как принял!

Никифор Фока с великой скорбью вздохнул и долго молчал. Затем обратился уже к доместику схол:

– Послушай-ка, Варда! Нужно немедленно перебросить несколько фем с восточных границ в Европу. Отправь гонцов с распоряжениями сегодня же.

Варда Склир с досадой и возмущением шевельнул плечами.

– Благочестивый! Это для нас будет означать потерю всего, что нам удалось достичь за последний год.

– Иначе мы можем потерять Фракию, Варда! – опять вмешался евнух Василий, – не угры, а орды руссов в неё ворвутся, прежде разорив Мисию!

– Но не раньше, чем через год, – возразил магистр. Евнух скептически усмехнулся.

– Кто знает, Варда, кто знает! Быть может, и в Киеве продают гашиш. Любимый наш Калокир, хлебнув под него вина, споёт Святославу песню о том, как греческий царь задумал украсть у него Роксану, и Святослав, забив себе голову тем же зельем, раньше зимы прискачет во Фракию с полусотней тысяч пьяных варягов! И что тогда будем делать? Необходимо держать войска в границах империи, друг мой Варда! А Антиохия подождёт.

– А зачем же мы, в таком случае, уповаем на этого Калокира? – не поддавался военачальник, – и зачем тратим полторы тысячи фунтов золота?

– Мы надеемся на успех, – сказал Никифор Второй, – но даже при самой крепкой надежде надо рассчитывать на провал и принимать меры предосторожности, взвешивая все за и против. Хотя бы две азийские фемы следует перебросить к Балканам. Василий! Встреться сегодня с силенциарием. Пусть проверит опись казны всех монастырей, владеющих виноградниками. И кроме того…

– Кому здесь опять нужны мои деньги? – довольно весёлым голосом поинтересовалась августа Феофано, заходя в залу. Все повернулись к ней.

– Чёрт бы тебя взял, – шепнул василевс. Вельможи молча склонились перед царицей. Она была в невзрачном чёрном плаще, надетом поверх рубашки, и лишь в одном башмачке. Последнее обстоятельство, безусловно, служило признаком спешки, вызванной гневом. Заоблачную опасность этого гнева как нельзя лучше подчёркивал тонкий золотой обруч вокруг рыжей головы. За царицей следовал, опустив глаза, Никифор Эротик.

– Кто посягает на мои деньги? – уже без всякой весёлости повторила вопрос разгневанная особа, остановившись посреди залы и обводя пронизывающим взглядом всех, кто в ней был, – извольте мне отвечать!

Сановники выпрямились. Приятель императрицы остался возле дверей, грустно улыбаясь.

– Божественная за завтраком вместо двух чаш вина осушила три, – поспешил заметить евнух Василий, зная, что Феофано умеет и очень любит на шутки отвечать шутками. Но царица не просто так забыла надеть второй башмачок.

– Это про меня ты сказал? – слегка повернулась она к Василию. Тот осклабился.

– Венценосная! Я забочусь лишь о твоём здоровье! И благоденствии.

– Взять его, – спокойно скомандовала царица. Рашнар дал знак. Двое экскувиторов, обойдя престол, приблизились к евнуху. Тот от страха присел. Один из варягов, почти даже и не размахиваясь, ударил его кулаком в лицо. Василий упал на спину плашмя, взвизгнув недорезанным поросёнком. Из его носа обильно хлынула кровь. Второй экскувитор схватил вельможу за шиворот и без всякого напряжения поволок его прочь из залы, будто мешок с тряпьём. Ударивший пошёл следом. Евнух вопил. За дверью он замолчал. Видимо, его ударили посильнее.

– Слишком уж много он стал себе позволять, не так ли? – осведомилась царица, взглянув на военачальников и изящно топнув обутой ножкой. Военачальники поклонились.

– Что тебе надо? – сдавленно и чеканно напомнил о себе царь. Это было кстати – супруга явно обрадовалась, заметив его опять, и вернулась к делу:

– Скажи мне, кто у нас занимается государственными финансами!

– Протосинкел.

– Феофил?

– Да.

– Повесить, – распорядилась царица.

– Кого?

– Его. Феофила.

Никифор Эротик довольно громко вздохнул. Ему иногда это позволялось. Вельможи стали шептаться.

– В чём же вина его? – не замедлил издать дозволенный звук и Никифор Фока.

– Финансы пришли в упадок! – с негодованием прокричала императрица, – сегодня мне донесли, что я не могу взять золото из сокровищницы, поскольку она пуста!

– Зачем тебе золото?

– Ты безумен? Варда! Напомни ему о том, кто он и кто я! И чьё это золото!

Варда Склир открыл было рот, но тут же его закрыл, заметив успокоительный жест помощника логофета. Измученный самодержец скорчил гримасу вялого одолжения.

– Хорошо, Феофано. Я объясню тебе, по какой причине сокровищница пуста. Ты, верно, слыхала о том, что мы заключаем мир с руссами, чтоб сберечь Херсонес и Фракию? Этот мир обходится нам недёшево. Наш посланник повезёт в Киев полторы тысячи фунтов золота в слитках. Оно уже приготовлено.

– Это дань? – спросила императрица.

– Да. За несколько лет.

– Отлично! А я должна голодать?

– Не городи вздор!

– Значит, ты опять поднимешь налоги? И на меня польются проклятия всех сословий?

– Нет, на меня, – заверил Никифор Фока.

– Не лги! Ты выступишь в роли спасителя государства. А вот меня назовут развратной мотовкой! Так не пойдёт. Я согласна принять проклятия, но пускай мне достанутся и хвалы. Да, я подпишу посольские грамоты Калокира. Только не смей к нему прикасаться! Я своей собственною рукой его возведу в звание патрикия. Все запомните хорошенько: этот патрикий заключит мир с киевским архонтом по моему личному приказу!