Наездник Ветра

– Был, во многих.

Им повстречался воин, служивший в охране гавани.

– Где начальник твой? – властно задержал его Калокир.

– А ты кто такой, чтоб мне учинять допрос посреди дороги?

На голове Иоанна был глубоко надвинутый капюшон. Откинув его, молодой человек повторил вопрос. Во всём Херсонесе не было никого, кто стал бы дерзить, увидев перед собою внимательные глаза сыночка градоначальника и, тем более, краску гнева на его бледном лице, обрамлённом длинными чёрными волосами. Воин старательно поклонился.

– Он у Мефодия. Мечет кости с Хасаном.

– Как? Хасан здесь?

– Да, уже десять дней.

– Кто в выигрыше?

– Хасан.

Калокир с Рагдаем возобновили путь.

– Ты знаешь, Рагдай, – задумчиво сказал первый, – ведь этот Хасан богат! Он очень богат.

– А откуда он?

– Из Дамаска. Скажу тебе по секрету, я уж давно мечтаю облегчить его карманы!

– И как это можно сделать?

– А вот сейчас поглядим.

Открывая дверь кабака, Иоанн нечаянно задел ею полу своего плаща, и Рагдай услышал, как у него в кармане что-то негромко звякнуло. Не монеты. Это, скорее, были какие-то пузырьки.

В тесном кабаке человек пятнадцать столпились вокруг стола, за которым шла крупная игра в кости. Играли доблестный ярл Якун – начальник охраны гавани Символов, и красивый тридцатилетний купец Хасан. Хасан был в тюрбане, украшенном пером кречета, и бурнусе с серебряными застёжками. Стол между игроками блистал россыпями золота. Большая часть монет возвышалась горкой перед Хасаном. Перед Якуном их было совсем чуть-чуть, но уж за его спиной стояло сокровище всем на зависть! Это была его верная подруга – очень красивая проститутка, известная всему городу. Она с нежностью разминала своими пальчиками могучие плечи ярла, одновременно бросая глупые взгляды на молодого сирийца. Но тот был, видимо, чересчур поглощён игрой. Когда Иоанн и Рагдай входили, Якун тряс фишки в руке, зажмурив глаза и шепча молитвы своим богам. Метнув, наконец, костяшки, он поглядел на них и вздохнул. Хасан усмехнулся. Друзья варяга ругнулись, а проститутка как можно громче топнула пяткой. Вышло лишь три очка. Хасан перед этим выбросил пять.

– Здравствуйте, друзья, – сказал Калокир. Все вздрогнули, а затем повернулись на его голос. Якун вскочил, покраснев.

– Иоанн! Ты здесь? Слава Богу! Слава Пресвятой Троице, ты вернулся! А мы все тут с ума сходим от беспокойства – думаем и гадаем, где ты, всё ли благополучно с тобой?

– Да, я вижу, вы как раз этим и занимаетесь. Извините, что помешал. Однако я должен тебе сообщить, Якун, что в гавани происходят злостные нарушения!

– Нарушения? – грозно сдвинул густые брови бдительный страж порядка, – что там такое?

– Чернь собралась немалой толпой и кричит о чём-то. По рукам ходят ковши с вином.

– Порядок будет восстановлен незамедлительно! – посулил Якун, сгребая в карманы принадлежавшие ему деньги, – вперёд, друзья! Научим этих бездельников и бродяг уважать закон!

Звеня своим золотом, бравый викинг решительно устремился к двери. Его товарищи вышли следом за ним, не забыв прихватить с собою и проститутку. Кроме купца, в кабаке остался только хозяин с двумя помощницами. Но девушки моментально спустились в погреб, чтоб сын стратига не начал им задавать какие-нибудь хитрые вопросы.

– Как жизнь, Хасан? – небрежно спросил последний, усаживаясь за стол напротив сирийца. Рагдай присел возле Иоанна.

– Всё хорошо, – ответил Хасан, распихав, по примеру Ярла, всё своё золото по карманам.

– Много наторговал?

– Нет, не очень много.

– Что привозил?

– Сафьян, кожу и благовония.

– В следующий раз опиум сюда привези. Я тебе найду сбыт.

– Ты что, издеваешься? – приподнял сириец тонкие брови, – какой здесь сбыт?

– Хасан! Повторяю – не зли меня, вези опиум! А иначе я тебя со своим дружочком не познакомлю.

Будто и не услышав эти слова, Хасан зашипел, как кобра, приоткрыл рот и потрогал пальцем один из верхних зубов. Затем он взглянул на тот самый палец строго и выжидательно, как бы спрашивая его, с какой это стати зуб заболел да сразу прошёл. Сын градоначальника рассмеялся.

– Мефодий, дай нам вина! – потребовал он и вновь обратился к сосредоточенному купцу: – Ну так как, Хасан?

– У меня есть опиум.

– Да? Я рад.

Хозяин поставил на стол кувшин с дорогим вином и три чаши. Наполнив их до краёв, Иоанн воскликнул:

– Пьём за любовь!

Как только этот призыв был воплощён в дело, Хасан сказал:

– Но ты ведь обманешь вновь, Иоанн!

– Кто обманет? Я? При чём здесь, вообще, я? Ты разве не видишь – он тебя хочет!

– Он этого не сказал.

Тут Рагдай открыл уже было рот свой, но Иоанн не дал ему им воспользоваться, пихнув под столом ногой его ногу.

– А как он мог сказать об этом, Хасан? Он ведь скиф! Ему незнаком ни греческий язык, ни арабский. Но он хорош! Он чрезвычайно хорош. Ты же меня знаешь, я врать не стану!

– Да, Иоанн, что правда то правда, я тебя знаю, – вздохнул сириец.

– Ну а глазам-то своим ты веришь? Ты погляди, какое у него личико! Как у девушки! Я тебе клянусь, что он зарабатывал деньги этим. За золотой…

Хасан перевёл глаза на Рагдая. Мигом прочувствовав его взгляд, Иоанн запнулся, хотя и знал, что вино ударяет сирийцу в голову сразу. Рагдай же опустил глазки и покраснел. Расценив всё это в приятном для себя свете, торговец взял его за руку и игриво поднял её. Проделал он это так недвусмысленно, что никто и не удивился, когда внезапно прогремел гром. Тут же, впрочем, выяснилось, что гром получился благодаря удару об стену дверью, которую распахнул снаружи старик с насупленными бровями и длинным посохом. Это был Епифаний, архиепископ Таврический.

– Иоанн! Сын мой! – свирепо задребезжал его сиплый голос во всех кувшинах и чашах, – ты, как всегда, неразлучен с дьяволом! И на этот раз он вооружил тебя ужаснейшим из грехов, название коему – содомия! Позор, позор!