Стакан

– Да уж, Кратис, дружочек, пошевели-ка ручками, – поддакнул Трехручка. Ясносвет приблизился к замотанным товарищам, но человечки, не прекращая напевать, опередили его, мгновенно развязав всех троих.

– Вы выполнили свое слово, подземные жители. Теперь мой черед, – великан улегся на спину возле костра и сложил руки на груди. – Делайте со мной, что вам угодно.

– Саглясе! Саглясе! Саглясе! – десятки крошечных ручек подхватили великана и понесли его вглубь пещеры.

– Жаль старичка Кратиса, но лучше он, чем я, – хихикнул Трехручка, но тут же завопил: – Что вы творите? Отпустите меня! Мы же договорились!

– Гнусные уродцы! Твари вонючие! Кратис, убееей их! – кричала Селия. Ее, как и Трехручку с молча брыкающимся Полулунком, пещерные обитатели схватили и потащили следом за Кратисом.

Не обращая никакого внимания на протесты и сопротивление, человечки легко и шустро пронесли путешественников по извилистому подземному лабиринту, выведшему на поверхность. Оглядевшись, Халфмун и его товарищи увидели, что находятся на поляне, со всех сторон окруженной скалами.

– Саглясе! – в мановение ока пещерные человечки соорудили из ветвей три кресла, на который усадили Полулунка, Селию и Трехручку, а для Кратиса они так же проворно построили бревенчатый трон. Еще через несколько минут на поляне потрескивал огонь, на котором жарились аппетитно пахнущие куски мяса.

– Саглясе! – улыбаясь и подмигивая, дикари вручили путникам деревянные кружки, в которых плескалась мутная жидкость.

– Крепенькая настоечка. Вот это я понимаю – вкусняшка, – хлебнув из кружки, сказал Трехручка.

– Кратис, ты понимаешь, что тут происходит? – недоверчиво глядя на суетящихся человечков, спросил Халфмун.

– Судя по всему, они нам очень рады, и встречают в соответствии со своими понятиями о гостеприимстве, – предположил Ясносвет.

– Схватить нас, угрожая копьями, замотать в шукры и затащить в дыру – тоже проявления гостеприимства? – брезгливо наморщив нос, Селия отставила кружку подальше от себя.

– Видимо, таков их ритуал, – пожал плечами Кратис. – Возможно, те шкуры, в которые вас завернули, тоже были ритуальными.

– К слову о шкурах. Ты нашел то, о чем я тебя просила?

– Да, конечно, но… – великан виновато опустил глаза. – Прости. Наверное, я обронил ее, когда бежал на ваш зов.

– Ну что ты, не стоит извиняться. Я просто умру от холода. Но ведь всем на это плевать, так что ничего страшно.

– Как только мы отсюда выберемся, я обязательно достану для тебя шкуру, – пообещал Халфмун.

– Во-первых, тебя никто не спрашивал, – огрызнулась Селия. – А во-вторых, к тому моменту я точно замерзну насмерть.

– Будь умничкой, не обращай внимания на тепло от этого костерка и замерзни поскорее. Тогда мне больше еды и выпивки достанется, – сказал Трехручка и жадно впился зубами в сочный кусок жареного мяса, протянутый ему одним из дикарей.

День шел к вечеру. Пещерные человечки пританцовывали вокруг Кратиса, не переставая напевать «Саглясе», и выглядели совершенно счастливыми. Путники, согревшись, наевшись и напившись, тоже почувствовали себя намного лучше. Халфмун улыбался, вспомнив, как давным-давно – казалось, в другой жизни, они с Унией сидели у костра на берегу Бобровой заводи и запекали в углях рыбу, завернутую в листья лопуха. Впервые за многие месяцы улыбка появилась и на лице Кратиса. Осоловевший Трехручка, что-то мурлыча себе под нос, отрывался от кружки только для того, чтобы потребовать добавки. Даже Селия Кардиган, сменив гнев на милость, потягивала настойку и, похохатывая, тыкала пальцем в веселящихся дикарей, спрашивая: – Ты страшненький мальчик или уродливенькая девочка, а?

В самый разгар праздника, округа сотряслась от громоподобного рева. Человечки испуганно бросились к Кратису – некоторые сумели втиснуться под его трон, другие облепили ноги, руки и торс великана. Те же, которые не смогли приникнуть к Ясносвету, дрожа всем телом, тянули к нему свои ручки. С неба на поляну, расшвыряв горящие ветви и угли костра, спикировала огромная черная тень.

– А ведь так чудесненько вечеринка начиналась, – пробормотал Трехручка.

Тень метнулась к Кратису. Лязгнули тяжелые челюсти, раздался пронзительный крик боли.

– Саглясе! – отчаянно взвыли дикари, живым ковром покрывшие Ясносвета.

– Ах ты дрянь! Маленьких обижать вздумала?! – прорычал Кратис. Стряхнув с себя дрожащих человечков, он выпростал вперед руку и схватил гигантскую тень. Существо заклокотало, дернулось влево, затем вправо, пытаясь избавиться от хватки Ясносвета, но великан крепко вцепился в его шкуру. С шелестом раскинув крылья, тень взмыла ввысь, увлекая за собой великана.

Тварь стремительно набирала высоту, и вскоре она и висящий на ней Кратис оказались выше облаков в кристально прозрачном воздухе, залитом ярким сиропом закатного солнца. Сложив крылья, существо камнем полетело к земле. Едва не задев гребень скалы, оно вновь вознеслось ввысь и еще несколько раз повторило этот трюк, силясь сбросить Ясносвета, но тщетно. Перехватывая руки, Кратис медленно, но неумолимо приближался к длинной шее твари.

– Крутись, вертись, как хочешь, а от меня не отвертишься, – крикнул Кратис. – Посмотрим, как ты с вырванной глоткой закрутишься.

– Торопиться не надо. Поговорим давай, – послышалось сквозь шум ветра.

– Что? – переспросил удивленный Ясносвет.

– Вырывать не надо глотку. На землю тебя опущу я. Договариваться будем. Понимаешь?

– Ты что, говорящая? – ахнул Кратис.

– Мудрый ты, я смотрю, не очень. На землю. Понимаешь? Не убивать ни меня, ни тебя. Договариваться. Ясно?

– Да что ты вообще такое?

– Неприятно очень в ответ на вопрос новый вопрос слышать. Я – Ррааоеуын. Ты принимаешь мое предложение договариваться?

– Рра… чего?

– Силы мои и терпение да пребудут со мной. Считать буду, что принимаешь ты условия перемирия, – Ррааоеуын расправил крылья и плавно спланировал на заснеженную горную вершину. – Отцепись, любезен будь так. Слово даю чести, что на тебя нападать не стану.

Немного подумав, Кратис разжал пальцы. Шумно втянув воздух, Ррааоеуын отступил от него на несколько шагов и замер.

– Так что же ты за зверь? – спросил Ясносвет, разглядывая монстра. Ррааоеуын походил на исполинского черного петуха, но с длинным зубастым клювом, кожистыми, как у летучей мыши, крыльями и тремя извивающимися чешуйчатыми хвостами.

– Ррааоеуын есть Ррааоеуын, и иных объяснений для себя не имеет и не требует, – ответило чудовище. – Мне же скажи, называть тебя как я могу?

– Я Кратис из рода Ясносветов. Отвратительный урод, заслуженный изгой, закоснелый грешник против замысла Создателя и бесславный убийца.

– Многогранное себя восприятие человеком меня удивляло всегда, Кратис.

– Подозреваю, что не об удивительности человеческих судеб ты со мной поговорить хотел, – нахмурился Ясносвет. – Для начала объясни, почему ты напал на тот маленький народец, который так приветливо встретил меня и моих друзей?

– Всякому, кто жив, питание требуется в соответствии с природой его. Одна рыба тиной довольна будет, другая рыба на рыбу же охотиться станет. Желудями и кореньями кабан насыщается. Человек же отвергнет желуди, но кабаном насытится. Знакомы мне мысли человеческие о невозможности человеком питаться. Но ни я, ни медведь человеком быть не может, насыщаться зато мясом человека охотно согласится.

– Но люди – дети Создателя, – воскликнул Кратис.

– Всякий, кто родился, дитя чье-то. Годы многие поглощаю я людей племени кутси. Съедаю я столько ровно, сколько требуется мне для жизни. Кутси при том в числе своем урона не несут, поколение за поколением напротив лишь преумножаясь.

– Нельзя есть людей, это недопустимое зло.

– Знал я, что слова твои таковы будут, Кратис. И нет надежд и намерений у меня мысль твою поменять. Скажу между тем, что кутси охотно насытились бы друзьями твоими и твоим мясом к тому же, не будь ты Воином Согласия.

– Ты хочешь сказать, что… эти милые крохи едят людей? – ужаснулся Кратис.

– Сказал я именно так, видел сам раз не один, – подтвердил Ррааоеуын. – Что же касается тебя, Кратис – Воин Согласия…

– Несчастные грешники, – Ясносвет горестно заплакал, закрыв лицо руками. – Бедные маленькие еретики, лишенные ласкового света истины и мудрости Создателя. Они не ведают, что творят. Не подозревают, на какие муки обрекают себя.