Ткачи

Луиза (вбегает в сени и через дверь кричит в комнату). Чего вы тут толчетесь? Только время теряете с этими святошами! Идите на площадь! Скорее выходите на площадь! Крестный Баумерт, беги туда что есть силы! Офицер на площади держит речь к народу… уговаривает наших разойтись по домам. Если вы сейчас не придете, наше дело пропало!

Иегер (уходя). Ну, и муженек у тебя – храбрец, нечего сказать!

Луиза. Мой муженек? Нет у меня никакого мужа!

В сенях кто-то поет:

Жил да был человечек, маленький-маленький.
Эх-эх-эх-эх-эх!
И захотел он жениться на бабе, большой-пребольшой!
Дидл-дидл-дим-дим-хэ-хэ-хэ!

Старый Виттих (спускается с чердачной лестницы с ведром в руках. На мгновение останавливается в сенях). Вперед все, кто не собаки, вперед! Урр-а-а-а!!! (Он убегает.)

Несколько ткачей, в том числе Луиза и Иегер, бегут за ним с криками «ура!».

Бекер. Доброго здоровья, дядя Хильзе! Мы еще с тобой поговорим!

Старый Хильзе. Ну, это навряд ли. Мне пяти лет не прожить. А раньше этого тебя не выпустят.

Бекер (останавливается с удивлением). Откуда не выпустят, дядя Хильзе?

Старый Хильзе. Из тюрьмы, разумеется! А то откуда же?

Бекер (грубо хохочет). Да я бы там посидел с радостью. Там хоть досыта хлеба поешь, дядя Хильзе! (Уходит.)

Старый Баумерт (сидевший до этого времени на скамейке в тупом раздумье, теперь встает). Правда твоя, Густав, я маленько выпимши. Но голова у меня все-таки действует. Ты рассуждаешь на свой образец, а я на свой. Вот я и говорю: Бекер правду сказал: если нынешнее дело кончится кандалами да веревками – все же в тюрьме лучше, чем дома. Живи себе там на всем готовом и ни о чем не заботься. Я бы с радостью остался дома и не пошел с ними. Но рассуди сам, Густав: ведь должен же человек хоть раз в жизни подышать вольным воздухом. (Медленно идет к двери.) Прощай, Густав! Если со мной что случится, помолись за меня, брат. Слышишь? (Уходит.)

На сцене не остается ни одного ткача из числа восставших. Сени понемногу снова наполняются любопытными жильцами. Старый Хильзе опять принимается за натягиванье основы. Готлиб вытаскивает из печки топор и машинально пробует лезвие. И старик, как и Готлпб, в большом волнении, но оба молчат. Снаружи доносится ропот и гул большой толпы.

Старуха Хильзе. Скажи мне, отец, – полы как будто дрожат… И что там такое делается? А дальше-то что будет?

Молчание.

Старый Хильзе. Готлиб!

Готлиб. Что тебе?

Старый Хильзе. Брось топор.

Готлиб. А кто же будет дрова колоть? (Прислоняет топор к печи.)

Молчание.

Старуха Хильзе. Готлиб, ты слушай, что отец-то тебе говорит.

Под окном чей-то голос поет:

«Эй, ты, малый, сиди-ка да посиживай дома!
Эх-эх-эх-эх-эх-эх!
И мой себе, промывай тарелки да миски!
Д идл-дидл-дим-дим-хэ-хз-хэ!»

(Уходит.)

Готлиб (вскакивает и грозит кулаком в окно). Эй ты, стерва! Лучше меня не зли!

Слышен ружейный залп.

Старуха Хильзе (вздрагивает). О господа Иисусе! Неужто опять трон?

Старый Хильзе (невольно складывает руки, как для молитвы). Господи боже наш, отец наш небесный! Защити, спаси и помилуй несчастных ткачей, моих горемычных братьев!

Короткая пауза. Молчание.

Старый Хильзе (про себя, потрясенный). А ведь там уже льется кровь!

Готлиб (вскакивает, когда раздается залп. Он бледен и едва владеет собой от глубокого внутреннего волнения). Неужто и теперь сидеть да ждать у моря погоды?

Девушка-ткачиха (кричит из сеней в комнату). Дядя Хильзе, дядя Хильзе! Уходите от окна! К нам на чердак пуля влетела. (Исчезает.)

Мильхен (просовывает в окно свою голову и улыбается). Дедушка, дедушка, они из ружей стреляют! Двое уже свалились! Один так и вертится волчком! А другой дрыгался, словно воробушек со свернутой головой! Ай-ай, а сколько кровя-то там натекло! (Убегает.)

Первая ткачиха (в сенях). Они несколько человек наших прикончили.

Старый ткач (в сенях). Вот посмотрите, они еще зададут солдатам!

Второй старый ткач (растерянно). Нет, вы только поглядите на баб-то, на баб-то поглядите! Захлещут они солдат своими подолами! Заплюют они солдат!

Ткачиха (кричит через дверь). Готлиб, ты на жену-то взгляни! Она посмелее тебя будет: так и скачет перед солдатами, словно под музыку танцует!

Четверо мужчин несут через сени раненого. Тишина. Явственно раздается чей-то голос: «Это ткач из Ульбриха».

Тот же голос (через несколько минут снова). Теперь уж ему крышка: пуля попала ему прямо в ухо.

Слышно, как раненого несут по деревянной лестнице. Снаружи вдруг раздается громкое «ура!».

Голоса (в сенях). И откуда они камней-то набрали? Ну, теперь спасайся кто может. Камни потаскали оттуда, где шоссе прокладывают. Ну, теперь солдатам плохо. Камни-то так и летят, что твой дождь.

Слышны крики ужаса и рев, которые все приближаются и доходит до сеней. Кто-то захлопывает дверь в сени с криком ужаса.

Голоса (в сенях). Они опять заряжают. Сейчас опять дадут залп. Дядя Хильзе, уходи же ты от окошка.

Готлиб. Что? что? что? Что мы им бешеные собаки, что ли? Порох да пули нам жрать вместо хлеба? (Берет топор в руки, после короткого молчания обращается к старику.) Смотреть мне, как жену расстреливать будут, что ли? Ну, нет, этому не бывать. (Убегает.)

Старый Хильзе. Готлиб! Готлиб!

Старуха Хильзе. Куда же пошел Готлиб?