Хранитель подземелий

– Брок… – давясь слезами, она прижала его руку к своей щеке, прикасалась к ней губами, – я знала это. Прости, что не смогла дать того, что ты искал.

– Это… ерунда… Ты подарила мне больше… чем любовь… дружба, она первичнее любви… да и потом… ты любила меня… как… брата… – на этом слове он смолк, глаза остекленели, лицо застыло и приняло столь пустое выражение, что может быть свойственно только тому, кто ушел в лучший мир.

Юки залилась рыданиями, и лишь Кэлрен была рядом и могла утешить. Так, в крепких объятиях, приглушенном плаче Юкиары и успокаивающем бормотании целительницы, девушки просидели до глубокой ночи.

Глава 14: «Прощай, брат»

1671 год. Ганрай. Окрестности Вархула. Храм Мечей.

Легкий ветер поднимал рябь на реке Быстроходной, заставлял колыхаться поросль осоки на холмах, редкие лиственницы, дубы и ясени шевелились в плавном танце ветвей. Каменная крепость Храма Мечей, стоявшая в выбоине на вершине холма, стояла, как всегда, твердо и надежно. Стояла глубокая ночь, воспитанники мастера Агриппы мирно подремывали в спальне, и лишь один из них по привычке детства забрался на чердак. Это место всегда было наполовину пустым и наполовину же заставленным ящиками со строительными материалами и инструментами, которые не так часто пригождались – Храм Мечей выстроили на века. Редко кто туда заглядывал, лишь один отрок, выращенный под руководством мастеров-Стражей облюбовал это место с самого начала. Вот и на этот раз он, как обычно, стащил из спальни матрас с подушкой, взял недочитанную книгу, которую он стащил на рынке Вархула, и при тусклом пламени свечи погрузился в чтение. На этот раз он пытался проглотить историю о Лангорте Объединителе, первом короле Аргои, основателе Союза, сумевшем мирными и военными методами объединить разрозненные людские кланы и дать отпор набегавшим племенам равшаров. Этот парниша любил изучение истории своей страны и мира больше, чем тренировки, ему всегда хотелось понять, как устроено развитие этого мира, осознать, к чему шли предки, чтобы рассказать впоследствии потомкам, куда направиться им дабы избежать ошибок предшественников. В свои неполные четырнадцать лет наш герой хоть и уступал соученикам в боевых навыках и физической подготовке, но превосходил их в знании грамоты и эрудиции, прочитав за последние два года больше, чем им доведется за всю жизнь. Не покидало его чувство, что живет он не своей жизнью, словно в Храме он лишний и лишь делает то, что положено, чтобы соответствовать требованиям старших, но настоящая его жизнь происходит где-то в воображении. Раздался стук по стеклу чердачного окна.

– Эй, Ревиан! Ты там не уснул? – раздался приглушенный юный голос, – если мастера тебя застукают, от наказания не отвертишься. И не думай, что я смогу тебя выгородить!

За нарушение режима в школе Стражей наказывали строго, хотя мальчика еще ни разу не засекли – его имитация тела из подушек и чайника, накрытого париком, в постели подозрений не вызывала. Возможно, мастер Агриппа и заметил эту хитрость, но не решился наказать подопечного. Ревиан дернулся, сунул книгу под матрас и бросился к окну. Голос своего брата он бы узнал из тысячи.

– Глоддрик? – Ревиан распахнул окно, – ты-то зачем сюда забрался? У тебя же намечалась тренировка с Шибуи и Гуаррахом за стеной Вархула. Тебе влетит.

– Не влетит, братишка, если мастер Агриппа не узнает, – ухмыльнулся старший брат, – вылезай давай, этой ночью в городе праздник, не хочу, чтобы мы его с тобой здесь просидели.

Ревиан оперся на подоконник и тревожно сжал губы:

– Но ведь нам не положено покидать территорию Храма без разрешения…

– Эй, правила созданы, чтобы их нарушать, ведь так? – Глоддрик толкнул брата в плечо и приподнялся с корточек, – идем же!

И он спрыгнул со второго этажа, перекатившись при приземлении. Ревиан аккуратно выполз из окна и встал на черепице, пытаясь держать равновесие. Он подошел к краю, чуть не поскользнулся и снова замахал руками, отчаянно балансируя.

– Да не бойся ты, прыгай! Что за Страж из тебя выйдет? – подзуживал его брат.

– Я не боюсь! – ответил Ревиан, – я просто… оценивал высоту.

– Сигай ты уже!

Ревиан отошел на несколько шагов и, разбежавшись, прыгнул. Глоддрик ловко подхватил брата, но тут же предательски швырнул его на землю – лицом в грязь.

– Не будь доверчивым, братец, – расхохотался он.

– Очень смешно! – отряхиваясь и утираясь, буркнул подросток.

Братья Харлауды были очень похожи и непохожи одновременно. Оба были худы, черноволосы, остролицы. Старший брат, которому было чуть больше двадцати, привык держаться подобно уличной шпане, развязно и самоуверенно. Эту дерзость взрастило в нем детство в воровской группировке, уличной шайке, которая ютилась в подвале заброшенного дома, где приходилось чистить карманы прохожих и скидывать добытое ловкой рукой на общак. Манеры уличного пацана впечатались в его нутро и выкорчевать их не удалось даже самому мастеру Агриппе. Однако Глоддрик был прирожденным бойцом и талантлив в обращении с оружием и рукопашном бою, Ревиан тоже обладал задатками неплохого воина, но в нем не было жилки бойца. О том же, чтобы применить знания на практике, Ревиан не мог помышлять, слишком мягкосердечен был его характер. Другие же спали и видели, когда им представится такая возможность. Глаза братьев были одного цвета, но сколь разные порывы они отражали. Глоддрик смотрел на окружающий мир точно орел с вышины, выискивающий добычу, с детства в нем были задатки хозяина жизни, лидера, того, за кем остальные пойдут. В Ревиане же отсутствовали стремления чем-то управлять и участвовать в преобразовании мира и жизни окружающих, он хотел другого. В отличие от брата он не был человеком дела, ему не хотелось делать из мира кусок глины, из которого он, подобно скульптору, мог бы вылепить фигуру согласно своим убеждениям. Ревиану хотелось дать людям послание, сказать, как именно им огранить изваяние мира, только он сам еще этого не понимал. Но все отмечали, сколь хорошо он доносит до чужих ушей то, что хочет. Вечерами после отбоя парни часто просили его рассказать что-нибудь о том, как всемогущий Йоши-Року справился с нашествием драконов или же как он вместе со своим наставником, Вторым Архимагом, спас Ранкор от самого могущественного некроманта за всю историю. Даже старшие ученики заслушивались, хотя сперва пытались разогнать ребят со словами:

– Что за театр одного актера вы здесь устроили?

Глоддрик как-то назвал его краснобаем, с тем самых пор прозвище закрепилось за Ревианом во всем доме Стражей. Его это вполне устраивало, в том, чтобы рассказывать людям истории, он видел единственный способ хоть как-то отличиться среди этих умелых бойцов, до планки которых он никогда не мог дотянуть.

Братья побежали трусцой к подножию холма, затем прошли лощину и перешли Быстроходную по шаткому веревочному мосту, возведенному не слишком умелой рукой столетие назад. Когда они обогнули соседний холм, глазам их вдалеке открылись мерцающие огоньки пригорода Вархула. В небе уже взорвалось разноцветным дождем несколько фейерверков, а мелкие, точно муравьи, фигуры горожан сновали туда-сюда, наводняя даже самые мелкие улочки. Праздновался день основания Союза.

– А где Шибуи и Гуаррах? – оглядываясь, боясь увидеть погоню из Храма Мечей, прошептал Ревиан, – они, наверное, пошли тренироваться. Ты не боишься, что они устроят тебе головомойку за то, что ты их кинул?

Глоддрик хрипло рассмеялся и потрепал брата по голове:

– Ну ты даешь! Мне? Твой братец тоже не лыком шит, знаешь ли! Но нет, они нас встретят. Да ты же видел наши навыки, неужели ты и в самом деле веришь, что нам еще есть, чему учиться?

– Мастер Агриппа говорил, быть Стражем нужно учиться всю жизнь.

– Скажешь тоже, – присвистнул Глоддрик, – старый пердун много чего говорит. Будешь его слушать – станешь таким же, как он. Просидишь очень долгую и скучную жизнь в этом задрипанном Храме Мечей. А пока ты будешь сидеть, мир продолжит играть буйством красок. Ты хочешь остаться в стороне от жизни?

– Я, между прочим, хоть и младше, но о жизни побольше тебя знаю, – попытался уколоть брата Ревиан, но безуспешно.

– Откуда твои познания? Из книг? Так и просидишь всю жизнь, читая свою ересь. Я же предпочитаю писать свою историю жизни прочтению чужих.

Они уже подходили к воротам, где их встретили Гуаррах и Шибуи – парни были в тренировочных одеждах, Шибуи, как всегда, в своей любимой соломенной шляпе и свежевыбритый налысо, а Гуаррах стричься не собирался, довольствуясь тем, что его спутанные колтуны сталактитами свисают на плечи.

– Да это у вас семейное, я погляжу – опаздывать, – развязно, но дружелюбно усмехнулся Гуаррах, – точность – вежливость королей, между прочим.

– Именно поэтому Ганзарул всегда вовремя посылает своих кровопийц сдирать налоги с мирных жителей, – рассмеялся Глоддрик, – нет уж, быть точным королем менее достойно, чем уличной проституткой.

– Смотри, как бы не оказался на дыбе за такие слова, даже у городского забора есть уши, – ответил Шибуи, – хотя я лично скучать по тебе не буду.

Ребята так и пошли в город, подтрунивая друг над другом. Ревиан не отставал от них, его одолевало противоречивое чувство. Он одновременно и наслаждался этой братской атмосферой, но и чувствовал себя чужим. Вот его старший брат, его кровь и опора, шутливо толкается с этими юными Стражами, смеется с ними в унисон. Так могут общаться те, кто пуд соли съел друг с другом, пройдя трудности воинского роста, их вместе порол мастер Агриппа и старший наставник Городай, они вместе оттачивали выученное и вместе же отлынивали от тренировок, дружно отвечая перед мастером, если попадались. Стражи друг для друга всегда были семьей, но эти трое стали духовно скреплены. Ревиана они принимали в свой круг и очень любили, но он никогда не смог бы стать одним из них. Эти трое давно окрепли, гордо и заслуженно носили звания Стражей, познали радости городской жизни, женской ласки, выпивки, драк в кабаках. Пусть они и не знали всех представителей династии Акреилов на зубок или не могли бы изложить биографию Гартхаэла Громовержца, но они видели жизнь своими глазами, тогда как Ревиан при всем своем обширном кругозоре мог лишь повторять за тем, что видели чужие. Они Или же, скорее всего, что выдумала чужая фантазия. Парня это угнетало, но он всеми силами пытался сжечь, убить в себе чувство зависти. Стоило, наоборот, возрадоваться шансу набраться ума и опыта от старших. Глоддрик с друзьями выросли, заматерели и совсем скоро уже станут зрелыми мужчинами, тогда как у Ревиана совсем недавно еще сломался голос.

Ганрайцы в этот день дома не сидели. Повсюду горели фонари, факелы, масляные лампы, освещая неисчислимые вывески и плакаты. Пекари, мясники, игрушечных дел мастера, пивовары, бортники, чьи соты ломились от меда, ловцы крабов и мидий, менестрели, торгующие заморскими музыкальными инструментами – все зазывали людей попробовать свои товары. Вокруг было не протолкнуться – группы парней и девушек ходили и, шутя друг с другом, выбирали товары на свой вкус. Молодые семьи тоже искали среди явств и предметов роскоши, чем порадовать чад. Пожилые же старались держаться особняком, прогулочным шагом пересекая наводненную улицу и плавно покачивая головой с философским одобрением, дескать, да, все так, как и должно быть, жизнь вертит свое колесо.

– Кажется, у Сенретты еще открыто! – сказал Шибуи, – поспешим же.

Они направились в сторону фонарей из красной бумаги, внутри которых горели свечи. За фонарями отражали блики огня лакированная вывеска – «Лапшичная дяди Крола. Пересеки море бульона и покори горы лапши, если ты достоин». В том, что они достойны, парни не сомневались с самого первого дня их визита в это место. Скромное заведение состояло из маленького помещения – склада, где хранилась мука, и небольшой кухни, где замешивалось тесто и готовилось заботливой рукой юных кухарок под надзором опытного старика Крола. Перед самой же кухней стоял небольшой ряд стульев, половину которого заняли парни сразу же, как вошли.

– Какие люди! – всплеснула руками девчонка, помешивавшая что-то в здоровенной кастрюле, – давно вас не было, мальчики, даже стены этого заведения успели по вам соскучиться.

– Нам тоже не хватало этого места, – сказал Глоддрик, – тебя – еще больше, Арикса.

– Умеешь ты засмущать, – игриво убрала она прядь волос за ухо, и подобралась к младшему брату своего собеседника, – Реви! Ну и ну, как ты вымахал! – девушка провела рукой от груди Ревиана до его макушки, – Как поживаешь? Уже соскучился по своей любимой вермишели в бульоне?

Мальчик рассмеялся и, улыбнувшись, сказал:

– Иначе и быть не может! Рад тебя видеть, Арикса.

Арикса была худенькой девчушкой лет девятнадцати. Росту была она небольшого, и красавицей отнюдь не была – портил все орлиный нос с выдающейся горбинкой, широкое, почти квадратное, лицо и тонкие, плотно сжатые губы, что делало ее облик излишне жестким для молодой девушки. Свои темные волосы стричь ровно она никогда не умела, но ее это не смущало, Арикса довольствовалась тем, что завязывала их в тугой узел, чтобы не мешали работе. А белый платок, обвязывающий ее голову, вместе с всегда заляпанным чем-то фартуком на поясе, стали постоянной ее атрибутикой. Манеры ее были простоваты, но Стражи и Ревиан знали, что дружбу она ценит лучше многих. Девушка всегда давала им добавки без дополнительной платы, а если парням нечем было расплатиться, то за выручку выкладывала часть своего заработка – старый Крол тщательно следил за посещением и доходами, и при малейшем несоответствии выгонял любую повариху или счетоводку за, по его подозрению, казнакрадство. В особой милости кухарки был Ревиан, которому она всегда давала в дорогу то леденец, то пряник. Вскоре перед Стражами стояли миски с дымящейся лапшой, посыпанной острым перцем, которую они принялись уминать за обе щеки. Вскоре с улицы вернулась Сенретта – дочь старого Крола. Рыжеволосая и веснушчатая, она коротко стригла свои вьющиеся волосы, создавая несколько сдержанный, но в то же время элегантный образ. Лет ей было около двадцати пяти, но выглядела она, скорее, на восемнадцать. Парни радостно приветствовали дочь хозяина, затем завязался привычный разговор.

– И как поживает мастер? – спросила Сенретта, облокотясь на стойку.

– Мастер Агриппа всех нас переживет, – с набитым ртом проговорил Гуаррах, после чего продолжил втягивание в себя целого снопа жирной лапши.

– Не сомневаюсь, – улыбнулась рыжая.

Арикса, отдраивая кастрюлю от слоя жира, заметила:

– Как жаль, что никому из вас не посчастливится стать следующим мастером…