Жемчужина Востока

– Ба! – отозвался другой. – Домициан спешит заполучить свою красотку!

– Так он решил купить ее?

– Конечно, я слышал, что Сарториусу приказано дать за нее до миллиона сестерций, если будет нужно! Но кто же будет соперничать с принцем, кому своя голова надоела? Надо думать, что она ему дешево достанется!

И они пошли дальше. Теперь к Мириам подошла Нехушта.

– Вот тоже покупательница! – насмешливо заметил кто-то.

– Не суди об орехе по скорлупе, господин! – ответила старуха, и при звуке ее голоса невольница Жемчужина Востока подняла голову, вздрогнув, но тотчас же снова опустила. – Ничего себе девушка, но в мое время были девушки и покрасивее! Подними-ка головку, красотка, – подбодряла она ее движением руки. Мириам увидела знакомый ей перстень с изумрудом. О, Марк жив, и Нехушта пришла сюда от его имени!

Сторожа в это время предложили зрителям отойти, а на площади появился аукционист – ласковый, сладкоречивый человек. Он взошел на кафедру и произнес длинную витиеватую речь, советуя покупателям не скупиться: деньги ведь, полученные от продажи этих пленниц, пойдут в пользу бедных Рима и пострадавших на войне воинов.

Зажгли факелы, и пленниц стали выводить на помост. Первой оказалась девушка, почти ребенок, лет шестнадцати, с темными кудрями и глазами испуганной лани. За пятнадцать тысяч сестерций ее получил какой-то грек. Он тут же увел ее, рыдающую. За ней увели еще четырех проданных девушек. После них шла смуглая красавица-еврейка, ударившая старого купца. Едва вступила она на помост, как он вышел вперед и предложил за нее двадцать тысяч. Девушка была так величественна, горда и красива, что цену стали быстро набавлять. Но старый ловелас все же купил ее за шестьдесят две тысячи сестерций. Под общий смех толпы он сказал:

– Ну, пожалуй за мной в свое новое жилище, голубушка! Нам сегодня надо свести с тобой кое-какие счеты! – напомнил насмешливо старик.

Девушка пошла за ним гордо и безмолвно, но в глазах ее горел огонь мрачной решимости. Минуту спустя и красавица, и купивший ее ловелас скрылись среди домов, а на помост вызвали Жемчужину Востока. Но только аукционист начал свою хвалебную речь о красоте и совершенствах ее, как страшный крик огласил воздух. Толпа хлынула на крик, туда, куда ушел старый купец с купленной рабыней, и в ужасе остановилась перед распростертым телом богатого купца, над которым стояла, выпрямившись, гордая красавица с окровавленным кинжалом, который она выхватила из-за пояса своего хозяина.

– Хватайте ее! Держите убийцу! Запорите ее насмерть! – орала толпа, и служители Форума бросились, чтобы схватить ее. Но девушка вдруг занесла над головой кинжал и вонзила себе в грудь. С минуту стояла она, гордая, свободная, а потом рухнула на землю подле того, кто оскорбил и купил ее.

Толпа, пораженная, безмолвствовала. Даже крик ужаса замер на устах людей. Только один тщедушный патриций воскликнул:

– Какая девушка! Какое зрелище! Да благословят тебя боги, красавица, за то, что ты доставила такое наслаждение!

Спустя несколько минут аукционист уже снова взобрался на кафедру. Упомянув несколькими трогательными словами о «печальном случае», он принялся выхвалять Жемчужину Востока, стоящую на помосте.

Глава XXIV

Господин и рабыня

Народ столпился вокруг помоста. Ближе всех стояли Деметрий, александрийский купец, старуха под густым покрывалом и Сарториус, дворецкий и поверенный Домициана. Вопреки всяким правилам он, обходя помост, разглядывал девушку с видом строгого критика.

Аукционист между тем объявил, что император Тит издал декрет, по которому все значительное имущество пленницы, прозванной Жемчужиной Востока, в Тире и в других местностях Иудеи переходит к ее новому владельцу. Чем выше будут суммы, предлагаемые за эту девушку, тем довольнее будет доблестный цезарь Тит, тем довольнее будет и сама девушка, польщенная тем, что ее так высоко ценят.

– Доволен тем буду и я, – заключил аукционист, – ваш покорный слуга, так как я не получаю определенного вознаграждения, а только комиссионный процент, почтенные господа! Итак, для начала скажем миллион сестерций. Не правда ли, господа?

Кто-то предложил всего пятьдесят, затем сто, двести, пятьсот, шестьсот, восемьсот; наконец, аукционист обратился к одному из присутствующих:

– Что же, благородный Сарториус, или ты заснул?

– Девятьсот тысяч! – промолвил как бы нехотя тот, которого назвали Сарториусом.

– Я даю миллион! – сказал Деметрий, купец из Александрии, подходя ближе к помосту.

Сарториус с негодованием взглянул на смельчака, рискнувшего идти против Домициана, и предложил один миллион сто тысяч, но тотчас же Деметрий перебил его.

– Один миллион двести тысяч, один миллион триста тысяч, один миллион четыреста тысяч! – Цифры сыпались без остановки.

– Слышишь, благородный Сарториус, за красавицу дают один миллион четыреста тысяч. Не скупись, ведь у тебя бездонный кошель, черпай из него сколько угодно: все доходы Римской империи к твоим услугам! А! Ты предлагаешь один миллион пятьсот тысяч! Ну вот! Что ты на это скажешь, приятель?

Деметрий, к которому относились последние слова, только махнул рукой и, подавляя стон, отошел в сторону.

– Ну, кажется, твоя взяла, благородный Сарториус, и хотя сумма эта невелика для такой ценной Жемчужины, все же я, наверное, не могу ожидать…

Вдруг старая женщина с корзиной выступила вперед и спокойным, деловым тоном произнесла:

– Два миллиона сестерций.

Сдержанный смех прокатился по рядам присутствующих.

– Почтенная госпожа, позволь спросить тебя, не ослышался ли я, не ошиблась ли ты?

– Два миллиона сестерций! – повторила женщина деловитым тоном.

– Ты слышишь, благородный Сарториус, за невольницу дают два миллиона сестерций. Это больше того, что предлагаешь ты!.. Я должен принять это во внимание!

– Пусть так! – сердито пробормотал поверенный Домициана. – Видно, все государи мира зарятся на эту девушку. Я и так уже превысил назначаемую сумму, больше я не решусь предложить. Пусть достается другому!

– Два миллиона сестерций, граждане! Кто больше? Никто! Так вот, госпожа, если деньги с тобой, бери ее!

– Деньги при мне, и если никто не дает больше меня, то потрудись объявить, что она продана!

– Два миллиона сестерций за номер седьмой, пленницу императора Тита, прозванную Жемчужиной Востока, никто больше? Ну, так идет… идет… пошла! Объявляю ее проданной этой уважаемой госпоже… Теперь попрошу тебя последовать за мной к приемщику, где ты уплатишь всю сумму полностью в моем присутствии, этого требует установленный порядок!

– Да, да, сударь, только ты уж позволь мне взять с собой мою собственность: такую Жемчужину не годится оставлять без присмотра!

Мириам ввели в помещение приемщика денег, и здесь, при закрытых дверях, в присутствии аукциониста и его письмоводителя Нехушта отсчитала всю сумму золотыми из корзины, которую она держала за спиной.

– Теперь, – обратилась Нехушта к присутствующим, – здесь у вас, кажется, есть другая дверь, кроме той, в которую мы вошли! Разрешите мне выйти в эту дверь, чтобы моя невольница не привлекла к себе снова внимание толпы, мы бы хотели удалиться отсюда незамеченными. Да, я вижу здесь чей-то темный плащ! Уступите его мне за пять золотых: надо чем-нибудь прикрыть эту девушку, ведь она совсем нагая. А теперь потрудитесь закрепить причитающееся мне по указу цезаря Тита имущество этой невольницы за Мириам, дочерью Демаса и Рахили, родившейся в год смерти Ирода Агриппы. Так, благодарю вас, теперь отдайте мне этот документ и примите в знак моей признательности эту горсть золотых… Да, у меня есть еще одна просьба к вам; не согласится ли этот господин проводить нас из Форума, чтобы мы на улице чувствовали себя в безопасности?!

Писец согласился, и три минуты спустя две женщины, Стефан и письмоводитель, никем не замеченные, прошли по темным мраморным колоннадам Форума и вверх по широкой мраморной лестнице на тихую, пустынную улицу. Здесь письмоводитель простился со странной старухой и ее свитой и еще долго стоял и смотрел им вслед.

Он повернулся, чтобы уйти, и столкнулся лицом к лицу с высоким мужчиной, в котором узнал александрийского купца.

– Друг, – спросил тот, – куда пошли эти женщины?

– Не знаю! – отвечал письмоводитель.

– Постарайся припомнить, – продолжал Деметрий. – Может, это поможет твоей памяти? – добавил он, сунув ему в руки пять золотых.

– Нет, нет! И это не поможет! – прошептал письмоводитель, желая остаться верным своему обещанию.

– Безумец! Если не то, так это уже наверное поможет! – воскликнул александрийский купец, и в руке его сверкнул кинжал.

– Они пошли направо! – сказал оробевший помощник аукциониста. – Но пусть покарают тебя боги за то, что ты угрожаешь ножом честному и мирному человеку, вынуждая его поступать против его правил!

Но Деметрий был уже далеко. Он спешил, не оглядываясь, туда же, куда пошли женщины.