Позывные «Соты». С красной строки. Книга I

Я сделала не одну передачу, а серию, целых три.

Парень на радио, с которым мы монтировали материал, сказал:

– Это всё здорово, но у нас никогда не пройдёт.

Как в воду глядел, передачи мне вернул тогдашний заведующий редакцией, Сергей Николаевич Есин:

– После ваших передач никто не поедет работать на Атоммаш.

Мне казалось – наоборот! Но моё мнение никого не интересовало.

Этот очерк так и пролежал у меня неопубликованным более тридцати лет. Сейчас это история и завода, и города. Мне хочется рассказать детям и внукам замечательных людей, которые строили завод и город, как это было. Я хочу сказать – завидуйте им! У них было Дело, в которое они верили, а это главное.

Я ничего не переделывала, не причёсывала, не пыталась осовременить.

И партия, и комсомол тогда не были пустыми словами. И представители их на заводе не были ни карьеристами, ни чиновниками, ни вельможами. Они также работали с утра до ночи, без выходных и праздников. И пользовались заслуженным авторитетом! Не нужно всё красить одной краской.

Я видела это. И хочу, чтобы вы знали, как это было.

1. Атоммаш

О нём можно говорить много и прекрасными словами, и всё будет правильно – Гигантский. Уникальный. Завод, которому нет равного ни у нас и ни за рубежом.

Поставить на поток производство атомных реакторов! Когда само сочетание – атомный реактор ассоциируется у нас с чем-то уникальным

Атоммаш был задуман, как песня – с любовью. В него – ещё даже не в проект, а я бы сказала, в мечту об Атоммаше постарались вложить всё лучшее, что было у нас в стране и за рубежом. Самую совершенную технологию производства. Самое совершенное оборудование. Предусмотрено всё – от орг. проекта, определяющего структуру объединения, связь между отдельными подразделениями, чёткий производственный ритм – до охраны окружающей среды.

Гордость завода – Первый корпус. В его широких пролётах почти всегда можно увидеть группы людей, одетых не по заводскому.

Это гости. Чаще свои, но иногда переводчик сопровождает группу, звучит французская, немецкая, английская речь – гости из-за рубежа,

Ну, что говорить… Корпус ошеломляет, захватывает тебя целиком, и ты уже не можешь не интересоваться всем, что делается на заводе, не «болеть» за него.

Широкие пролёты, светло и просторно настолько, что железнодорожные вагоны на путях внутри корпуса и КрАЗы не кажутся громоздкими.

И японский кран «Като» поворачивается в яме под фундамент пресса, и даже там не кажется большим и неповоротливым. Краны медленно проносят грузы, где-то наверху идёт сварка, в конце пролёта миксер привёз бетон для фундамента, а рядом – работающие станки. Их много, небольшой станок с надписью – «Я – первый» давно затерялся среди других.

Завод работает. Вращаются на карусельных станках гигантские ободы обечаек, части атомного реактора, основная продукция завода.

Прозрачными проволочными или сплошными сварными щитами огорожены монтажные зоны, прямо па полу расстелены чертежи. Люди работают спокойно и сосредоточенно. Тут же – строители в синих v шапочках с белыми полосками, с ремнями и цепями у пояса.

И никакой суеты – нормальный рабочий ритм.

Вот обработанная, сверкающая особой стальной белизной «чистая» обечайка, как говорят здесь, в отличив от «чёрной», необработанной. Мелом по сверкающей стали написано: «Ура! Мы освоили обечайку! Это наша первая!»

Надпись полустёрта, первая есть первая, но производство каждый день ставит новые и новые задачи, выдвигает новые проблемы, и некогда долго радоваться победам или переживать от неудач. Некогда, хотя неспешно крутятся обечайка и люди не бегают по пролётам, а ходят – этот глубинный напряжённый ритм работы постигается не сразу.

2. Смена

Я хочу рассказать об одной из первых встреч на Атоммаше.

В первый день меня водили по заводу гиды, два инженера из отдела Главного конструктора, Анатолий Гордеев и Анатолий Фролов. С какой гордостью рассказывали они о заводе, как знали каждый пролёт, каждый станок!

А назавтра я отправилась по первому корпусу одна.

В одном из пролётов – целая линия сварочных автоматов «Бреда». Всё ещё в состоянии монтажа, в разных его стадиях – где только ящики, где уже распаковали узлы и начата сборка, а на одном ведутся наладочные работы.

Монтажная зона огорожена щитами. Возле двери – дежурный. Наверху, как на капитанском мостике, несколько наладчиков, наших и иностранных. Наши в куртках защитного цвета, в брюках и свитерах, только белоснежный комбинезон с эмблемой «Бреда» итальянского наладчика сверкает на весь пролёт.

С монтажом всё шло совсем негладкого, об этом я узнала позже, а первое впечатление – умная, прекрасная машина с капитанским мостиком наверху и пультом управления внизу. Медленно поворачивается обечайка, и ровно ложится шов под слоем флюса, точно по программе заполняя нужный объём. И всё это видно на экране перед оператором.

Никто меня, разумеется, не пускает ни на капитанский мостик, ни к пульту управления, ни даже в монтажную зону, где толпятся сейчас конструкторы и технологи и ещё какие-то, очевидно, причастные к этому таинству люди.

А я смотрю в щелку, и рядом со мной в эту же щелку смотрят восхищенно двое молодых ребят. И мне уже интересней эти пацаны, чем весь агрегат с его капитанским мостиком и пультом управления,

– Здорово? – спрашиваю я.

– Ещё бы!

– А вы где работаете?

– Строители мы.

– Хотелось бы работать на такой машине?

– Ещё бы!

– Так учиться надо…

– Нам в армию весной, вот придём – тогда!

Они уходят, немного неуклюжие, спецовки сидят на них как-то неловко. Уходят и оглядываются на эту махину, эту умницу.

И тут я вижу возле агрегата своего вчерашнего гида, Анатолия Гордеева. 0н замечает, что я стою у щелки, тоже, наверно, нелепая немного, как эти ребята – в фуфайке с чужого, явно большего плеча, шапке-ушанке и плохо отмытых сапогах.

Через несколько минут я не только оказываюсь в святая – святых, монтажной зоне, но и беседую с руководителем работ, Джанфранко Бузи.

Он счастлив, что руководство проекта выбрало станки его фирмы, они сейчас действительно лучшие в мире. И он рад, что его послали сюда, в Россию, на Атоммаш.

– Такого – тоже нигде в мире нет, я не видел, во всяком случае.

Переводчик говорит ровным голосом, а все эмоции – у итальянца, в мимике, в жестах, в широкой белозубой улыбке.

– Спасибо!

– Пожаласта! – говорит он по-русски.

И снова я хожу по заводу, разговариваю с людьми, а вечером включаю свой магнитофон и пытаюсь осмыслить увиденное и услышанное…