Соседи и родня Оттавии Малевольти

–Камешки подобраны живописные, разноцветные…неожиданно, но красиво… Фигурок ещё совсем мало…Рядом с Зевсом Гера?

–Несомненно,– поддакнул итальянец.

–В Гере угадывается внешность Оттавии.

–Да, моя сестра превосходно сложена.

–А кого отображает эта статуэтка? Нежная и хрупкая девушка держит звезду?

–Держит Солнце. Это будет Эос в пурпурных одеждах. Богиня надежды и радости.

–Надежды и радости? Вы ничего не путаете?

–Эос дарит надежду с каждым днём. А каждый день встречать рассвет – великая радость жизни.

–Эос не слишком тщедушна? Ведь ей приходится держать в руках могучее Солнце.

–В отличие от других богов-атлетов Эос не может претендовать на большее, ей разрешают распоряжаться небом лишь несколько минут. Но она не ропщет, а превращает каждый свой выход в свет в незабываемое зрелище для смертных и богов.

–Мне кажется, я где-то видела это лицо…

–Конечно, оно Вам знакомо – это же Вы.

Женщина смутилась.

Затем, опустив взгляд, спросила:

–Кого Вы ещё намерены поселить на этом Олимпе?

–Пока я в раздумье.

–Может, пройдём в библиотеку, подберём нужную литературу? Вы освежите память…

–Я тоже думаю, что мифы натолкнут на нужную идею.

Обитель книг располагалась на этом же первом этаже.

Миссис Драммонд разложила перед скульптором на столе книги с нужной тематикой.

Чезорино в задумчивости перелистывал страницы. Баронесса тоже погрузилась в научные статьи.

Немного погодя через раскрытую дверь библиотеки читатели услышали, как хлопнула входная дверь, и раздались чертыханья Бернхарда по поводу того «где ошивается лакей-ублюдок, неужели по два часа чай пьёт».

–Ой, что муж подумает о том, что мы тут уединились?– прошептала Августа.

–Но мы же ищем достойные кандидатуры для импровизированного Олимпа…

–Иди сюда,– позвала женщина, отодвигая край толстой портьеры.

Её гость шмыгнул за штору.

В библиотеку вошёл Берни. Взял одну из книг со стола, повертел, положил обратно.

У Чезорино пошла кругом голова от близости желанной женщины, пряный запах её тела дразнил терпение. Он осторожно прикоснулся к её талии. Баронесса испуганно расширила глаза. Это было так мило, что итальянец не удержался и быстро чмокнул её в губы. Августа затрепетала, но не от большего испуга, не от близости мужа, а оттого, что любимый мужчина проявил к ней интерес, от пьянящей близости его губ, которые оказались нежно-мягкими и сладкими. Она с обожанием глядела на него, и Чезорино не удержался и приник к её губам с жаром. Поцелуй был опасной игрой под носом у законного мужа, но это их не могло остановить.

Барон вышел из комнаты для читателей, закрыв за собой дверь, ворча в очередной раз:

–Какой баран настежь всё раскрыл, да так и оставил.

Влюблённые с придыханием прервали поцелуй. С минуту жадно и ненасытно глядели друг на друга, затем рьяно продолжили лобзанья.

–Ну, я пойду,– шёпотом проговорил Малевольти.

Женщина прижала его к себе, не отпуская. Он был нужен ей, она ещё не насладилась вкусом его губ, она не испила страсти до дна.

Мужчина с вожделением вновь прижался к ней, его руки крепко вцепились ей в талию, а губы перемещались по шее.

Когда поцелуи достигли уха, Августа взахлёб вздохнула. Желание жгло её, но куда же она его поведёт? В свою спальню – слишком опасно. На чердаке пыльно…

–Нас ждёт наш домик-мастерская,– потянул её Чезорино,– Там сейчас никого нет.

Баронесса открыла окно, и они вылезли в него из читальни.

Крадучись они шмыгнули в тень деревьев. Затем, обнявшись, побрели вглубь сада. Весенняя прохлада нисколько не смущала влюблённых, их грел огонь любви.

–Как ты осмелился поцеловать меня?

–Я вдруг увидел в тебе не баронессу, не хозяйку, а просто женщину. Желанную, одинокую и неизмеримо любимую.

–Любимую? В тебе правда говорила не похоть?

–Я люблю тебя. Любишь ли ты меня, или я лишь игрушка для тебя?

–Я призвала тебя развеять однообразие бытия и тоску…но я отчаянно влюбилась. За Бернхарда я вышла замуж по договору Айвора Драммонда с моим отцом. Брак по расчёту. Отчего-то я даже ревновала его…право же мы с трудом отдаём то, что по праву считаем своим.

Чезорино прервал её монолог поцелуем. Он подхватил Августу на руки и внёс в домик.

В жарко натопленной мастерской поставил ношу на ноги, нашёл огниво, зажёг свечу.

Женщина села на жёсткую, деревянную скамью с резной спинкой. Она медленно задрала подол, нехотя, как бы лениво, принялась снимать скользящими движениями чулки.

Мужчина тяжело дышал, его руки дрожали от желания, и пальцы непослушно расстегивали бесчисленный ряд пуговиц. Обнажив свою красивую фигуру, он осторожно помог стащить с возлюбленной платье, развязал её корсет, и освободившиеся тела от оков одежды потянулись друг к другу.

Легковесную Августу Чезорино приподнял, она обхватила его руками и ногами.

Утром за завтраком Берни вглядывался в жену: лихорадочный румянец, беспокойный взгляд с красными белками глаз от бессонницы. Жёнушка явно завела себе любовника. Надо за ней проследить.

Этой же ночью Бернхард не нашёл жену в спальне.