Соседи и родня Оттавии Малевольти

–Я доверяю своим инженерам. Моё присутствие излишне.

–Как долго продлиться сборка машин?

–Для надёжности эксплуатации и безопасности рабочих никогда не стоит спешить.

–Я признавался тебе в любви, но не слышал слов признаний от тебя…– робко заметил Персиваль.

–Перси! Разве мои глаза перестали кричать тебе о моём чувстве?! Я люблю тебя!

–Пойдём в нашу каюту.

–Как предусмотрительно ты отвёл для мальчиков другую каюту,– хихикнула женщина.

Позже, млея в объятиях мужа, Беула горячо шептала:

–Я теперь понимаю, что не любила Бернхарда. Наша связь была его условием: постелью он покупал моё молчание…

–Так у вас был сговор?!

–О, нет! Он отравил Вирджа, и после поставил меня перед фактом. Получалось, я была ему обязанной. Изводившего меня мужа я ненавидела, интим с Вирджиниусом у нас был раз в год, а любви так хотелось, что я безумно, без любви, кинулась в объятия этого негодяя Бернхарда, ища ласку. Это было убого: объятия с озираниями по сторонам, связь с постоянным чувством вины. А с тобой я растворяюсь в неге безграничного счастья.

Берта со скучающим видом брела домой после службы. Она всегда была фантазёркой. Сначала, в детстве, придумала, будто бог любви Амур влюблён в неё, и каждый раз весной земля расцветает специально для неё. Затем стоило заинтересованно глянуть на Доминика, как парень превратно истолковал её блуждающий, восторженный взгляд. Хорошо, хоть никто не прознал об их интрижке…

Энрико явно не понимал жену, и уж тем более не соответствовал её романтическим запросам, так считала Берта. Ей 26 лет, а ей так скучно жить!

Радует, что леди Спенсер, а ныне Росс, ценит её дар художника, ведь только на любимой, творческой работе Фиоре может воплотить свои фантазии в жизнь.

Дома же ждало её уныние. Неразговорчивый, недалёкий и угрюмый амбал Энрико. Шустрая и бойкая Элеонора с компанией подружек с утра до вечера носится по дворам.

Неожиданный вопрос заставил девушку вздрогнуть:

–Миссис Фиоре?

–Да,– удивлённо подтвердила та.

–Вам велели передать.

И посыльный вручил Берте букет махровых тюльпанов.

–От кого презент?– окликнула она незнакомца, но тот даже не обернулся.

На следующий день Берте Фиоре было назначено явиться в адвокатскую контору по поручению уехавшей хозяйки.

Сэндлер деланно поздоровался с вошедшей, оценивающе разглядывая красотку. Она, конечно, уступала сестре во всех отношениях, но отдалённо напоминала любимый идеал красоты Нормана.

–Меня послали за заверенными нотариально договорами и за отчётом о деле с конкурентами.

–Присаживайтесь, пожалуйста.

Девушка послушно опустилась на жёсткий стул.

–Как посмотрит Ваш муж на то, что Вы найдёте сверхурочную, отлично оплачиваемую работу?

–Простите, не поняла. Вы предлагаете мне работу секретаря или некоего переписчика судебных дел?

Сэндлер толкнул к ней через стол раскрытую коробочку с ожерельем и серьгами из сердолика.

Сам, глотая окончания, протараторил:

–Я предлагаю Вам немного развеяться от скучной, однообразной жизни, скрасив её любовными эпизодами…вкупе со мной.

Норман внимательно изучал лицо Берты, глаза которой полезли из орбит. Он начал уже бояться за своё лицо: как бы горячая итальянка его не оцарапала в праведном гневе, и как бы не пострадала его репутация, если ей вздумается горланить и оскорблять его достоинство.

Но девушка пришла в себя от неожиданного подарка, кокетливо повела плечиком и поинтересовалась:

–Цветы дарили Вы?

–Понравились?

–Необычные. Надо создать ткань с таким рисунком.

–Поехали в гостиницу куда-нибудь на край города.

–Прямо сейчас?

–А чего медлить? Скажу, что лично доставлю бумаги в контору вашей фабрики.

Адвокат сложил нужные документы в красивую, кожаную папку с замочком из драгоценных камней. Затем пропустил даму вперёд, и, довольный, шествовал за нею до казённой кареты.

Норман набрал с собой в номер много спиртного. Для Берты взял конфеты и фрукты.

Девушка с беспокойством наблюдала, как барон залпом выпил один за другим пузатые бокалы с виски.

–Выпили для храбрости?– осмелилась спросить она.

Мужчина ухмыльнулся. Он стряхнул с ладони итальянки пару абрикосов, притянул любовницу к себе. Сердце Берты запрыгало и засомневалось: зачем ей это приключение? Однако запах чужого мужчины вызвал желание.

Норман сбросил с неё шляпку, растребушил волосы. Осторожно, словно пробуя: горячо ли, поцеловал губы. Его порадовал возбуждённый призыв её тела.

Они стали наспех снимать толстый слой европейской одежды.

Берте казалось: всё, что с ней сегодня происходит – к ней не имеет отношения. Кто-то другой вместо неё обнимал и прижимал к себе красивого блондина.

Опробовав страсть итальянки в постели, Норман надел замшевые брюки, опять сел за стол, наливая очередную порцию виски. Казалось, он чем-то недоволен или вспомнил о чём-то грустном. Да, он ожидал большего. Произошло простое удовлетворение плоти, как если бы он купил час обычной проститутки. Ему не на минуту не показалось, что пред ним вожделенная Оттавия. Почему он боится вот так просто подойти к Отт, и спросить: «Не проведёт ли она с ним ночь»? Он боится её оскорбить…и отказа он не переживёт – это будет крах всех его мечтаний.

Августа в один из вечеров спустилась в холл осмотреть бутафорскую гору Олимп. Она не ожидала увидеть там корпевшего над деталями каменного изделия Чезорино Малевольти, который заработался допоздна. Последнее время они долго не встречались, баронесса избегала встреч с молодым скульптором, боясь за своё комфортное спокойствие.

Придав лицу отстранённый вид, она хвалила ваятеля: