Сиреневый закат

«Ну ты меня и напугал, друг!» – взяла невесомую паутинку и сдула ее в сторону. Откуда в больничной палате пауки, я так и не поняла.

В палату вошла мама.

– Дорогая, мы поговорили с доктором Брауном. Он сказал, что ты поправишься и сможешь ходить.

– Я рада, мама! – моя мамочка самая лучшая их всех мам! Пусть и приемная, она любит меня, как родную дочь, а я люблю ее еще сильнее!

– Мама, я никогда вас не оставлю и всегда буду помогать! – произнесла охрипшим от слез голосом. И тут заплакала уже она:

– Знаю, детка, выздоравливай! Мы с папой очень любим тебя! Кстати, в твоей квартире мы уже побывали и навели там полный порядок.

– Спасибо, мам! – покраснела я.

Мы попрощались. Родители обещали приехать через пару дней, и я была рада. Казалось, что черная полоса в моей жизни отступает. Когда они уехали, мне сделали обезболивающий укол, и я потихоньку начала засыпать. Со всех сторон доносились разные голоса: мужские, женские, детские – все друг с другом о чем-то болтали. Вот я слышу, как мужчина разговаривает со своим братом, прислушиваюсь, и все другие голоса отступают на второй план.

– Слушай, Джордж, завтра нужно съездить в строительный магазин и купить все для ремонта гаража.

– Хорошо, Дюк! – отвечает его брат.

«Эм-м… что-то неинтересно, – подумала я, – нужно переключиться на другой разговор».

Настраиваюсь на следующую волну – как будто ты ищешь на радио песни по разным частотам. Нахожу другой интересный разговор:

– Мистер Президент! У нас готов новый доклад по антироссийским санкциям.

«Боже упаси! – ужаснулась я, – вмешиваться в политику!»

Хотела переключиться на другую волну, но уставшую голову накрыла пелена, и я уснула.

***

Прошло три месяца. Я поправилась. Меня заново научили ходить, можно сказать, с нуля. За все это время развлечением служили те пятнадцать минут перед сном, когда я слушала чужую болтовню. О чем только люди не говорили…

Конечно, я почти ничего не запоминала из этих разговоров: большинство из них являли собой банальные жизненные обстоятельства, а в политику лезть не хотелось.

«Доктор Браун сотворил чудо! Как я ему благодарна! Завтра меня выписывают, я счастлива!»

Ночь пролетела незаметно. Утром ко мне зашел мой доктор с группой студентов. Он начал зачитывать историю болезни, последующее лечение, названия препаратов, что применялись, и комплекс физиотерапевтических процедур.

Один из студентов зевнул.

– Доктор, а разве само не заживет? – произнес темноволосый подросток, и вся группа засмеялась.

Браун закрыл глаза и тихо произнес на незнакомом мелодичном языке: «У меня аллергия на глупость!» В группе засмеялся всего один ученик, и доктор мгновенно бросил на него взгляд.

– Русский? – спросил он на этом же языке.

– Да, доктор! – ответил ученик. Но для всех остальных было непонятно, о чем идет речь, хотя и пошли перешептывания: уловили, что кое-кто из России, но громко ничего не сказали.

Мой доктор – русский! Я в шоке! Меня вылечил доктор из России, из этой агрессивно-недоразвитой страны. Я решила на прощание рассказать ему про себя. До этого я никогда и никому не открывала свою правду: мне было стыдно. Я не знала, как к этому отнесутся коренные американцы с их великим патриотическим настроем. Но доктор Браун – русский, тем более очень хороший человек. Ему можно доверять, ведь мы с ним родились в одной стране.

Доктор дочитал историю моей болезни, что-то написал и передал бумаги медицинской сестре.

– До свидания, Лорен! Я рад, что вылечил вас.

– Доктор! – хотела остановить его, но мой голос утонул в гомоне и посыпавшихся вопросах студентов.

Ну вот, ушел! А я так много хотела ему рассказать. В палату вошла Рэйчел, она принесла одежду. Мои семилетние голубые джинсы и синий пуловер выглядели ужасно. Они все лето пролежали в камере хранения и немного запылились.

«Черт, ну почему не догадалась попросить родителей привезти мне чистую одежду? – укоряла я себя. – Теперь на улице меня легко можно спутать с каким-то бродягой. О, это так иронично!»

Родителей я попросила не приезжать: идти от больницы недалеко. Собравшись, поблагодарила медицинский персонал за оказанную мне помощь и вышла на улицу. Холодный ветер сразу же бросился в лицо, на глазах выступили непрошеные слезы. На улице стояла осень.

«Я пролежала в больнице все лето. Из дома вышла весной, а вернулась осенью и в той же одежде!» – засмеялась я, а на душе стало как-то грустно, ведь дома никто не ждал. У меня никого нет, вернее, никого не осталось… Мои мысли прервали звуки снизу.

– Мяу-у-у, – послышалось мне, – мяу-у-у, мяу-у-у, мяу, – жалобно звал меня какой-то котейка.

Я обернулась и увидела черного котенка, месяцев четырех от роду, с большими желтыми глазами.

– Кис, кис, кис!

Котик подбежал и начал тереться о мои ноги. Я присела на корточки и принялась его гладить. Кот урчал и жалобно заглядывал в мои зеленые глаза.

– Кушать, наверное, хочешь? – у меня как раз в сумке завалялась колбаса – родители приносили на завтрак.

Я накормила кота и встала уже, чтобы уйти, но меня остановило протяжное мяуканье:

– Мяу-у, мяу-у-у, – жаловался на что-то котейка.

– Извини! Я не могу тебя взять – у меня аллергия на кошек, – объяснила котейке и направилась в другую сторону.

– Бессердечная! – послышался голос позади меня. Я обернулась, но никого уже не было. Даже этого черного кота.

«Странно! – подумала я, ощущая холодок, бегущий по спине, – сначала голоса перед сном, теперь со мной кошки разговаривают… может, стоит сходить к психиатру?»

Вернувшись домой, начала разбирать почту, которая накопилась за несколько месяцев. Меня шокировало два письма. Одно оказалось с моей работы: «Вы уволены. Явитесь в компанию „Software progress“ для подписания документов». Второе еще ужаснее, от мамы бывшего бойфренда: «Джон скончался. Похороны пройдут восемнадцатого июня…»

«Уже прошли!» – ахнула я: сегодня уже пятое сентября. Вглядывалась в эти два письма и не верила собственным глазам.

За дверью послышался какой-то шум. Что там еще происходит? Приоткрыв входную дверь, увидела два желтых глаза, пронзительно смотревшие прямо на меня. Да это же тот маленький черный котенок, которого я встретила недалеко от больницы! Интересно, как он сюда попал? Да еще опрокинул горшок с цветком, который стоял около моей двери.

«Лори, это я, Джон! – мне кажется, или в моей голове послышались мысли кота? – Моя душа переродилась, чтобы служить тебе».

На этом я и рухнула в обморок.

***

Открыв глаза, поняла, что лежу в коридоре, а сквозняк поддувает под мой халат.