Ленинградские рассказы

– Ну ее, к черту, Володя, – решил я, – мы и так простужены, еще рисковать не хватало. Пошли другое место искать.

– Помню, на чердаке жил у Кути, (Кутя – Вовин это друг с нашего родного города, правда, от такого друга помощи не больше чем от Аскара, к тому же у него жена, не до нас) тут рядом… пошли поглядим, – предложил Вовик.

– Так летом ведь, – отмахнулся Аскар, – дело было. Сейчас под крышей холодно, наверно. Мы недавно вон на чердаке были, озябли. Ужас просто.

– Да-да, – вспомнил я, – дикий мороз, и еще ветер. Там по идее отопления нет ведь как такового. Володя, надо просто искать элеватор!

– Хорошо бы, да ведь мы все уже осмотрели в районе. Все подвалы после милицейского рейда закрыты.

– Жаль, у Тезки в подвале ничего такого нет, – погрустнел Аскар.

И то, правда, все подвальные окна в нашем Академическом районе заколотили, двери заперли или даже заварили, и в доме Тезки. В последние, дни, когда дела пошли уж совсем худо, я частенько подумывал передислоцироваться, да не мог решить – куда. Если бы хоть работа была. Здесь на районе у нас в принципе немало знакомых и доброжелателей, которые и рады бы помочь, да нечем, или некогда, или сейчас у них нет для нас занятия. На новом же месте еще неизвестно, что будет. Говорю же, все время не можешь выбрать. Ни туда, ни сюда, топчешься на одном месте, ничего не поделать.

Так мы мучились в поисках места еще с час, я опять проголодался, ведь почти не покушал, и замерз, особенно ноги и плечи, и еще конечно хотел спать. Ничего ведь не помогает, думалось мне в это время. Ну и переплет. Деньги потрачены, продукты съедены, попрошайничать не пойдешь больше, не время, спать негде.

Ребята тоже приуныли, даже Вова, хотя у него характер еще легче, чем у меня. По узбеку я, несмотря на свое, почти невменяемое, состояние, заметил, что он чего-то замышляет и пока просто стесняется сказать. Вот шакал, ведь, вот сука. Отшить бы тебя, а то вцепился, нашел попутчиков. Нет, батенька, я напьюсь, как деньги появятся, а там, глядишь, все кости тебе пересчитаю. А если не выйдет – Вова поможет. Не долго тебе на нашей шее висеть. Мы тебе не спонсоры, иди-ка лучше своей дорогой.

– Слушай, вот что, – как-то неуверенно начал Аскар, когда мы снова в который раз вышли на Науки.

– Ну чего? = приготовился я.

– Знаете, давайте-ка сегодня на ночь разделимся. Вот что я придумал. Я знаю, где вам будет хорошо переночевать. Есть одно место. Втроем мы привлекаем много внимания, всюду гонят.

Если честно, с одной стороны это соображение весьма резонное. И действительно, отчасти чем меньше народу, тем легче. Одному, в известном смысле, вообще легче всего. Например, можно сойтись с кем-нибудь и попроситься переночевать в квартире. Двоих, тем более троих, бродяг, не пустят: опасно. С другой стороны, когда ты один, то уязвим, особенно против группы. К тому же, «одна голова хорошо, а две – лучше». Решения приходится принимать, исходя из сложившейся ситуации.

Тем не менее, Аскар, кажется, замыслил провернуть очередную низость за нашей спиной, и я в ответ:

– А ты-то сам?

– Помнишь «Кобру»? Я у нее в подъезде могу один «вприсядку» поспать, меня там помнят, не выгонят. Пойми правильно, я и о вас с Вовиком подумал.

Кобра – это одна тетка, жена знакомого Аскара. Как-то раз мы все и с ней работали. Злющая презлющая. Толстая, как откормленная крыса. И пьяных ненавидит.

– А чего это ты так решил нас отшить? – спрашиваю я, хотя про себя рад-нерад. Даже если и не отделаемся от навязчивого узбека, будет время обсудить с Вовой, что к чему, и деньги ведь есть у меня, пусть и немного. Лишь бы утра дождаться – ночных банкоматов в этом районе вроде нет. А там развернемся!

– Да какой отшить, – заговорил Аскар, – ты чего? Я просто говорю ведь, и про вас подумал. Товарищей ведь в беде нельзя бросать.

Показал же нам Аскар впоследствии, какой из него товарищ. Ну, да не будем здесь про это. Время позднее, лучше выслушаем, что узбек покамест скажет в свое оправдание.

– Да ты просто поспишь в теплой постели, вот и все, – намерено спровоцировал я, – чего сказки-то рассказывать. К своим подкатишь. Втроем-то нас и не позовут. Плова там покушаешь, вкусного плова, с мяском, да?

– Ладно, успокойся ты, – попросил Вова, – а куда нам идти-то теперь?

– А вот знаете…

И Аскар принялся очень долго и подробно объяснять нам, как пройти к одному месту, как раз у Калининской базы. Каждый отдельный пункт повторял так помногу, что я вконец замучился. По его словам, напротив базы, по Непокоренных, стоит несколько трехэтажных блочных домов, вроде того, куда мы с ним недавно лазили на чердак. Ну так вот, подъезды там не заперты, вообще замков нет. В подъездах большие и очень хорошие батареи, а жильцы тихие, не выгонят. Может, даже пожалеют. Он и сам там нет-нет да переночует, ну еще до нашей с ним встречи. Ни разу проблем не возникало. Если все будет нормально, завтра он сам с утра подойдет к воротам базы, пойдем снова работу искать. Деньги-то нужны, можно договориться с «дагами», как-никак они тоже мусульмане, поймут его.

И так далее, в том же роде. Иногда мне кажется, что я вижу человека насквозь. Так неприятно, когда недоговаривают прямо в лицо. Узбек все повторял свою историю без конца, в одних и тех же выражениях, и мне снова показалось, что сейчас я просто галлюцинирую. Смысла долбить все эти объяснения снова и снова не было никакого, так как мой друг Володя запоминает дорогу по словам и визуально с первого раза. Тут мне с напарником повезло. Что и говорить, я сам в чужих местах порой, выйдя из магазина, не помню, с какой стороны пришел.

Так или иначе, мы разошлись в разные стороны: Аскар пошел по направлению к Северному Проспекту, где жила Кобра, а мы с другом – к базе. Снег практически весь растаял. Чтобы сократить, мы по глупости потащились через парк. Облака отражали свет фонарей, и было не так уж темно, по крайней мере, дорогу видно. Зато очень скользко, я пару раз падал и запачкал и без того грязные коленки. Понятно, что голод и холод, а так же страшное желание спать не отступали, единственное, без узбека на душе стало как-то легче. По дороге, пользуясь его отсутствием, мы пытались обсудить наше положение, но вместо этого только и делали, что переливали из пустого в порожнее:

– Ну что теперь делать-то, Вовик? Думаешь, сможем там заночевать? Не наболтал он? Я этого стервятника насквозь вижу, что там у него на уме.

– Да не знаю. Домой позвонить бы, моим, перевод попросить. Вообще же дуга.

– Да уж, похоже, придется. Да вот беда: денег на телефоне нет. Завтра можно сотню положить, но тоже, опять, какой у них оператор? Все на звонок уйдет. Я же тебе тогда сказал, деньги у меня остались еще, на карточке, не много, правда. Как-то с ними рационально надо поступить, а то и вовсе на мель сядем.

– Хотя бы «косарь» сейчас, да? Выручил бы нас…

– Нет, брат, что-то с Оскаром не так. Как-то темнит. Наверно, нашел место, где одному можно переночевать. Я тебе отвечаю, иногда людей насквозь вижу. Особенно когда ими движет материальный интерес.

– Да и плевать.

Я снова поскользнулся и упал на колени. Дорога-то глинистая, кто о нас позаботится.

– Ах, черт! Стой, дай отряхнуться. Совсем как свиньи, наверно, теперь выглядим. Настоящие голодранцы. Кто нас на приличное место примет таких? Ну да, насчет Аскара я и сам бы тоже не против. Вообще надо с ним расстаться. Подставит еще, кто знает, они может втайне всех русских гоями считают, хотя и утверждают обратное. Знаешь, я тебе говорил, что всегда ненавидел дискриминацию, но, черт возьми, поживи с узбеками, как я, месяца два, и не то, что националистом, нацистом станешь.

Насчет последнего я немного загнул, но, честно скажу, эти два месяца мне жилось так скверно, что и описать трудно. Не видел никогда в жизни народа более наглого, жадного, мелочного и лицемерного. Слов нет, друг за друга они держатся. В том числе и когда совершенно очевидно неправы. Внешне стараются, пока трезвые, сохранять иллюзию дружелюбия. Но пьяные показывают свое, ну если не истинное, то второе, лицо. А поодиночке в основном трусы, не все, отдам должное, но многие. Эх, надо и об этом написать будет отдельно, а то я что-то снова увлекся.

– Да мне и дагестанцев хватило. Известное дело, чего там. Ладно, пошли, чего стоять-то.

– Помнишь, к Куте ходили? – через некоторое время снова заговорил я, – Так вот, он мне переночевать предлагал тогда, одному. Когда вы с Аскаром в подъезде остались. Я еще макарон тогда вынес.

– Ну, все равно бы остаться не удалось. Натали как пришла, так и выгнала бы. Я ж тоже пробовал.

– Думаешь?

– Да я тебе говорю, точно. Кутя же, знаешь, как ее боится? И это при том, что квартира его, к тому же жена не работает.

– Сука, спать охота. Мерзну. Что делать-то?

– Сам не знаю. Ждать у моря погоды.

Ни с того, ни с сего, у меня заболел живот. И затошнило, да так, что едва не вырвало. Это еще что такое? Совсем раскис. Да, братишка, не дело теперь болеть. Только не сейчас. Нужно перетерпеть этот тягостный период, а там, может, все образуется. Кто знает, кто знает. А ведь меня еще ищут в двух местах. Да, в одном узбеки, и в другом – наши. Что станет, если найдут? Повстречают на улице, допустим? А ничего не случится. Не переживай. В целом все нормально. Тоже пустые слова конечно, и тем не менее. Так или иначе, завтра все может поменяться в любую сторону. Положение настолько плохо, что может измениться только к лучшему. Кто сказал? Да никто. Просто, так кажется. Ну, так перекрестись. Погнали! Айда!

Таких особых домов на месте оказалось три, в первом же открытом подъезде мы без лишних приготовлений поднялись на второй этаж и попробовали уснуть. Здесь, лестничной клетке, очень к месту нашлась огромная зеленая и очень горячая (прямо скажем, редкость) батарея. Я сел на корточки, прислонившись к ней спиной, обнял руками колени и закрыл глаза. Вова, поскольку был в толстой дубленке, лег на ступеньках чуть выше, между вторым и третьим этажом, и сразу заснул. Ко мне сон отчего-то не шел, вернее, начались самые настоящие видения, причем самого низменного свойства: всякие яства, каких и в дорогом ресторане не подают, и еще мягкие теплые и сухие постели, и еще черт знает что, говорить стыдно. Черт возьми, думал я, неужели я дошел до такого скотства? Человек я или нет, вообще?

На бетонном полу стопы ног ни в какую не хотели согреться, но заставить себя снять кроссовки тоже не выходило. Какое там разуться, даже пошевелиться и то составляло пытку. Когда все так плохо, находит апатия, тело не слушается и совершенно пренебрегает заботой о себе. Я уже давно заметил эту особенность и на досуге измышлял способ выработать автоматическую привычку всегда поддерживать тонус: в любой ситуации при возможности мыться, стирать и сушить одежду, и выполнять другие действия, продиктованные не только соображениями удобства, но и требованием сохранять человеческое достоинство.

Внезапно сквозь эту дрему мне послышалось, что Вова громко храпит. Сразу стало ясно, чем это обернется, но опять, я же не мог заставить себя растолкать его, к тому же отчасти друга просто было жалко. Что ни говори, он ведь находился в положении не лучше моего. Будить человека – грех, и особенно тяжкий, когда он столько не спал. Так что, брат, пусть хоть немного отдохнет. Так я убеждал себя, сидя в полубреду у батареи.

Так или иначе, через какое-то время одна из дверей на втором этаже открылась, и на лестничную клетку вышел небритый тип, да еще и с костылем. Он поглядел на лежащего Володю, а меня сначала не заметил. Постучал костылем:

– Если сейчас через пять минут не приедут из милиции, то скажи спасибо, – проговорил он достаточно отчетливо, чтоб я все расслышал, и зашел обратно. Сон, что скрывать, от таких перспектив как рукой сняло.

– Володя, пошли, сейчас за нами приедут, – растолкал я своего друга, – айда!

– Чего, чего тебе? Спать хочу. Отстань…