Ленинградские рассказы

– Да к черту ее, вон уже наверху почти. Погоди, смотри там, чтоб никто не шел. Мало ли, это ведь тоже вроде как криминал. Хотя кто его знает.

Потом Вова примерно минут двадцать, безобразно матерясь, старался принять удобное положение, в котором мог бы переместить центр тяжести на кабель и обрезать его, не свалившись со столба. Когда это ему удалось, оказалось, что бокорезы для этого мероприятия не подходят. Как наверх поднять кусачки сапожника, мы оба понятия не имели. Мне и так было невыносимо стыдно, что я торчу внизу и ничего не делаю, а тут еще это. К тому же, начало припекать солнце, спать захотелось еще сильнее, просто ужас как.

– Володя, друг, я ведь не знаю, как поднять тебе эти чертовы кусачки, будь они неладны.

– А, так перетак, я бы и бокорезами справился, да они слишком тупые. Тут, сука, видишь, как я и говорил тебе, стальная сердцевина! Никак не выйдет. Спускаться, что ли, теперь придется…

Порой просто удивительно, как много у моего товарища терпения. Если хорошенько вспомнить, то за все время нашего пребывания тут я не услышал от него ни одного серьезного попрека. Хотя нет, это я перегибаю, были и серьезные, но в целом мой друг все, как правило, сводит к шутке. Меня почти восхищает его безответственность вместе с деловитостью, трудно это вот так объяснить, но порой, особенно когда я начинаю его попрекать, кажется, что неправ больше всего именно я сам.

– Погоди, дай, Вова, подумаю. Ты там сможешь усесться так, чтоб хоть одна рука свободной осталась?

– Ты бросить хочешь? Давай рискнем. Сейчас укреплюсь. Лови бокорезы, кстати, они, видишь, тут только мешают.

Вова сбросил бокореы, случилось так, что они попали в заросли крапивы. Разыскивая, я довольно сильно обжалил руки, и только потом вспомнил, что в карманах ведь есть перчатки. Нет, никогда нельзя пренебрегать такими мелкими удобствами, нужно заботиться о себе, братишка. Вон как жжется теперь…

Пока я искал бокорезы, а потом спускался в ров охладить ожог, Володя ухитрился снять рабочую куртку и худо-бедно привязаться к столбу. В таком виде он мог отпустить даже обе руки. Кусачки ему удалось поймать с пятой или шестой попытки, так как я все боялся попасть ему в голову и «недобрасывал».

На то, чтобы отрезать один конец, ушло еще с полчаса: все из-за того, что место неудобное. Потом еще минут двадцать второй. Мне бы тем временем бежать на тот конец и рубить уже у земли (очень надеюсь, что благосклонный читатель хоть примерно понял, как все это выглядит на деле, вообще, описывать действие мне, признаюсь, сложновато), так нет, я все стоял и развлекал друга разными историями и рассуждениями о литературе. А Володе что, он не в обиде. Воспринимает, как должное.

– Что делать станем, если хорошо заработаем, а ну-ка скажи, братан!? Чего молчишь?

– Да оса прицепилась, сучка. А мне тут еще четыре жилы перерубить надо. Ладно, хоть стальная уже готова. Мороженного покушать бы сейчас, да?

– Ага, вот как Тезка рассказывал, помнишь? Хотел, говорит, купить банановое варенье, пришел в магазин и расхотел. Я тут про себя думаю: наверно, скажет, мол, решил выпить лучше. А он вместо этого черничное купил, чего и скрывать. Молодец Тезка.

– Да уж, ему спасибо только сказать остается. Помнишь, с его батей схлестнулись? В подъезде еще… пошла отсюда!

Володя так резко дернулся, что чуть не слетел со столба:

– Сука, это же шершень, мать его. А, пошел, пошел!

– Осторожней там!

Хотя по идее, что толку так кричать, согласится проницательный читатель. Тут кричи не кричи, все зависит от случая. Шершня, к счастью, удалось прогнать:

– Ну как там?

– Да все, вроде, бросаю. Отойди. Как слезать-то теперь…

– Давай шест протяну, так-таки. Может, легче будет сойти. А как с твоим батей было, насчет шершня-то?

– Да ты эту историю сто раз слышал, что толку повторять? Грохнул его в спину, вот и все. Ничего особенного. Потом сознание потерял, в коме лежал. Я ж тебе рассказывал. Так. Тихо, осторожнее…

С грехом пополам Володе удалось слезть, внизу мы некоторое время просидели в траве, обливаясь потом. Я ничего не делал, но устал не меньше Володиного, голова шла кругом, мне хотелось есть, спать и еще черт знает чего.

А тут Вова еще и заметил какого-то типа, выгуливавшего неподалеку собаку. Разрази его гром, проклятого! Зачем только его сюда принесло? Да еще в такое отдаленное место, через топь, простите за резкость. Ведь это просто ужас, а вдруг то, что мы делаем, уголовно наказуемо? И ведь, несомненно, именно так дело и обстоит! А ну скорей прячемся!

– Давай в лесок, да живей хватай инструмент!

– А если это сторож, ну или типа того? Что делать будем?

– Наверно, просто собаку выгуливает, пес то породистый.

– Я не вижу отсюда. Так-то, да, вроде. Ладно, погоди.

В лесу мы промаялись еще с час, никак не меньше. Я то снимал куртку, то снова надевал, когда начинали одолевать слепни. Одно хорошо, комаров здесь не так много, как на родине. Но в лесу все-таки и этих негодяев немало. И еще златоглазики, тоже подлейшие твари.

– Это кто такой? Крылышки, гляди, черные такие, и глаза желтые в точках. Интересная штучка.

– Да вот, златоглазик и есть. Тоже кусает, да еще как больно. Отрывай ему, стервецу, голову скорее! Когда пойдем-то уже?

От такого ожидания уже становится все безразлично, особенно на жаре: перестаешь думать о последствиях, можешь выкинуть что угодно. Нет, не раз я еще повторю, создатель перемудрил с человеческой психикой, честное слово.

Володя отправился на разведку и пропадал не больше десяти минут, но эти десять минут показались мне часом. Я не находил себе места. Наконец друг вернулся и показал жестом, что можно идти.

– Вроде бы чисто. Давай-ка мы пока инструмент тут оставим, на всякий случай, а потом как удостоверимся, что «палева» нет, вернемся. Чего-то попадаться не охота.

– Запомни это место, вот здесь.

– Да ты особо не прикрывай, толку-то. Кто сюда сунется?

– И то правда, – согласился я.

Тревога оказалась ложной, мы вышли из леса, постояли у столба. Потом Вова сходил за инструментом и вдруг вспомнил, что потерял «противогазку». Мы вдвоем замучились ее искать, так что я уже предложил махнуть на все рукой, как злополучная пропажа обнаружилась. Теперь мне хотелось спать так, как никогда раньше. Володя к счастью еще не терял бодрости и присутствия духа.

Собрав все, что нужно, мы пошли обрубать кабеля с той стороны. Конечно, лезть наверх было бы очень глупо, выгода – всего длина столба, или даже того меньше. Второй прогон мы к тому времени договорились оставить на потом, сегодня ограничимся этими двумя кабелями. Обрезать на земле оказалось куда как легче, и я было подумал, что скоро наши мучения закончатся. Но ничего подобного:

– Давай я буду расплетать, а ты вынимай стальную сердцевину, – предложил Вова.

Все это оказалось намного хлопотнее, чем я решил поначалу. Жилы никак не желали разматываться и пружинили. Чтобы не запачкаться, я надел перчатки: кабель весь покрыт чем-то вроде сажи. Забыл отметить, что друг теперь выглядел как трубочист: и лицо, и одежда, и особенно руки черные.

– Может, Вова, умоешься? Хотя, зачем, давай позже, вот что. Опять ведь испачкаешься.

Совсем замучившись, мы решили, наконец, разрезать кабель на отрезки метра по три и вынимать из каждого сердцевину по отдельности. Дело пошло быстрее, но я несколько раз порезался прямо через перчатки об эти обрезанные концы. Стальные жилы мы побросали в овраг, а алюминиевые скручивали в мотки. Таких мотков у нас вышло достаточно много.

Видя такие дела, я снова взбодрился. К тому же, стало пасмурно, и жара несколько спала. Вот, рассуждаю, сейчас все сдадим на пункт, пойдем, заплатим за жилище. Потом еще продуктов каких-никаких купим. Надо только быть осторожнее, не размениваться на всякую чушь. Пища должна быть сытной и практичной. Курица, каша, макароны. А, нечего об этом думать, не дело это. Когда планируешь, все идет прахом. Побольше спонтанности, братишка.

Лучше подумать о книгах. Снова вспомнился Стриндберг, оставалось прочесть еще несколько страниц, хотя и так понятно, что там к чему. Наверно, подумал я, он и не думал, что книга выйдет такой неровной. Конечно, вскоре ему просто надоели описания, вот и все. Никакой подоплеки в этом нет. А переделывать не захотел. Но написано сильно, и дельно, тут ничего не скажешь. Вот как к такой книге подошел бы какой-нибудь «новый критик»? Тоже вопрос большой. Эх, поспать бы. Чего я никак не могу перестать думать, боже мой! От этого и не спится ведь.

Работали почти что молча, изредка разве что обменивались какими-то деловыми высказываниями, или бранью. Когда что-то дается с трудом, мне трудно удержаться от ругани. Собрали мотки в одно место: получилась немалая куча. Только как это теперь все нести?

– Ну ты и молодец, конечно, – незлобно попрекнул меня Вова, – я же сказал, надо было пакеты взять.

– А если бы взяли, может, ничего бы просто не получилось, – отговорился я, понимая, что сейчас просто нужно искать пакеты или сумки, а не болтать.

– Если я пойду искать тару, ты здесь постоишь, покараулишь, – попросил Вова, – тут свалка недалеко, что-нибудь найдется, может.

Володя ушел, а я снова сел в траву, потому что стоять уже не оставалось сил. Когда же он придет, сокрушался я, сколько можно ходить, хотя Вова не отсутствовал еще и трех минут.