– Ну, вечно с подозрениями… Ничему хорошему не желаете верить.
– Теперь так фокусничают девицы, что не узнаешь.
– У ней толстые косы, золотые…
– А ты взвешивал?
– Да, взвешивал.
– Теперь она в прическе.
– В прическе!..
– Целая копна на голове.
Зоя в прическе!.. Это смешно, ужасно смешно… Интересно, как она выглядит в прическе. Милая!.. Целая копна волос…
– Узлом, мама?
– Чего узлом?
– Да волосы-то!.. Бестолковая какая…
– Узлом, узлом… Теперь у всех узлом.
– Это очень красиво!
– А мне не нравится…
– Ты ничего не понимаешь.
– У меня были волосы до колен.
– Мало ли что было… А теперь вылезли.
– С вами вылезут… Погоди вот, женитесь, пойдут дети, – и твоя Зоя начнет… и зубы станут болеть, и волосы вылезать…
– У нас не скоро будут дети. Мы… понимаешь, мы решили лет пять жить, как… ну, понимаешь… как брат с сестрой. Дети мешают общественной деятельности…
– А ну вас… не болтай пустяков!
– Потрудитесь вставить термометр?
– Опять термометр?
– Да, пора уж…
– Надоел ваш термометр…
– Ставь, ставь!..
Поставил под мышку термометр, лежу, смотрю в потолок и рисую себе Зою в прическе… Гм!.. смешно…
– Сколько?
– 37,2.
– Ну, вот, оболтался… Повысилась…
– Больше не буду… Это пустяки…
Я притих. Убедился, что болтать вредно, и стал бояться, как бы повышение температуры не отдалило нашего свидания с Зоей. Сделался кротким и послушным. Опять стал смотреться в зеркало, находил, что худоба меня не испортила, а совсем напротив, еще более сделала похожим на какого-то писателя. Гм!.. «Что ни говори, а в моей физиономии есть что-то писательское»… Так и уснул с зеркальцем в руке.
XXXVI
Ликуйте, земля и небо: сегодня ко мне придет Зоя!..
– Сколько времени, мама?
– Десять било.
– Давно?
– Только сейчас пробило. Неужели не слыхал?
– Странно: не слыхал. А может-быть одиннадцать?
– Десять. Рано спустил ноги: устанешь. Она приедет в одиннадцать.
– Еще час. Целый час!
Не знаю, что делать. Разрешили смотреть в старой «Ниве» картинки, да надоели эти картинки. Рассматриваю в пятый раз. Буду разгадывать ребусы. Устают руки держать тяжелую книгу: этой книгой можно убить читателя. Трясутся еще от слабости руки… Устаешь… Пожалуй, лучше пока полежать.
– Мама, возьми эту пудовую книгу.
– Вот видишь! Говорила тебе, – рано сел.
Лежу во всем чистом, волосы рассыпались по подушке, одеяло лежит ровно и красиво; руки наверху, на одеяле, белые, с длинными кистями. Слушаю, как стукают в коридоре стенные часы, как за окном поют птицы, как свистят на Волге пароходы, как время от времени трещат где-то близко извозчичьи пролетки. Пугают эти пролетки: всё кажется, что кто-то подъехал к больнице, что этот «кто-то» – Зоя; вздрогнешь, сядешь в кровати и насторожишься. А сердце застучит громко и неровно.
– Ты что?
– Погоди, кто-то подъехал… Нет, показалось…
– Да ведь мимо не проедет. Чего же так беспокоиться!
Уф, даже в жар бросило…
– Мама, дай мне чистый носовой платок!.. И гребенку.