СборNik: Любовь

– Ты ошибаешься.

Тут уж сразу позабыла об грубоватом комплименте – запаниковала: что значат слова Дмитрия? Может быть, собирается прямо сейчас постричь её в монашки? Лиза отважно послала собеседнику брата воздушный поцелуй. Митя тут же оказался рядом, молниеносно, будто их и не разделяло только что дюжина шагов.

– Прекрати свои дурацкие выходки, они дурного толка, – голос брата был не суров, а вкрадчив.

Княжна вспомнила свою безвинно усопшую наставницу, и черная злоба ударила ей в голову.

– Бедная мисс Мортон померла. Теперь некому следить за моей моралью. Жаль!!!

Больше Митя её не беспокоил. Он вернулся к Полине Александровне и проводил время у её ног, в прямом смысле: уселся на траву подле юбки с видом небрежным и неприступным. Если кто и шокировался подобной демонстрацией, вида не подал.

Это показное безразличие к Лизиному бунту должно было образумить девушку – не тут-то было! В этот день Дьявол руководил молодым гибким телом княжны.

Самое ужасное случилось после вечернего чая, когда первые сумерки затуманили синевой воздух. Мужчины переместились в дом и принялись за карты, а дамы остались на веранде. Лиза совсем освоилась среди гостей и смешила дам страшными сказками старой няньки. Она сознательно извлекала из своей памяти самые забавные; в её, внезапно созревший, план не входило намерение пугать женщин. Скорее, наоборот! Она намеренно возбуждала их любопытство к неизведанному. Когда внимание дам было полностью в её власти, Лиза сказала:

– У нас тоже есть водяной. Живёт у старой мельницы – там страшный омут! Девки ходят к нему гадать на жениха.

– Как так?! – воскликнуло сразу несколько любопытных голосов.

Лиза охотно пояснила:

– Пускают венок, – голос девушки приобрёл таинственность, – венки тонут у тех, кому не суждено скоро выйти замуж. Если суженый близко венок ходит по кругу… – барышня сделала страшные глаза и зашептала, – … а попади он в середину Лешачьей пасти, можно услышать имя жениха… если постараться, конечно!

– Сходим! – возбужденно воскликнула Полина Александровна.

Дамы зашушукались, обсуждая предложение, заманчивое, как не крути… и всё же не решились. Одна Полина была наполнена решимостью. Лиза предполагала, что гостья хочет услышать из омута имя Дмитрия.

– Елизавета Алексеевна, – она даже снизошла до просьбы, – сходим! Я горничную кликну.

Лиза небрежно пожала плечами и, тщательно скрывая свою радость, повела истомившуюся даму к старой мельнице. По дороге они сплели роскошный венок из луговой ромашки и Полина, одержимая идеей, бесстрашно пошла по шатающимся мосткам до самой середины заводи. Лиза не отставала, даже угрюмая горничная потащилась за ними следом. Вода внизу завивалась мелкими бурунами, создавая впечатление дышащего организма. Полина Александровна испуганно ахнула и готова была броситься обратно, но Лиза зашептала быстро:

– Бросайте, бросайте!

Венок опустился на воду и плавно заходил по кругу, приближаясь к центру водоворота, убыстряя и убыстряя свое движение… Горничная взвизгнула панически и помчалась на берег, топоча башмаками так, что мосток затрясся уже совсем угрожающе. Вскоре её голова замелькала между прибрежными кустами: испуганная девка мчалась прямиком в усадьбу.

Митя появился на берегу, когда белые ромашки поглотила зыбкая муть, а Полина нагнулась над водою, стараясь расслышать заветное пророчество… Лизе оставалось только слегка подтолкнуть даму, что она и сделала, резко переступив с ноги на ногу. Хилое сооружение качнулось, и Полина Александровна со страшным воплем полетела во влажную бездну…

Елизавета вовсе не хотела никаких трагедий и выбрала место, где омут хоть и был устрашающе быстр, но едва ли доходил до пояса даже десятилетнему ребенку. Однако, перепуганная Полина действительно была близка к смерти. Упав плашмя на воду, не попыталась встать на ноги, а упорно пыталась плыть, при этом истошно вопила и давилась волнами, поднятыми своими бурными действиями.

Князю пришлось изрядно потрудиться, вытаскивая перепуганную красавицу на сушу. Его великолепные сапоги наполнились водою, костюм покрылся бурыми пятнами грязи. Митя отдал страдалицу на попечение горничной (которую, встретив по пути, вернул обратно!) и строго приказал вести барыню прямиком к дому. Проводив угрюмым взглядом две ковыляющие фигуры, Митя поворотился в сторону неподвижной Лизы, так и оставшейся на мостках.

Лиза поняла: расплата близка и будет беспощадной. Брат приближался с мрачной решимостью на лице, хлипкие брёвна так и стонали под его тяжелыми шагами. Сумрак, сгустившийся еще больше – в одно мгновение, разом! (будто бы тьма шагала впереди фигуры брата, делая её расплывчатой!), представлял Лизиным глазам картину еще страшнее… Казалось, нечто неведомое (уж не сам водяной ли?!) приближается с горящими гневно очами…

Княжна не раздумывала более: сделав несколько торопливых шагов к центру плотины, зажмурилась и безмолвно бросилась в воду. Нет, не туда, где недавно барахталась Полина…, прыгнула в самую середину Лешачьего омута! Вода алчно сомкнулась над её головой и закружила сладко, будто старая нянька прижала к своей груди, припевая и баюкая. Лиза и не знала, что расставаться с жизнью так просто и совсем не страшно… Только откуда-то снизу поднималась ледяная волна, окутывая ноги, подбираясь всё выше и выше. Но какое это имело значение? Лиза, наконец, обрела то, чего ей всегда не хватало – умиротворённость. Она покорно закрыла глаза, в последнюю минуту гаснущим сознанием – с вспыхнувшим неожиданно страхом! – понимая, что ледяная струя коснулась сердца…

Наверное, она умерла и попала в Ад. Расстаться с жизнью добровольно – тяжкий грех. Конечно! – за неё уже принялись черти, сдирают кожу с рук, с ног… а во рту страшная горечь и ужасно щиплет нос.

Так и надо! Лиза стоически принимала ниспосланную на неё кару. Теперь уже жгло грудь, спину… Лиза закричала громко, чтобы прогнать мохнатых прочь, но лишь закхекала, с ужасом ощущая, что лицо, грудь увлажнились. Наверное, ОНИ принялись выкачивать из жил кровь! Девушка тихо заскулила, понимая, что не в праве роптать, раз сама выбрала свою участь. Она впала в оцепенение и не сразу обнаружила, что характер пыток изменился. Теперь тело её было возбуждаемо лаской. Как будто все сегодняшние господа, которым она безрассудно кружила головы, облепили её истерзанную плоть. Их неистовые руки лихорадочно скользили везде, заставляя тело вздыматься в невыразимом экстазе… И это было хуже любой боли! Лиза вновь попыталась закричать, протестуя, и с удивлением услышала свой тихий стон, похожий на мяуканье котёнка. Потом её уши уловили что-то ещё – знакомое и привычное, явно не могущее находиться в Аду: мягкий шелест и цвирканье и… ещё что-то… что-то…

– Лизонька…

Этот шепот заставил девушки приоткрыть ресницы.

Митины глаза, тёмными провалами выделявшиеся на бледном лице, смотрели на неё с живым участием. Лицо брата было необыкновенным – потрясённым и иступлённым одновременно…

Вот тогда Лиза впервые испытало то чувство, которое пыталась определить сейчас, привалившись на залитый солнцем подоконник. Беспокойство, переродившееся в страх? В самом деле, это было оно?!

А тогда она посчитала, что внезапно замёрзла, и попыталась обнять свои плечи руками. Её ладони наткнулись на куски разодранного платья, и Лиза скорее разбросала руки в сторону, боясь обнаружить новые неожиданности.

– Нельзя быть такой безрассудной, – тихо сказал Митя.

Она почувствовала на своём, видимо полунагом теле, мокрую ткань наброшенного мужского сюртука. Лиза зажмурилась: брат бросился за ней следом в Лешачью пасть – бездонный омут… и вытащил полумёртвую (или полуживую?). Лиза зажмурилась еще сильнее, впервые в жизни она не хотела знать больше.

Дмитрий принёс сестру в дом на руках и передал в руки перепуганной Дарье. Фигура его, мокрая, облепленная тиной, была устрашающа, и никто не посмел обратиться к нему с вопросами. Он сам сёл нужным пояснить, бросил сухо:

– Княжна поскользнулась, упала в омут.

Лиза увидела брата на следующий день, ближе к полудню. Он прислал за ней Дарью. Княжна послушно пришла в библиотеку.

Митя стоял у окна спиной к входу. Лишь только девушка прикрыла за собой дверь, сказал ровно и даже скучно, не оборачиваясь:

– Ты сегодня же отправишься к нашей троюродной бабке в Рязань. Я пришел к выводу, что тебе рано жить без старших в доме. Твоё безрассудство едва не стоило тебе жизни.

Этот странный тон ударил по напряженным нервам княжны, как хлыст. Она спросила дрожащим (нет, не от страха, скорее, от недоумения) голосом:

– Что я буду делать в обществе старухи, страдающей икотой и несварением желудка?

– То же, что и здесь, душенька. Читать, музицировать, вышивать, скучать.

– Я никуда не поеду! – теперь это был протест ярости: брат снова собирается превратить её в невидимку.

– Хочу тебе напомнить, Лиза, – он так и не повернулся. – Я, князь Буланин, в силу своего возраста и положения, являюсь твоим опекуном. И, как опекун, я считаю: лучшим для тебя местом будет Рязань.

Лиза в пылу праведного гнева хотела возразить, что разница в шесть лет не является таким уж огромным промежутком, чтобы возомнить себя всемогущим старцем, ответственным за неразумное дитя. Митя не дал ей и рта открыть, продолжил всё тем же бестрепетным тоном:

– Я намерен провести лето в Усадах, ещё и поэтому тебе необходимо уехать.

Мысли Лизы скакнули в другую сторону и, прежде чем разум сумел удержать от опрометчивых предположений, она выпалила:

– Это Полина требует моего отъезда?

Митя, запнувшись на мгновение, ответил:

– Да.

Лиза каким-то шестым чувством поняла его ложь: кто посмеет указывать князю Буланину?

– Согласись, у неё есть на это некоторое право.