СборNik: Любовь

Атака Мещерского была внезапной. Он завладел руками девушки и рванул зубами завязки легкой косынки, прикрывающей грудь. В первое мгновение Лиза испугалась, собиралась закричать (как будто кто-то мог её услышать!), но замешкалась… Внезапно, некогда увиденная сцена с черкешенкой и Митей, ожила в её памяти, наполнив тело сладкой истомой. Она перестала сопротивляться, отдаваясь жадным рукам кавалера. Более того, подражая черкешенке, выгнулась, прижимаясь к мужскому телу. Зачем? Пожалуй, это можно было назвать жаждой познания.

Опьяненный нахлынувшей страстью, Владимир сделался груб и несдержан. Его ласкающие руки начали причинять боль, и Лиза решительно отстранилась. Она вовсе не собиралась подвергаться насилию. Решительно поправила на груди сбившуюся косынку и, как ни в чем ни бывало, повернула к дому, голос её звучал ровно:

– Кажется, мы немного далеко зашли, – изрекла она двусмысленную фразу. – Дарья уже ищет меня.

Мещерский был взбешен: так откровенно предложить себя! – и прерваться на самом волнующем месте! Ему хотелось бросить гордячку на траву и придавить своим телом и, пожалуй… ударить посильнее, чтобы не смела сопротивляться. Только одно соображение остановило его затуманенную страстью голову: перед ним была не дворовая девка, а княжна, имеющая братца – известного дуэлянта и вспыльчивого, как порох. По мере приближения к дому он остыл, и хитрый ум кавалера отметил, что ещё не все потеряно. Настойчивыми ухаживаниями, сладкими речами в скором времени он снова воспламенит гордячку (как показал предыдущий момент, это возможно!) – и возьмет своё, полностью, до конца… и не один раз. Владимир снова сделался сладкоречив. Когда литая ограда двора выросла перед ним, распрощался самым галантным образом.

Лиза ответила ему ослепительной улыбкой, а когда коляска с ухажером тронулась с места, отъезжая, сказала подошедшему Дымову:

– Гаврила, если господин Мещерский соизволит вновь посетить нас без приглашения, спусти на него собак. – Ничего не осталось в ней от ликующей дурочки, взгляд был непримирим и суров.

Гаврила прошептал ей во след тихо и, пожалуй, благоговейно:

– Вылитая Анастасия Павловна, упокой Господи её душу.

К Лизиному дню рожденья приехал Дмитрий, как всегда, не один – с большой компанией. И вновь рядом с ним красовалась незабвенная Полина Александровна, изрядно раздобревшая, но по-прежнему ослепительно красивая. Лиза наблюдала за гостями из-за приоткрытого ставня, не торопилась показывать свое присутствие, позволяя Дымову встречать приезжих. Это осторожное подглядывание позволило сделать несколько удивительных открытий. Оказалось, Полина стала увереннее обращаться с братом, порой в её манере проскакивали даже хозяйские нотки. Лиза подивилась такой глупости, даже она со своим скудным женским опытом поняла, как неразумно дразнить опасного зверя, скрытого внутри атлетической фигуры брата. Теперь ей не нужны были поводыри, чтобы понять эту очевидную правду, как не нужны были и чужие глаза, чтобы осознать дьявольскую красоту Дмитрия. Даже издали она ощущала неповторимый аромат красоты, силы и уверенности, витавший вокруг брата. Эта аура дурманила головы всем приехавшим дамам – они сновали вокруг князя, щебетали, одаривали улыбками, стараясь коснуться хоть краешка этой пьянящей смеси. Митя неторопливо прошел сквозь этот радостный гомон и поднялся на крыльцо.

Лиза поняла, что настал момент её появления на сцене, вздохнула и решительно засеменила навстречу высокой фигуре брата. В полутемном коридоре, после яркого утреннего солнца Дмитрий, должно быть, почувствовал себя ослепшим. Он замер, привыкая, и невозможно было понять – то ли он не видит приближающуюся сестру, то ли снова, как в прежние времена, она для него – бесплотное маленькое привидение… Лиза готова была плакать от разочарования и устремилась к выходу еще проворнее, теперь уже имея целью не приветствие, а бегство. Проскочить мимо, спрятаться в укромном уголке и не вылезать из своего укрытия, пока весь этот сказочный балаган не испариться из Усад!

Внезапно она почувствовала, что ноги её перебирают по воздуху. «Я научилась летать?» – проскочила безумная мысль и, чтобы удостовериться или опровергнуть она попробовала раскинуть руки, как птица крылья и… почувствовала тесноту объятий. Митя прижимал её к своему сильному телу, а губы его шептали жарко у самого уха:

– Куда спешишь, девица? Новенькая? Не знаешь, как нужно встречать хозяина…

Что это? Новая насмешка? Митя удерживал её на весу одной рукой, а вторая сильно и одновременно нежно поглаживала ей спину.

Лиза, наконец, поняла: он принял её за дворовую девку! Невероятная злость охватила душу, сцепив зубы, произнесла, как можно холоднее:

– Это – я, Митя. Здравствуй.

– Лиза?! – голос брата дрожал недоверием.

– Буду тебе признательна, ежели ты опустишь меня на пол, – отчеканила Лиза.

Он приблизил свои дьявольские очи вплотную, вглядываясь, и произнес тягуче, медленно разжимая руки:

– Жаль…

Это короткое слово так полно раскрыло характер их отношений в течение всей жизни… «Жаль, у меня такая никчемная сестра. Жаль, вечно мешается под ногами – вечная печаль-забота. Вот – могла бы хоть для чего-то сгодиться, и тут, выходит, все попусту – жаль!» – набатом застучало в голове Лизы. И тут это произошло! – бессловесная барышня-скромница умерла навсегда. Княжна вскинула свои карие с желтыми крапинами очи навстречу пригнувшемуся брату и четко произнесла:

– Одному Богу известно, сколько раз тебе еще придется произносить это слово.

Она выскочила на высокое крыльцо с белым от злости лицом, но улыбка её была ослепительна, а голос, как никогда, звонок и уверен:

– Я рада, – сказала Лиза с видом императрицы, приветствующей своих подданных, – видеть вас, господа, в Усадах. Дмитрий Алексеевич не взял себе за труд предупредить о вашем прибытии заранее, поэтому некоторые неудобства неизбежны.

И всё! Ни слова извинений, подобающих в таких случаях. Лиза с вызовом взирала на ошалевшие лица приезжих, прикидывая: сразу брат прибьёт её, или дождется подходящего случая? Митя был за её спиной. Она ощущала это кожей сквозь тонкую ткань простенького бумазейного платья.

Брат лениво бросил гостям, ожидавшим знака, как отнестись к подобной выходке (По крайней мере, он не убил её сразу!):

– Я действительно забыл сообщить Лизе о предстоящем визите.

– Жаль, – с вызовом закончила Лиза фразу за брата, и тут же ощутила на своём запястье его стальные пальцы.

– Эти неудобства не продляться слишком долго, – пообещал Дмитрий. – Пока приготовят комнаты, я предложил бы пикник на берегу озера. – Он притянул сестру ближе к себе и тихо поинтересовался, – Надеюсь, у тебя есть чем накормить эту голодную свору?

– О, не беспокойся! В придачу к этим, я смогу накормить целый эскадрон горлопанов, ежели тебе станет охота притащит их в Усады. – Тихо ответила Лиза и добавила громко, для всех, – наше Долгое столь прекрасно в сей ранний час… – поймала взгляд Полины и закончила, – к тому же, у вас нет выбора, дамы и господа…

– … жаль! – небрежно адресовала в сторону брата, начиная грациозный спуск по ступеням – ближе к гостям!

Если бы княжна сию минуту посмотрела Мите в глаза, немедленно прекратила бы свою опасную игру… а, может быть, и нет. В эти мгновения барышня поняла, что дразнить зверя не только опасно, но и захватывающе интересно.

На пикнике Лиза превзошла самое себя: подогреваемая злостью и жаждой мщения, была невероятно смела и обаятельна. Все кавалеры внимали только её беззаботному, как казалось, щебетанию, и не спускали с неё глаз. Дамы, напротив, хранили гробовое молчание, выражая тем самым полное неодобрение поведению хозяйки.

Улучив момент, Митя прошептал сестре:

– Ты захватила в плен всех присутствующих кавалеров, не всем это по душе…

Одарив небрежным взглядом тех, кому было «не по душе», Лиза картинно захлопала глазками, изображая наивную дурочку:

– Но… (хлоп-хлоп) у них остался ты! Неужто, этого мало (хлоп-хлоп)?!

– Нельзя вести себя, как ребенок, – с досадой сказал Дмитрий, впервые выступая перед сестрой в несвойственной ему роли наставника.

– Я давно не ребёнок. Смотри! – Лиза бесстыдно выгнулась, намеренно воспроизводя тот самый жест черкешенки, так поразившей в свое время.

Глаза Мити потемнели, превращаясь в бездонные омуты, и он сказал немного скучно, непонятное:

– Хорошо. Посмотрим, Лиза, куда это нас заведет…

Дух бунтарства немного поостыл, княжна смягчилась и с легкостью завоевала признание и женского контингента гостящих. Лениво-благостная атмосфера воцарилась над отдыхающими, как и должно быть по определению на пикнике, под сводами шелестящих листьев – на ветерке, не докучающим своими порывами, а ласкающим жарким дыханием зарождающегося дня. Вот только Полина, одна из всех гостей, продолжала смотреть на молодую барышню настороженно, с изрядной долей недоумения – будто не могла поверить в её существование в принципе.

Это выражение недоверия происходящему злило Лизу больше всего, не сдержавшись, она тихонько подошла к пышной красавице и произнесла тихо:

– Когда-то вы посчитали меня подобной лесной зверушке… – и неожиданно после такого покойного тона, громко рыкнула-гавкнула так, что красотка едва не свалилась с плетеного кресла. А Лиза громко засмеялась, – Не бойтесь, я не кусаюсь!

Глаза брата, наблюдавшие эту выходку издали, превратились в ледяные, и княжна заспешила к нему, приготовив на устах самую невинную улыбку.

– Я не знала, что она страдает от нервной болезни, – сокрушенно прошептала и добавила с заразительным озорством, – … жаль!

Митя ответил долгим пугающим взглядом, но Лизе было все равно. Сегодня она рассчиталась за свои прошлые страдания и была счастлива.

III

Один из гостей брата, барон с трудноусваиваемой фамилией, сказал достаточно громко (и Лиза услышала!):

– Дмитрий Алексеевич, как вам удавалось скрывать всё это время такой изумительный образец женского великолепия? Несомненно, сестра ваша произведет фурор при дворе.

«Образец женского великолепия»! – куда, как неуклюже… если не сказать больше, – Лиза готова была возмутиться. Брату это тоже не понравилось, ответил он сухо и небрежно: