Девочка, не промахнись!

– Надеюсь, тебе удастся ими воспользоваться.

Это пожелание своим мрачным юмором едва не подкосило меня на корню. Я запнулась, как конкуровская лошадь на полном скаку и дала задний ход.

– Как тебя называть? (Не безымянным же убийцей?).

– Крест… – ответил бандит, немного поколебавшись.

Поджилки под коленками задрожали еще явственней.

– Чудное имя, – восхитилась я. – Тебе идет.

– Машенька, я тебя в скверике ждать буду, – мертвым голосом пообещал мой добровольный знакомец.

Я вполне натурально представила, как с сухим треском его имечко вколачивают в мою, насыпанную горкой, могилку, и потянула ножку плавно, как на подиуме, в сторону злачного места.

Глава. 4

Решив вначале осмотреться, я завернула за угол, направляясь к служебному входу. И – вот незадача! – столкнулась нос к носу с Ложкиным. Парень попытался прикрыться согнутым локтем, непринужденно принявшись оглаживать свои блондинистые кудряшки на голове. Вот так вот – шел, шел и решил поправить прическу… совсем, как Крест в автобусе. Похоже, бандюга опасался за своё инкогнито…. Вот только, Севка – не Крест.

– Ложкин, ты куда?

– Марь Ванна, а я думал – обознался, – залился парень краской, намереваясь захлопнуть дверь служебного входа у меня перед носом, которую отпер перед этим, набрав чуть не десятизначную комбинацию цифр.

Я подсунула свое колено в золотистом, искрящемся чулке в щель и многозначительно поиграла бровями.

– И что вы тут делаете? – заныл парень, все же запуская меня внутрь. – Это для крутых место, а не для училок французского языка.

– Парня своего караулю, – брякнула я, не подумавши.

– Парень ваш – Генки Майорова брат старший, – бубнил мой ученик, петляя по невероятным закоулкам. – Уехал он месяц назад.

– Значит, я сама по себе, – резонно откликнулась я, тащась следом с покорностью ручной рыси.

Как подступить к предложенной задаче в голове не укладывалось, а болтовня юноши немного отвлекала. Мы очутились в просторной комнате. Разбросанные шмотки, удвоенные огромными зеркалами вдоль одной из стенок, рябили глаз своей жизнерадостной окраской. Праздник жизни – и только! Я посунулась к приоткрытому окну и сквозь решетки, приваренные на совесть, взглянула на улицу. Цитадель разврата…

– Я покурю… – бормотнула я несмело, распахивая свой ридикюль.

Странный тип этот Крест…. Поверх моих учебников лежала та самая корзинка с элитной косметикой. Он что же, свистнул её?

Севка юркнул в дальний от меня уголок и завозился там запечной мышью.

– Не думал, что вы курите, Марь Иванна.

– А я и не курю, Ложкин. Так, балуюсь, время от времени.

Дверь распахнулась, и на пороге возникли два мужика. Один, невысокий, изящный обрадовано осклабился и запел:

– Пришел, вот и умничка. Все тебя ждем. Одевайся, минут 10 у тебя есть, пока Алевтина юродствует. На большее её не хватит.

И упорхнул – мимолетное видение.

Второй, несмотря на жару в безупречном костюме на амбалистых плечах ухмыльнулся гладкой рожей довольно мерзко.

– Я знал, Чир, что долго фордыбачить ты не станешь.

Ложкин тяжело задышал и выплюнул сквозь зубы:

– Свист – сволочь, отоспится – убью.

Мелкий смешок выкатился из разинутой широко пасти – очень гаденько так. Происходящее начинало меня интересовать. Я выщелкнула сигарету в чуть повлажневшие сумерки и глянула на жлоба оценивающе.

– Это что за телка? – не преминул он меня заметить.

– Моя телка! – заорал вдруг Севка неистово. – Пришла минет мне перед выступлением сделать.

Похоже, у парня начиналась истерика.

Я двинулась к глыбе тренированного мяса и сладко улыбнулась ему в лицо.

– Как видишь, дорогой, у нас есть, чем заняться с Чиром. – И хлопнула дверью, едва не задев ему морду.

– А теперь скажи, Ложкин, внятно, что все это означает.

– Марь…Ванн… – мальчишка давился слезами.

– Знаешь, Всеволод, – я присела рядом с ним на столик. – Мое настоящее имя – Марианна. В сложившейся ситуации называй меня этим именем.

Он собрался, подавил свои вздохи и промолвил, все еще хрипло:

– Вы видели афишу у входа? «Русские «Чип и Дейл». Я танцую у них около года.

– Что танцуешь, Ложкин? Танго? Вальс или румбу?

Я не собиралась облегчать ему жизнь, спуская разговор на тормозах. Пусть научится говорить правду жизни. Если хватает духу заниматься этим, пусть хватит смелости в этом сознаться.

– Стриптиз… Марианна.

– Год – большой срок. Отчего такие «страсти мадридского двора»?

– Мы ездим по клубам. У нас договоренность – в своем районе не выступать, чтобы жизнь себе не усложнять. А Свист – сволочь нажрался с утра. Меня некому заменить…. Я глянул в зал: там Карим и Зяма. Завтра вся округа будет трубить, что я – педик.

– А ты не педик, Всеволод?

– Нет. Просто здесь здорово платят.

Я окинула его все еще по-мальчишески угловатый торс и промямлила:

– О вкусах, конечно, не спорят…. Только, я и копейки не заплатила бы, чтобы увидеть тебя, в чем мама родила.