Девочка, не промахнись!

Иван замешкался у входа, а я топталась перед зеркалом, стараясь изобразить на своей физиономии вначале спокойствие, а потом что-то подобие уверенности. Ничего не получалось – смятение выражали даже мои уши. В пору было проклинать свою ребяческую выходку у фонтана. Только я не стала этого делать. Иногда на меня находит просветление, и все зыбкое обретает нужные формы. Сейчас был именно такой момент.

«Случайность – есть хорошо спланированная реальность, – сказала я себе и тут же определила линию своего поведения. – Ты – не дикая, но и не ушлая, вот от этого и танцуй!».

– Решилась?

Оказалось, Иван уже созерцает меня все в той же зеркальной поверхности. Мой психоанализ возымел действие, я ответила парню улыбкой непонимающей и чуть смущенной. Он с откровенным восхищением охватил меня взглядом, заставив уже по-настоящему удивиться. Либо мужики перестали понимать настоящую красоту, либо научились ценить внутреннюю. Мой вид с зализанными тщательно волосами, отчего уши торчали весело вверх; едва угадываемые под гимназистским нарядом формы, могли вызывать только сострадание, а никак не буйный восторг, что нарисовался на лице моего спутника. Понимание, что Ваня пытается лицедействовать, прибавило мне толику необходимой злости, и в зал я вошла, как полагается, оглядывая интерьер с умеренным любопытством.

– Подожди, я сейчас.

Кавалер мой выдернул свой локоть из моих зазевавшихся пальцев и юркнул куда-то в сторону.

Зачем? Да Бог его знает!

Я осталась стоять одна, до того ошарашенная его подлостью, что забыла, как передвигать ногами. Только сознание, что на мою остолбеневшую фигуру начинают оглядываться и через минуту-другую останусь один на один с нескольким десятком любопытных глаз, заставило продолжить путь. Почти без сил я оперлась на барную стойку. Ленивый бармен окинул мою персону презрительным взглядом. Это меня нисколько не задело. Я тоже предпочла бы видеть вместо его лоснящейся потом физиономии кругленькую мордашку студентки, подрабатывающей по вечерам в «Макдоналдсе».

– Налей даме мартини.

Он подошел ко мне с боку, привалившись своим жилистым телом по-свойски.

– Я с незнакомцами не распиваю мартини, – сказала я – глупый страус, сующий морду в землю.

– Вот и славно. Так всем и говори.

Крест не уходил. Опять чем-то маялся. Я вспомнила Калерию.

– Ты бы сходил к психиатру, что ли. Твоя нервозность бросается в глаза даже полуслепым старухам.

Его ненависть была осязаемой, твердой как камень. Она застыла в серых глазах, готовая вырваться наружу. И я отчетливо поняла, что сдерживающая его грань хрупка, почти прозрачна. Через некоторое время я буду очень жалеть о своем нечаянном знакомстве.

– Рад, что не ошибся насчет тебя, – сказал он безжизненно.

Что он имел в виду, я не знала, но по тону догадалась, что ситуация дерьмовеет с каждой минутой. Я почти в панике поискала глазами Ивана: какая никакая, а защита. Не бросит же он меня после того, как затащил в этот гадюшник.

В это время парень, мучивший гитару на круглой эстраде, выступление, состоящее из блатных песен, закончил и подошел к бару, смочить горло. Стакан из-под сока он швырнул бармену в лицо, едва не угодив тому в глаз – поведение, прямо скажем, нестандартное.

Я начала нервничать.

Направляясь обратно на сцену, певец толкнул бедром мой стул и подмигнул сквозь висевшие на носу очки.

– Рад видеть тебя, Рысь.

Это был Стас. Я не ожидала его здесь встретить.

Глава. 11

– Знакомый? – поинтересовался Крест небрежно.

– Обознался, наверное, – ответила я ему в тон.

Он схватил меня за руку цепко и зажал мизинец между своими пальцами.

– Нажму посильнее и сломаю, – пообещал он очень убедительно.

И вдруг как-то уменьшился в размерах, будто разом усох. Иванова ладонь лежала на плече Креста.

– Я не знал, что девочка с тобой, Калиник.

Ладонь моя была свободна, и я поспешила спрятать её за спину.

– Девочка со мной, – подтвердил Иван спокойно, – и пришли мы отдохнуть.

Крест развел руками:

– Ну, извини… – отвалил все с теми же каменюками в глазах, только количество их удвоилось.

– Этот парень – не самый твой лучший друг, – объявила я Ивану.

– Что он от тебя хотел?

– Чего хотел, не знаю. А вот испугать успел…. Палец мне хотел сломать, представляешь? – Я округлила глаза и задрожала в них слезами.

Лицо Ивана дрогнуло: попался, бедный, на по-детски беззащитный взгляд.

– Писать хочу, – совсем жалко пискнула я и засеменила в дамскую комнату. Там мне пришлось откинуть свою робкую инфантильность и заняться тем, за чем я, собственно говоря, сюда и пришла.

Мужская и женская туалетные комнаты в «Эльдорадо» располагались по разные стороны зала, а вот служебное помещение для работника технического персонала, попросту уборщицы, было единым; то есть соединяло два заведения в единый комплекс, что было весьма удобно для работников ведра и тряпки. А также подходило для моего мероприятия. Моя затея была безумной и основывалась на случайности и безоговорочном везении – вещей в чистом виде в природе встречающихся крайне редко. И все же, я не могла позволить себе роскоши бездействия – речь шла о моем существовании в окружающем мире в качестве индивидуума. Согласитесь, быть организмом, мыслящим и действующим предпочтительнее, чем разлагающимся на апатиты и навоз.

Судьба любила меня сегодня. Дверь в подсобку не была заперта на ключ. Дальше – больше: обнаружился ветхий халат в углу на гвоздике. Судя по внешнему виду, висел там с доперестроечных времен…. Хотя, конечно, я перегнула палку. В советские времена «Эльдорадо» был домом творчества при фабрике «Красный текстиль» и имел совершенно другую планировку. Накинув халат, я вошла в мужские кабинеты, отчаянно гремя ведром и стуча шваброй об пол, чем экипировалась все в той же кладовке. Волосы я повязала одной из тряпок, развешанных для просушки на батарее. Выбрала самую чистую, но все равно изрядно вонючую.

Действовала я как автомат – прилежный актер на сцене, в соответствии с написанным сценарием. Чтобы рассказать об этом уйдет в 2 раза больше времени, чем заняло на самом деле.

Мужик, общавшийся с писсуаром, поторопился закончить и вышел прочь, процедив сквозь зубы несколько падежных глаголов. Я подавила желание ответить ему в том же духе и водрузила мусорное ведро перед входом, обозначив непонятливым свое присутствие. Если повезет, посетители проявят понимание к работнику чистоты и гигиены. Я принялась ломиться во все кабинки подряд. По моим расчетам Крест должен был находиться в одной из них, потому как скрылся в туалетной комнате совсем недавно, что я заприметила, родив безумную идею. Две были пусты, а третья занята. Я загремела еще отчаяннее и принялась бормотать нечленораздельно, но вполне угадываемо. Суть была в том, что «ходють и ходють, все загадили, прибраться некогда» …