Девочка, не промахнись!

– Нету, – сказал он растерянно. – Шузы пропали, все кусты облазил.

Глаза мои превратились в плошки.

– Интересно, Всеволод, это дерьмо когда-нибудь закончится?

Я пошевелила босыми пальчиками ног и засмеялась во все горло. Севка поддержал меня рокочущим баском.

– А чо, было весело, – гукнул он сквозь смех.

– Это было… неформально, – уточнила Лялька.

И мы заржали совсем по-дружески, до слез.

Глава. 8

Домой я возвращалась в драных шлепках, обнаруженных под лестницей. Старая уборщица тетя Клава одевала их, когда приступала к мытью коридоров. На меня оглядывались, а, возможно, даже показывали пальцем. Татьяну я нашла на привычном месте. Её длинные мускулистые ноги, больше подходящие спартанскому легионеру, чем врачу-травматологу, были помещены на соседний стульчик, являя миру безупречный загар и бархатистую гладкость. Юбку она задрала до самого «не могу» и ловила кайф от пробивающегося сквозь листву солнца.

– Вся мужская часть населения в радиусе километра исходит слюнями, глядя на тебя. – Сообщила я, бросая сумку на стол.

– Ноги болят, – заныла Танька. – Таскала все утро студентов по моргу.

– Ну да, – саркастически хмыкнула я, безо всякого почтения к её страданиям, – ночью Венька – до самого утра, а утром – жмурики. Опять подменяешь?

– Да, Никитична захворала. Надо же кому-то и покойниками заниматься.

Танька дежурила сутками в травматологическом отделении городской больницы, а законные выходные тратила на всевозможные способы обретения наличности. Тут подруга отвлеклась от своих переживаний и переключилась на мою персону. Окинув меня взглядом с ног до головы, вздохнула:

– Вижу, проблема наша глубока и обширна. Жрать хочешь?

– Угу. – Я принюхалась к пряному аромату жарящегося здесь же неподалеку шашлыка и едва не подавилась, собравшейся во рту, слюной.

– Садись, я сейчас.

Татьяна сбросила ноги на пол и выпрямилась во весь свой гренадерский рост. Она двинулась к шашлычнику, как каравелла, рассекающая волны. Зрелище это было не для слабонервных, а уж для темпераментных кавказских мужчин, просто убийственное. Яркая брюнетка, метр девяносто росту, с размером одежды XXL, Танька не имела в очертаниях ни капли жира, а лишь щедрые округлости и формы.

Шашлычок принесли нам – высший сорт; весь в гранатовых зернах и грецких орехах; помидоры были мясистые, грушевидной формы; кинза – душистая; а лаваш – теплый.

– Люблю ходить с тобой в рестораны, – промямлила я с набитым ртом. – Все «хачики» от тебя тащатся.

Это было правдой. Если бы Татьяна захотела, давно бы обзавелась мужем восточных кровей. Наши русские мужики от её раздольной красоты робели и норовили отвалить в сторону после непродолжительного знакомства. А подруга моя, как назло, признавала одних блондинов, желательно с голубыми глазами. Поэтому до сих пор была женщиной независимой и одинокой. Венькины визиты – не в счет. Связь их длилась так долго, что перестала содержать высокую напряженность страсти, а больше походила на физиологическую необходимость, что, впрочем, тоже вещь не последняя в жизни женщины.

Мой рассказ Танюха слушала внимательно и даже более серьезно, чем я ожидала. По правде говоря, я надеялась, что она поднимет меня на смех и обзовет «дурой, купившейся на бред больного человека». Вместо этого подруга повздыхала со скучным лицом и изрекла:

– Я чувствовала, Маринка, к тому все идет. Уж больно гладко все проскочило тогда.

Ах, вот этого я обсуждать не собиралась!

Танька оценила мою кислую физиономию и осторожно предложила:

– Может быть, тебе уехать на время.

– Заняться овощеводством у тебя на даче?

– Не хочешь морковку полоть, собирай грибы.

– Ладно, проведу послезавтра выпускной и возьмусь обеспечивать тебя витаминами на зиму, – безо всякого энтузиазма согласилась я.

Не люблю копаться в земле, уж такой я не«приземленный» человек.

Танька заметно повеселела (еще бы, заарканила бесплатного раба на свою фазенду), вручила мне ключ от квартиры и заторопилась.

– Побегу, мне еще на массаж успеть нужно.

Подруга вечерами в салоне красоты подтягивала старухам морщины на лице посредством «тайского» массажа. Ну, по крайней мере, она сама так его называла. К технике, освоенной по популярным изданиям, присоединились некоторые воспоминания из далекого детства, когда бабушка бегала ей по худенькой спинке пальцами и приговаривала: «Сначала прошел зайка, потом прошла лиска…». Как бы то ни было, во все, за что бралась Татьяна, она вкладывала душу и добивалась на выбранном поприще неизменного успеха. Вот и старушки прониклись доверием к её сеансам еще и потому, что диплом у Тани имелся о высшем медицинском образовании самый натуральный, подтвержденный практикой в городской больнице.

– Звони. Если чего не так, напряжем Павлика.

Павлика напрягать мне хотелось в самую последнюю очередь. Нужно постараться разобраться во всем самой. С такой убежденностью я двинула домой, хлопая шлепками по пяткам азартно и даже весело. Вообще придаваться унынию для меня несвойственно. По натуре я – оптимистка. Правда, когда на двери своей квартиры увидела потерянные туфли, надетые пятками на круглую ручку, едва не уронила пакет кефира – свой нехитрый ужин. Меня явно пытаются запугать.

– Ой, боюсь, боюсь, боюсь… – поныла я, запихивая шузы в сумку.

Погремев ключами, зашла домой и, уронив свою кладь на ершистый коврик, принялась стаскивать осточертевшее платье прямо в прихожей. На кухне засунула его в стиральную машину и потянулась за чайником.

Вот тут он и нарисовался. Возник в проеме дверей, полностью перекрывая выход. Лениво привалившись плечом, глотал мой кефир, опрометчиво оставленный на коврике.

Я лишилась способностей не только шевелиться, говорить, но и соображать тоже. Стояла и смотрела с идиотски счастливым видом, как мой ужин перекочевывает в его желудок.

– Дерьмовый кефир, одна вода.

Пустой пакет шурухнул в помойное ведро.

– Вот и не пил бы, – мекнула я, заикаясь.

– Давай, собирайся. – Его глаза заскользили по моему телу.

Я схватила кухонное полотенце в пятнах от пролитого вчера кофе и попыталась прикрыться.

– Излишняя скромность вредна для здоровья, как и излишняя добродетель, – нагло усмехнулся непрошенный гость.

Еще один устрашитель! Напрасно это он, когда неприятностей больше одной, я становлюсь к ним невосприимчивой.

– Ты, хрен с горы, кто такой? И какого хрена тебе надо?

– Как грубо! Пришел на ужин тебя пригласить.

– Я только что до отвала наужиналась, и есть ничего не буду до самого завтрака.

– Что ж, тогда идем развлекаться. – Похоже, его ничего не смущало.