Куколка

Более отвратительного комплимента Бет ещё не приходилось слышать. В ответ на своё демонстративное поведение (навязываемое теткой! – в целях привлечения посетителей), она время от времени получала шлепки и щипки; смирилась с этим, научившись одаривать вольников ледяным взглядом, ясно говорящим, что дальнейшие их действия в том же направлении будут расценены, как неприкрытое непочтение и не останутся безнаказанными. А вот с таким изысканным хамством столкнулась впервые. Злость её сменилась чуть не ненавистью. Всё же, памятуя о родственниках, она проглотила, готовые сорваться с губ, бранные слова и разулыбалась ещё шире так, что едва не свело скулы.

– Что мистер пожелает? – медоточили её уста, а глаза, краешком, имели в виду всё тот же свиной окорок, так пригодившийся ей сегодня на случай, если желание богатенького клиента окажутся слишком навязчивыми.

Тёмно-серые глаза обежали всю лавку со всем её не слишком богатым содержимым, рассчитанным на горожанина средней руки, а, отнюдь, не на господина с белой костью. Скучающе задержались на отрезах простой бумазейной ткани, лежащих на прилавке неаккуратной грудой, и вернулись к лицу женщины, скалящей отчего-то зубы.

– Ничего, – ответил он.

Вот теперь Бет могла определённо сказать, что способна на убийство: мало того, что она стерпела грубость, она ещё демонстрировала ему гостеприимство, которого не ощущала!

– Вы ведь надеялись здесь что-то найти, раз взяли за труд открыть дверь и зайти внутрь? – спросила она почти дружелюбно, убирая надоевшую улыбку с лица.

Обманутый её спокойным тоном, посетитель улыбнулся, отчего в серых глазах его заплясали искры.

– По правде говоря, хотел спросить вас, где найти кузнеца. У меня захромала лошадь.

Элизабет кивнула головой, сохраняя серьёзное выражение лица: благодарению Бога, сейчас она от него избавится и спасёт свою душу от греха человеконенавистничества.

– Я позову Джастина. Он вас проводит. – Бет направилась к выходу и приоткрыла дверь на улицу, намереваясь заорать во всё горло.

– Если вы имеете в виду вашего мужа, не затрудняйтесь.

Бет замерла, усиленно переваривая услышанное. Муж? Посетитель принимает её за Абигайль? Отчего?.. Логичный ответ был найден быстро. На вывеске перед лавкой значилось – «Мистер и миссис Муркок. Товары для дома».

«Посчитал меня – миссис, а Джастина – мистером Муркок!» – Элизабет вернулась к незнакомцу уже почтенной матроной, гордо держа голову и сухо поджимая губы, совсем как тётка Аби.

– Объясните ваши слова, мистер.

Мужчина усмехнулся почти презрительно.

– Не далее, как 10 минут, назад он скрылся в вашей конюшне в обнимку с довольно конопатой особой.

– Да, это действительно надолго, – констатировала Бет невозмутимо, чем ввергла посетителя в немалое изумление.

– Вас не волнует то, чем он сейчас занимается?

– А что с ним случится ужасного?

– Но…он ведь вам – муж.

– Ничего страшного, – усмехнулась Элизабет и закончила, ликуя оттого, что сумела представить напыщенного господина полным болваном, – Потрётся – не сотрётся, что-нибудь и мне останется.

Вид у мужчины сделался обескураженный и даже смущённый, по крайней мере, ей так показалось.

«Это тебе за «отдельно живущую задницу», – мстительно подумала Бет и сладко улыбнулась.

– Я могу проводить вас сама.

Она была уверена, что посетитель начнёт отказываться, и не ошиблась. Как видно, общество первостатейной шлюхи, к которым он её причислил после нескромного и грубого ответа, не казалось ему привлекательным.

– Ваш туалет не в порядке, – пробормотал господин скомкано и сделал попытку улизнуть.

Не тут-то было! Элизабет ухватила его за пуговицу сюртука, приостанавливая бегство, и поймала его взгляд своим суровым взглядом. Она демонстративно взялась за плечо целого рукава и яростно рванула. Ещё один ярко-синий лоскутик упал на пол, отброшенный небрежно и сильно. Бет развела руки – я готова!

Незнакомец крутнулся резко, захлопав полами разлетевшегося плаща; дверь грохнула остервенело и чёткие шаги удалились, сопровождаемые какими-то приказаниями, предназначенными, как видно, для спутников.

Только Элизабет их не слушала, она весело смеялась, возвращая себе хорошее настроение. А когда увидела на полу возле двери пару оброненных белоснежных перчаток так и вовсе воспряла духом. Она запнула их кончиками туфель в самый дальний, самый пыльный угол и азартно набросилась на отрезы полотна, придавая им привлекательный, товарный вид.

_______________________________________________________________

*** Варенька готовилась к предстоящему ужину как никогда тщательно. Вымытые и просушенные с помощью настойчивого расчёсывания волосы приобрели необходимую воздушность и яркий блеск. Барышня решила не хитрить с изысканными модными причёсками, а просто выпустить кое-где несколько локонов, закрепив основную массу в виде валика. Волосы цвета гречишного мёда доставляли ей сегодня одни огорчения. Вглядываясь в зеркало, девушка почти ненавидела себя, она бормотала:

– Рыжая, рыжая, как скоморох на осенней ярмарке. Одно благо – конопушек нет…

Кожа у неё действительно была на удивление смуглая, совершенно несвойственная «золотистым» блондинам, чистая и бархатная на ощупь. Всё это, в сочетании с яркими фиалковыми очами, было необычайно привлекательно. Только сама барышня считала себя почти дурнушкой. Поэтому, очень беспокоилась о предстоящем визите. Ей хотелось предстать перед ненавистным англичанином неописуемой красавицей, чтобы свалить гадкого претендента на её Атамана с ног, а после вить из него верёвки, потребовав в первую очередь, чтобы намечаемая сделка не состоялась. Ей даже и в голову не пришло, что на свете существуют мужчины, которых «свалить с ног» одним внешним обаянием достаточно сложно. Впрочем, Варвара Ильинична была по сути своей оптимистка и не задавалась вопросами о возможности осуществления своих планов; она просто претворяла их в жизнь.

Платье было подобрано тоже вполне сознательно, в свете намеченных завоеваний. Варя отказалась от привычных постельных тонов, более подходящих именно сейчас, в пору необыкновенной жары. По её мнению, нежные цвета не вязались с образом роковой красавицы. Что ж, в некотором роде она была права, потому как, именно её, бежевые и розовые оттенки делали ещё более юной. Барышня облачилась в светло-коричневое, отделанное золотым шнуром, платье. Теперь она превратилась в одно- целое порождение солнечного света – необычный, но, несомненно, привлекающий взор образ. А уж как она будет выглядеть при свете великолепной люстры Лемахов, содержащей, пожалуй, сотни две свечей! Просто потрясающе!!

Оказалось, зря старалась. День с самого утра не задался, и нечего было думать, что к вечеру повезёт.

Во-первых, батюшка решил подправить себе усы и порезался. Больше получаса ушло на то, чтобы ликвидировать последствия его парикмахерских усилий. По давней устоявшейся привычке Илья Савович всегда ухаживал сам за своими усами – и вот результат! Рана была успешно залеплена; вот только, чтобы скрыть ущерб, пришлось зачесать усы немного к низу и обильно смочить их сахарным сиропом, чтобы держали форму.

– Папенька, не вздумайте облизываться, – наставляла Варвара родителя, – и гоняйте вкруг себя мух, а то, не дай Бог, слетятся на сладкое.

Илья Савович ужаснулся, представив себя с копошащимися мухами по усам, и наотрез отказался ехать. Еще битый час ушёл на уговоры. Аргумент, что у Лемахов «мух отродясь в комнатах не водилось», наконец, возымел действие и старый барин принялся облачаться.

А потом, посреди дороги отвалилось колесо. Ухнуло в колдобину, весело крякнуло – и упало!

И осторожная мысль, откуда-то с краешка сознания, тихонько намекнула: столько препятствий неспроста; стоит ли ехать? Только Варенька погнала незваную прочь. В самом деле, она ведь не суеверная старуха, а образованная молодая барышня.

В общем, приехали, когда все отужинали и перебрались в просторную гостиную для общения духовного.

Лакей Васька хотел, было возвестить о новоприбывших громогласно, как и полагается по установленному господином Лемахом этикету. Да Илья Савович махнул на него рукой:

– Полно, голубчик, горло драть. Мы тихонько пойдём. Слышу, Ольга Николаевна поёт. Чисто – соловей, а ты – вопить! – глупая башка.

Из гостиной раздавались звуки фортепьяно, и чистый женский голос выводил какую-то замысловатую руладу.

Варенька тихонько прошмыгнула и затаилась на маленьком диванчике, рядом с большой дубовой кадкой, в которой произрастало нечто экзотическое, разлапистое и бархатистое на ощупь. Барышня приложила ладошку к гигантскому листу и прошептала:

– Здравствуй, дорогой.

– Вы что же, считаете его живым существом?

Насмешливый голос за спиной заставил девушку вздрогнуть. Это был тот самый чересчур правильный выговор нерусского человека. Варвара Ильинична вовсе не собиралась дискутировать под изощрённое повизгивание Ольги Николаевны Кокошиной, поэтому сделала вид, что не слышит обращённого к ней вопроса. А, чтобы не оставалось в том сомнения – даже и ухом не повела в сторону бесцеремонного кавалера. А потом и вправду забыла про него, потому как Наденька Зубова исполняла романс «Чёрная шаль». Голос девушки, чуть хрипловатый, был негромок, но выразителен, ввергая душу в пучину жарких страстей.

Безглавое тело я долго топтал

И молча на деву, бледнея, взирал.