Горизонтальная война. Снимая маски

В последний момент между дверей просунулась мужская рука и задержала лифт.

Кто там ещё? Кроме меня в холле никого не было.

– Доброе утро, Мелания.

Вздрогнув, я повернулась.

– Что тебе нужно?!

– Поговорить. Пожалуйста, не создавай лишних проблем ни себе, ни мне. Будь послушной девочкой.

– Мы уже всё обсудили, – хрипло ответила я, вжимаясь в стенку.

– Надеюсь, ты не станешь отрицать, что обстоятельства изменились, а потому, нам надо очень, очень много всего обсудить. Например, на какой день и час назначить свадьбу. Как считаешь, июль подходящий месяц? Надо выдержать траур, знаю. Но это та-а-ак долго. Может, мы по-быстрому распишемся, а для всех остальных разыграем представление летом?

– Ты же несерьёзно…

Я проглотила вязкий комок. Стало страшно. Он говорил без тени сомнения. Всё, буквально всё, выглядело так, будто мы обычная молодая пара на пороге семейной жизни. Это-то и пугало.

Глеб стоял напротив, не делая никаких движений, и всё же мне не хватало воздуха. Его присутствие давило ещё больше, чем брата. Глеб был квинтэссенцией всего порочного, что я могла только представить. Он никогда не отступал, не прятался и не отдавал то, что считал своим.

И сейчас этим чем-то была я.

Тем временем лифт нёсся ввысь, мерно отсчитывая этажи. Когда над головой вспыхнула цифра семь, стальная коробка замерла и двери плавно разъехались в стороны. Длинный коридор в конце которого располагался кабинет отца, был пуст, секретарши не было. Вообще никого не было. Будто вымерли все. Ужасное ощущение.

– Я вызову охрану, – предупредила я, выйдя последней.

– Опрометчиво, моя сладкая. – Домогаров растянул губы в холодной улыбке и приглашающе взмахнул рукой. – Не мне тебя учить, но всё же, ты совсем о ней не волнуешься?

– Волнуюсь о ком? – голова закружилась, и я ухватилась за стенку.

– О нашей дочери, разумеется. Ты не думала, что станет с девочкой, если ты исчезнешь? Ника я в расчёт не беру, хоть он и брат моей подчинённой. Это отродье быстро выпадет из её памяти. Всё-таки ребёнок.

Он знает о родстве Ника и Марины. Знает. Ну да. Глупо было рассчитывать на его неосведомлённость. Глеб, он везде Глеб. Как таракан.

– Молчишь? – рассмеялся гад. – Значит, ты в курсе того, что Мариночка моя правая рука, а раз её братишка рядом с тобой…

– Нет.

– Что нет? – Глеб обернулся и ухватил меня за руку, таща к кабинету.

– Я верю ему. Верю, что это не ты спровоцировал наши отношения.

– Ну да. – Домогаров вскинул подбородок и осклабился. – Не в моих правилах делиться игрушками.

Шаги гулко разносились по длинной кишке коридора. Серые плиты стен давили, редкие лучи солнца разливались по окнам светло-жёлтыми кляксами. Он пропустил меня вперёд, отстав всего на полшага. Руки давно мелко тряслись, а под тонкой кружевной блузкой стекал холодный пот. Дыхание замирало, в горле встал противный комок. Уже на подходе к кабинету в мой локоть впились ледяные пальцы.

– Сначала удостоверимся, что никто не сможет нас подслушать, – Глеб осторожно открыл дверь и вошёл внутрь, ведя меня на буксире и не ослабляя болезненный хват.

– Что тебе нужно? – снова повторила я вопрос, стараясь, чтобы голос не выдал страха, опутавшего меня липкими сетями.

– Поговорить.

Глеб захлопнул дверь и бросил меня в кресло.

– Сиди тихо, пока я буду проверять.

Он же на всю голову больной. Я мрачно следила за тем, как он проверяет мебель, телефон и ксерокс с помощью детектора. Добравшись до сейфа, Глеб помолчал и выдохнул.

– Ну вот, не так уж и сложно.

Кабинет остался в том же виде, в каком я оставила его в пятницу. Глеб упал в директорское кресло и небрежно сдвинул бумаги на край стола. Он явно чувствовал себя хозяином положения даже здесь, в чужой компании.

– Итак. – Домогаров сцепил руки в замок и откинулся на спинку. – Твой отец мёртв.

Я вздрогнула и прикусила губу, заставляя себя молчать.

– Молчишь? Ну ладно, если тебе так удобнее. – Он пожал плечами и гадко усмехнулся. – Твой отец мёртв. Разумовский тоже. Ты осталась одна и тебе нужна защита.

– Тебя беспокоит лишь собственная безопасность, – выдавила я. – Я в курсе тайного подразделения и продажи оружия. Тебе так просто это с рук не сойдёт. Я собираюсь его распустить, поэтому на сегодняшнем собрании подниму этот вопрос.

– Ну надо же. – Глеб будто и не слышал моей угрозы. – А ты решила зубки показать даже сейчас. Глупо, Мелания. Очень глупо. Как моя будущая жена ты обязана хранить верность моим принципам. Над этим стоит поработать, – глубокомысленно заключил он и нахмурился.

– Я не выйду за тебя!

Пальцы сжались на подлокотниках. Меня всю трясло от ярости.

– Это не обсуждается. Я пришёл выразить тебе соболезнования в связи с кончиной отца и крёстного. Ты потеряла обоих своих защитников. Это надо отпраздновать, как считаешь?

Его сумасшедшая улыбка выбила из лёгких воздух. Я потянулась к пепельнице, что стояла на краю кофейного столика и со всей силы швырнула её. Он даже не уклонился.

Хрусталь разбился о стену. Тонкий, острый кусок рассёк кожу под левым глазом Глеба. Он стёр алое пятно и облизнул палец.

– Не люблю тех, кто не слушается. Женщину красит послушание, а не истерика. Я заеду за тобой в шесть, будь готова. Лизу на время заберёт Мария.

– Нет! – вскрикнула я. – Не смей распоряжаться моей дочкой, как вещью!

– Я ещё думаю, что делать с этим ребёнком, возможно, мы просто отправим её за границу. Не убивать же её, в самом деле.

Меня будто ледяной водой окатили. Смотря на обходившего стол мерзавца, я следила за его пальцами, которые скользили по столешнице. Он будто проверял, как хорошо выполняет свою работу уборщица. Каждое спокойное и размеренное движение было насквозь фальшивым.

– Это угроза?

– Ну что ты. – Глеб присел на корточки и погладил мой подбородок.

– Тогда что?

– Разговор. – Он поднялся и поцеловал меня в макушку. – Между двумя влюблёнными. Ведь муж и жена должны разговаривать.