Комната грехов

Собирая разложенные на столе бумаги, детектив Блэкбери сказал:

– Отсидишь четыре дня.

Как правило, после разговора со следователем, Маттео проводил в той камере ещё несколько дней, чтобы в блоке все думали, что его действительно посадили в карцер. Хоть и тусклое, но освещение там было, в отличие от других карцеров, расположенных в подвале.

– Слушайте детектив. Если сейчас меня не могут амнистировать, то давайте хотя бы скостите срок в карцере. На второй день у меня начинается клаустрофобия – Маттео говорил с сарказмом, который детектив явно не понял.

– Пять дней.

– Да ладно. Что вам стоит.

– Неделю!

Следователю, очевидно, было не до смеха.

Прошла неделя. Маттео вернули в блок. Его встречали торжественно каждый раз, когда он возвращался из карцера. А именно, весь тюремный блок ликовал при одном только виде героя, который не боится подраться с охранником. Все вокруг свистели и выкрикивали восторженные слова. Маттео, будто рок звезда, постоянно поднимал руки вверх, демонстрируя указательные и средние пальцы. После недолгого восторга публики, он поднялся на второй этаж, отправившись к Дженнаро. Как и обычно, узнавая о том, что Маттео вышел из карцера, Дженнаро приказал накрыть на стол. Так что при входе в камеру, Маттео ожидали копчённая свинина, колбаса, голландский сыр, «Наполеон», фрукты, два батона и красное вино.

– А вот и наш революционер – произнёс Дженнаро, сидящий за столом, с сигаретой в руке. – Садись.

Маттео прошёл к столу, вылил в себя половину стакана вина, после чего Дженнаро спросил:

– Что ты им такого сказал, что они тебя на целую неделю упекли?

– Блэкбери был не в настроении.

Дженнаро несколько обрадовался:

– Та-а-ак. И что сказала тебе эта тварь?

– Говорит, что поймал тех, чьи имена я назвал. Но это его не сильно обрадовало, потому что они твои конкуренты, и теперь благодаря их поимке твой бизнес может расшириться. Так что он оказал тебе услугу.

По всей камере раздался смех.

– Ну ещё бы. Это из-за него я вынужден пялиться на эти стены. Он достаточно испоганил мне жизнь. Так что пусть теперь компенсирует. А ты сказал ему про судно?

– Само-собой.

– Отлично. Посмотреть бы на их физиономии, когда они найдут на его борту десять тонн сахара. Найдут, отпустят, и мы пустим его в производство.

Организация Дженнаро закупала тростниковый сахар с Кубы для производства самогона. Но приобретение простого сахара не могло вызывать каких-либо подозрений, а конечный продукт, в производство которого его пускали, уже было уголовно наказуемым занятием.

Маттео проглотил несколько кусков свинины, и добавил:

– Ещё он пообещал накинуть мне несколько лет, если в ближайшее время он не получит информацию о чём-нибудь стоящем и сможет повязать больше твоих людей.

– Я же говорил, его надо грохнуть – в сотый раз повторил фразу один из итальянцев, на что Дженнаро ответил:

– Мауро, твои слова в первый раз имеют хоть какой-то смысл. Хотя они звучат у тебя даже во сне. Может быть тебе сменить специализацию. Будешь заниматься мокрухой.

– А что я не против.

В камере вновь раздался смех.

– Но для этого ещё рано – теперь голос Дженнаро звучал вполне серьёзно. – Наш крот в мусарне сказал, что начальство недовольно работой Блэкбери. Много денег и сил уходит на его расследование, а результаты ничтожны. А этот придурок настолько жаждет повязать всех в нашей семье, что плюёт на угрозы начальства. Этим грех не воспользоваться. Если продолжим в том же духе, то ещё пара таких надувательств, и его вполне могут понизить в звании, как минимум. И тогда мы избавимся от него. Нельзя позволять, чтобы он перестал требовать от тебя информацию. А на счёт твоего срока, – обратившись к Маттео – думаю, наши разберутся с этим. Если Блэкбери как следует провалится в этом расследовании, его уберут ещё до того, как он подаст прошение в суд о расследовании убийства сокамерника.

– А как ты собираешься провалить его расследование? – спросил Лучиано, стоя в дверном проёме и облокотившись плечом о стену.

– Через пару дней узнаете.

Через несколько дней в газетах пестрели заголовки о том, что организованная преступная группировка убила двух блюстителей закона, которые являлись подчинёнными детектива Блэкбери. Также упоминалось об отстранении Блэкбери от данного следствия и понижении его в должности. Но для Маттео это всё равно развернулось в худшую сторону. Спустя менее, чем через месяц, его перевели в соседний блок. После того, как в колонии произошла смена начальства, было принято решение перевести некоторых заключённых в другие блоки для разрыва внутренних связей между членами группировок. Итальянцы, темнокожие, латиносы, азиаты и остальные объединения теперь не были такими многочисленными. В первый же день в новом блоке, когда Маттео едва успел положить своё бельё на койку, расположенную так же на третьем этаже, к нему подошёл бритоголовый заключённый, раздетый до пояса, с многочисленными татуировками на теле в виде свастики и надписей о ненависти к другим этносам. Ему было на вид лет сорок, худощавый и ростом меньше Маттео.

– Эй, итальянец!

Маттео повернулся в сторону выхода.

– Да, ты. Как на счёт мира.

– Я всегда за мир.

Нацист вытер нос большим пальцем, совершив громкий вдох. После этого, постоянно дёргая руками в разные стороны спросил:

– Тогда, может присоединишься к нам?

Маттео широко расставил ноги, положил руки в карманы, задрал подбородок, и произнёс:

– Я похож на нациста?

– Друг – это не проблема. Подправим тебе причёску, несколько татуировок, и готово. Будем с тобой как Адольфо и Бенито.

– Это был риторический вопрос, чмо нацистское. Я не вожусь со всякой швалью.

Возмущения нациста долго не продолжались. Он успел, разве что, только подбежать. После этого Маттео положил обе свои ладони на его шею, и несколько раз стукнул его голову о край своей койки, вогнав половину зубов сокамерника в рот. Когда после удара лбом о бетонный пол немец потерял сознание, Маттео вытащил его из камеры, волоча по полу, держась за запястья и выкинул его через перила. Заключённый пролетел три этажа перед тем, как столкнулся с полом. При приземлении из него во все стороны полетели кровавые брызги. Следы от того кровавого пятна так и не удалось отмыть до конца. Оставшиеся следы служили напоминанием о том психованном парне, которого поселили на третьем этаже. За убийство второго на его счету зека, Маттео отсидел две недели в карцере. После этого двадцатилетнего итальянца в колонии начали бояться всерьёз.

С учётом дела об убийстве первого сокамерника, которое всплыло, как только Блэкбери ушёл в отставку, Маттео получил ещё пять лет и восемь месяцев сверху.

Время, проведённое в колонии, не прошло для него даром. За это время Маттео успел получить базовое образование по американской программе. Но этим его учёба не ограничивалась. Он усвоил не мало уроков. Он чётко уяснил, что честь, друзья и репутация дороже скорой свободы, а иначе свобода долго не продлится, если в преступном мире кто-нибудь узнает о твоём сотрудничестве с полицейскими. И к тому же, к стукачам не проявляют ни уважения, ни доверия. А если тебе никто не доверяет, то и дела вести с тобой ни один серьёзный человек не станет. Помимо этого, он научился тому, с кем и в какой манере нужно общаться. Он усвоил, что с полицейскими стоит разговаривать вежливо, но при этом из сказанного правдой не должно быть ни единого слова. Копам нужно лгать, и делать это стоит убедительно. Ежели ты лгать не умеешь, то старайся недоговаривать и умалчивать о том, о чём тебя не спрашивают. Маттео научился и этому. Он чётко уяснил уроки актёрского мастерства. Проведя долгое время в окружении людей Дженнаро, он прекрасно изучил, каким образом могут поймать на лжи, и как вести разговор, чтобы тебе поверили. Это вызывало необходимость ещё и из-за того, что в твоём окружении кто-то может оказаться предателем. Кто-то может обмануть на деньги. Или ещё хуже, когда в семью внедряют крота, как это пытался сделать Блэкбери. Владея навыками искусного актёра, можно легко поймать на лжи того, кто пытается тебе насолить. Также Маттео сумел определить, как сделать так, чтобы не переплатить за чью-либо услугу, или не скупиться, чтобы не пострадали отношения с другими людьми и можно было бы продолжать и дальше вести общие дела. Он узнал о том, где находится золотая середина между щедростью и жадностью – грань, которую необходимо постоянно чувствовать лучше, чем собственное тело.

За буйное поведение, постоянные драки и наезды на охранников, Маттео отсидел свой срок до конца, и лишь к двадцати семи годам оказался на свободе. В день, когда он вышел за порог колонии, местные гангстеры получили серьёзного конкурента, который начал сильно портить им жизнь. Оказавшись на воле, Маттео встретили люди Дженнаро, которые передали ему конверт с приличной денежной суммой, вместе с которой сообщили от имени босса, что сожалеют о доставленных неудобствах. На полученные деньги он первым делом купил приличную одежду, пообедал в ресторане и сделал себе паспорт, в котором вместо «Маттео Миладжо» было указано имя «Мэтью Миллер». Так, он считал, будет проще слиться с толпой.

Мы познакомились с Маттео спустя пару месяцев, когда я выносил супермаркет. Мне было двадцать три года. Моя жизнь дала изрядную трещину. Друзей упекли за грабёж. Транспортная компания изменила маршрут для своих грузовиков, за счёт которых раньше мне удавалось хоть как-то сводить концы с концами. Теперь даже они не встречались. Хозяин квартиры обещал выселить, если до конца недели не заплачу за последние три месяца. Ввиду этого, не от хорошей жизни, я перешёл от мелкого жульничества и уличного хулиганства к более крупным делам. Это было моё первое ограбление, когда пришлось работать в одиночку, и впервые за всю жизнь я держал в руках пистолет с холостыми патронами, что не давало мне право на ошибку и отнюдь не добавляло уверенности. Поэтому вид грабителя был у меня так себе. Мой голос дрожал, руки с пистолетом частенько дёргались.

Райончик был неспокойный. Поэтому в каждом магазине у охраны или продавца было в наличии огнестрельное оружие, что делало мою задачу небезопасной.

И вот, значит, забегаю я в магазин, стреляю в воздух. Все улеглись мордой в пол. Затем я начал требовать от охранников откинуть их оружие в сторону. Они смиренно выполнили мою деликатную просьбу, после чего я крайне подошёл к кассирше и, раскрыв сумку, начал в крайне грубой форме приказывать ей выложить всю имеющуюся наличность.

Я просчитался, когда забирал стволы у охранников. У одного из них оказался припрятан второй. Тот подонок дождался, пока я повернусь спиной к нему, и достал револьвер малого калибра.

Маттео был среди покупателей, и, как и все, лежал на полу. Когда охранник только начал доставать ствол из правого носка, Маттео резко поднялся с пола и вцепился в револьвер, который удерживал охранник обеими руками. Маттео ударил его лбом в нос, после чего тот слёг на пол. Затем он схватил с полки рядом стоящего стеллажа консервную банку и ею забил охранника до смерти. Я бы никогда не поверил в то, что консервной банкой можно убить человека. Но когда я наблюдал за этим со стороны, мне это уже не казалось выдумкой. Маттео как будто слетел с катушек. Потом он рассказал мне, что этот охранник ему просто напомнил одного из тюремных надзирателей, которые вечно применяли свои резиновые дубинки против заключённых в колонии. Ничто не бесит так, как физиономия того, чьей работой является повседневная экзекуция безоружных людей. Пока клиенты, лёжа на полу, кричали, наблюдая за тем, как по полу растекается кровь из черепа охранника, я начал думать, что мне отошла роль такого же простого заложника. На тот момент я не знал, почему Маттео забил сотрудника магазина. У меня затряслись колени и участился пульс. Если человек способен убить одной консервной банкой, то что будет, если ему в руки попадётся ствол. Маттео поднялся, держа в руке револьвер, и позвал меня за собой. Мы покинули магазин через чёрный вход до приезда полиции.