Комната грехов

Из-за того, что жертвой малолетних преступников стал полицейский, их начали тщательно искать. На третий день они попались в лапы полиции. Один из полисменов обнаружил револьвер убитого копа за поясом у Пьетро. Всех их шестерых доставили в участок. Парни отказывались давать показания. Это заставило детектива лишний раз помучаться во время разговора с каждым из них, так как пятеро из шести были малолетками, и к ним нельзя было применять жестокие методы допроса.

Маттео завели в кабинет детектива после того, как оттуда в наручниках за спиной вывели бушующего Пьетро, кричащего в сторону идущего Маттео:

– Не бойся! Эта гнида тебе ничего не сделает! Помни, мы с тобой!

Маттео провели в кабинет и посадили на стул. На против него сидел детектив, одетый в белую рубашку, чёрный галстук и коричневые подтяжки. Его пиджак висел на спинке стула. Перед детективом на столе лежала папка с бланками для заполнения их личной информацией о тех, чьи имена фигурировали в уголовном деле. Эти бланки продолжали лежать не тронутыми, так как Пьетро ничего не говорил во время допроса, лишь повторяя одни и те же слова о том, как он клал на мусоров, имел их жён и плевал на законы долбаных индейцев. Убирая пальцы с виска, Детектив произнёс, приложив шариковую ручку к графе «Имя»:

– Как зовут?

– Кого? Моего маленького дружка? А ты спроси его при встрече. Могу вас хоть сейчас познакомить. Откроешь свой рот, и я устрою тесное знакомство.

Детектив посмотрел в глаза Маттео:

– Я бы на твоём месте не острил. Вы убили полицейского. Думаешь вам это простят, потому что вы малолетки?

– А что, было бы не плохо.

После очередной дерзости со стороны Маттео детектив немного наклонился в его сторону, слегка ударяя указательным пальцем по столу, обращаясь к нему с угрожающим тоном:

– Пойми сопляк. У тебя есть выбор. Либо ты продолжаешь строить из себя крутого, и тебя отправляют в колонию, где таких мразей пруд пруди. Либо ты отвечаешь на вопросы, и тогда тебе светит лишь приют.

Маттео повернул голову, взглянув на стоящего рядом сержанта. Через секунду он вновь посмотрел на детектива:

– Я, что, по-вашему похож на стукача? Ни одна тварь не заставит меня стать крысой.

– Ты первый, кто так усердно стремится в тюремную камеру.

– Да лучше я загнусь на зоне, чем стану бездомной шавкой.

Детектив долго смотрел в глаза итальянского подростка, после чего попытался в очередной раз сдвинуть дело с мёртвой точки:

– Думаешь отсидка на зоне делает людей крутыми? Перешагнёшь порог тюрьмы, и ты присоединишься к тем отбросам общества, которых никто не возьмёт на работу, даже за бесплатно. Они никому не нужны, потому что ни один нормальный человек не захочет связываться с тем, для кого в порядке вещей пристрелить человека прямо на улице посреди белого дня и относится к этому как к какому-то подвигу, хотя для всех остальных это аморально. А когда они понимают это, то уже становится поздно, потому что им теперь точно придётся гнуть спину в порту за гроши, которых едва хватит на одну лепёшку. На таких плюют, и не считают за людей.

Маттео взглянул в пол, потом опять на детектива. Переглядываясь по очереди на блюстителей закона, он ответил:

– Ох ты. Ну что же, ребятки. У меня для вас новость. Вас тоже не все считают людьми. Например, для нас вы мусор, который давно пора прибрать с улиц.

Детектив посмотрел на сержанта с усталым лицом:

– Заводи следующего.

Как только Маттео вышел из кабинета в сопровождении сержанта, у него тут же спросили остальные члены банды:

– Ну что?

С довольной улыбкой Маттео громко ответил:

– Я их поимел!

После этих слов сержант толкнул Маттео в спину, отводя в камеру временного заключения полицейского участка.

Маттео, Сесилио, Умберто, Никола и Кристиан были отправлены в разные колонии для несовершеннолетних. Поскольку Пьетро было девятнадцать лет, его приговорили к заключению в общую колонию. Там узнали о его подвиге. Убийцу полицейского многие зауважали. Правда многие старики всё время пытались подчинить его себе при помощи силы. Но Пьетро оказался крепким орешком. Каждый раз, как кто-то пытался на него наехать, он съезжал с катушек и кидался с кулаками на того, кто имел наглость попытаться опустить его. Он не собирался ни перед кем стелиться. В общей сложности Пьетро отправил на больничную койку четырнадцать человек. Четырнадцать побед нокаутом и ни одного поражения. По слухам, через пару месяцев он держал в страхе весь тюремный блок. С ним боялись лишний раз заговорить или как-то не так посмотреть. В тюрьме его боялись. За её пределами его уважали, представляя себе то, насколько ценный кадр из него получится в будущем. Известно лишь то, что Пьетро выпустили на свободу через девять лет, после чего он уехал в Чикаго, где заправлял всем городом. На него работали где-то пара десятков таких же сумасшедших и бесстрашных головорезов как он. Среди них были и остальные четверо дружков Маттео.

Сам же Маттео до совершеннолетия отсидел в колонии чуть больше года, после чего его перевели в общую. Его перевели в тюрьму, которая находилась в двадцати километрах от города, и в пяти от шоссе. Здание не было сильно укреплено, и при желании, утроить побег не составило бы проблем. Выйти за периметр колонии было проще простого. А вот скрыться живым было маловероятно. На побег никто не решался, зная о том, что последние тридцать семь попыток обвенчались летальным исходом после того, как охранники на вышках начинали палить в беглецов. Большинство из тех, кто хотел сбежать, превратились в решето. Закон штата давал такое право охранникам для пресечения самовольной попытки вырваться на свободу. Эту тюрьму населяли представители самых разных специализаций: убийцы, маньяки, грабители, воры, насильники, фальшивомонетчики, наркодилеры, контрабандисты, мелкие и крупные мошенники, похитители, сутенёры, коррупционеры, педофилы. В колонии было четыре блока, поголовье каждого из которых насчитывало две-две с половиной сотни тюремщиков. Зеков распределяли по блокам методом тыка, предпочитая не тратить время на поиски оптимального места пребывания, которое станет постоянным местом жительства на ближайшие несколько или несколько десятков лет. Площадка для прогулки находилась во дворе здания. Там, как собачек, надзиратели выгуливали зеков. По два часа на каждый блок в порядке очереди.

Маттео поместили в двухместной камере, где уже сидел тридцати пяти летний американец, которому впаяли срок за убийство четырёх темнокожих на расовой почве. Меньше чем через пол часа, после того как дверь камеры закрыли, охранники вернулись в спешке, отозвавшись на крики зеков, расфасованных по камерам. Надзиратели обнаружили покойника. Американец лежал на полу, опустив голову в лужу собственной крови, которую пустил ему Маттео, когда размолотил его лицо после нескольких десятков ударов о бетонный пол. Половина зубов выпали, челюсть сломана в нескольких местах, вместо носа было видно оголённое носовое отверстие в скелете черепа. Очередная попытка убийства на расовой почве провалилась. Сокамерник Маттео напоролся на то, за что сам и боролся.

На утро Маттео едва успел выйти за порог камеры, оглядываясь по сторонам, как на его плече оказалась рука тюремщика:

– Следуй за мной.

С дрожью в коленях, Маттео последовал за незнакомцем в серой футболке с короткими рукавами, чёрных брюках и вьетнамках на ногах. Тот тюремщик носил чёрные волосы средней длины и вполне густую бороду, а на правом плече была татуировка в виде карты Италии. Ему было лет сорок. Они спустились на второй ярус блока. Там Маттео оказался в весьма необычной камере. Она была необычной хотя бы по той причине, что можно было невооружённым глазом заметить отсутствие стенки, которая когда-то рассекала эту камеру ровно по середине, образуя два отдельных помещения. В середине находился стол, сидя за которым несколько зеков играли в карты; в дальнем правом углу стоял небольшой шкафчик с чёрно белым телевизором, перед которым сидели ещё пять или шесть человек. Около левой стенки был ещё один стол. За ним не было никого, кроме тюремщика, на котором был одет домашний халат, во рту дымящаяся сигара, в руках газета, а на ногах тёплые тапочки. На вид ему было лет пятьдесят-пятьдесят пять. Короткие каштановые полуседые волосы, среднего роста, лёгкая щетина на лице и немного обвисший живот. Зек, который привёл Маттео, обратился к сидящему за столом с газетой:

– Дженнаро, я привёл.

– Как твоё имя? – спросил Дженнаро, аккуратно сложив газету.

– Маттео.

– Охранники сказали ты итальянец.

– Да. – На вопросы криминального авторитета, который даже в заключении жил как у себя дома, имея все необходимые блага, Маттео отвечал, боясь лишний раз дёрнуть пальцем.

– Как давно ты в Америке?

– Год с небольшим.

– Сколько тебе лет?

– Восемнадцать.

– Ты забил до смерти сокамерника. Это заслуживает уважения. А учитывая то, что он был нацистом, ненавидел всех приезжих, и итальянцев в том числе, твой поступок заслуживает нечто большего, чем просто уважения. – Совершив небольшую затяжку, Дженнаро спросил:

– Ты сразу попал на зону с того момента, как оказался в Штатах?

– Можно сказать, да.

– За что посадили.

– Убийство.

Босс итальянцев стряхнул сигару над пепельницей, после чего продолжил расспрашивать:

– Кого убил?

– Восемь подростков и полицейского.

Задрав брови, Дженнаро выразил своё восхищение: