Смысл, Цель и Суть жизни человека

Не тот даёт милостыню, кто даёт от своих избытков, но тот, кто лишает себя необходимого в пользу нуждающихся.

Нет более высокого пути, нежели путь милосердия, и пройти по этому пути может лишь смиренный и кроткий.

Нет великой заслуги в том, чтобы жить долго, ни даже в том, чтобы жить вечно; но велика заслуга того, кто живёт добродетельно.

Нет спасения вне церкви.

Нет у человека иной причины философствовать, кроме стремления к блаженству.

Ни один человек не вправе вести столь созерцательную жизнь, чтобы забыть о своём долге служения ближнему.

Никто ничего не делает хорошо, если это против его воли, даже если человек делает что-то хорошее.

Одна та же сила, обрушивающаяся бедствиями, добрых испытывает, очищает, отбирает, а злых отсеивает, опустошает, искореняет.

От верности в малом зависит успех в великом.

Подобно тому, как бывает иногда милосердие, которое наказывает, так бывает жестокость, которая щадит.

Поскольку различение истинного и ложного – весьма трудное дело, не следует сердиться на тех, кто заблуждается.

Поэзия – дьявольское вино.

Привычка, если ей не сопротивляться, вскоре становится необходимостью.

Разум есть взор души, которым она сама собою, без посредства тела, созерцает истинное.

Сам человек есть большее чудо, чем все чудеса, творимые людьми.

Само сокрытие истины есть или испытание нашего смирения, или уничтожение гордости.

Скорбь есть печаль о своём несовершенстве.

Следует больше доверять тем, кто учит, а не тем, кто приказывает.

Смерть – зло лишь в силу того, что за ней следует.

Совершенно неизвестную вещь любить никто никогда не может.

Совершенство есть знание человека о своём несовершенстве.

Созидай добро. Делай это не ради славы своей, а ради славы того, кому ты обязан возможностью делать добро.

Справедливейшее наказание за грех состоит в том, что человек утрачивает то, чем он не захотел хорошо пользоваться… тот, кто не захотел поступать правильно, когда мог, утрачивает эту возможность, когда захочет поступить правильно.

Стремись не понять, что ты в состоянии верить, но поверить, что ты в состоянии понять.

Существует высшая дружба, основанная не на привычке, а на разуме, при котором человек любит своего друга благодаря верности и доброй воле. Если мы можем найти что-либо выше такой дружбы – это божественная любовь. Человек начинает любить Бога и любит Его в каждом другом человеке.

Счастье – это высшая дружба, основанная не на привычке, а на разуме, при которой человек любит своего друга благодаря верности и доброй воле.

Тот, кто добр, – свободен, даже если он раб; тот, кто зол, – раб, даже если он король.

Тот, кто полон любви, исполнен самим Богом.

Уразумей, чтобы уверовать.

Философией называется не самая мудрость, а любовь к мудрости.

Холод милосердия есть молчание сердца; пламя милосердия есть ропот сердца.

Что же такое время? Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время; если бы я захотел объяснить спрашивающему – нет, не знаю.

Приложение № 20

Что такое хорошо и что такое плохо?

Что такое хорошо и что такое плохо? Объясняет наука.

В издательстве «Карьера Пресс» вышла книга философа и нейробиолога Сэма Харриса «Моральный ландшафт. Как наука может формировать ценности людей». Мы публикуем фрагмент главы «Добро и зло», которая рассказывает, как эволюция помогла нам стать альтруистами.

Что может быть важнее взаимодействия для человека! Всякий раз, как только надвигаются серьёзные проблемы – будь то угроза смертельной пандемии, крупный астероид или другие глобальные катастрофы, человеческое взаимодействие – это единственное средство (если оно существует вообще). Взаимодействие – это основа осмысленной человеческой жизни и жизнеспособного человеческого сообщества. Следовательно, мало что будет более важным для науки о человеческом благополучии, чем это.

Многие люди полагают, что в теории эволюции эгоизм является биологическим императивом. Этот широко распространённый ошибочный взгляд сильно повредил репутации науки.

На самом деле человеческое взаимодействие и обслуживающие его моральные чувства полностью совместимы с биологической эволюцией. Давление отбора на уровне «эгоистических» генов, очевидно, склонило такие создания, как мы, пожертвовать собой в пользу своих родственников, причина проста – они будут распространять наши гены: хотя истина эта не очевидна с первого взгляда, однако репродуктивный успех ваших братьев и сестёр является отчасти вашим собственным успехом. Этот феномен, который известен как «кин-отбор», не был методично изучен до 1960-х годов, до работы Уильяма Гамильтона, но неявно принимался более ранними биологами.

Легенда гласит, что [английский биолог] Дж. Б. С. Холдейн, когда его однажды спросили, стал бы он рисковать своей жизнью, чтобы спасти тонущего брата, сказал: «Нет, но я стал бы спасать двух братьев или восемь кузенов».

Работа эволюционного биолога Роберта Триверса по взаимному альтруизму значительно продвинула понимание сотрудничества среди не являющихся родственниками друзей и чужих друг другу людей.

Модель Триверса вобрала в себя многие психологические и социальные факторы, которые относятся к альтруизму и взаимности, включая: дружбу, моралистическую агрессию (то есть наказание обманщиков), вину, симпатию и благодарность, а также тенденцию обманывать других, имитируя такие состояния. Как первым предположил Дарвин и что недавно недавно было подтверждено психологом Джеффри Миллером, сексуальный отбор мог далее продвинуть развитие морального поведения.

Поскольку моральная добродетель является привлекательной для обоих полов, она может выполнять роль павлиньего хвоста: накладно отращивать и поддерживать, но выгодно для распространения своих генов, в конечном итоге.

Очевидно, что наши эгоистические и альтруистические интересы не всегда конфликтуют. На самом деле благосостояние других, особенно тех, кто нам близок, является одним из наших первичных (и, по сути, наиболее эгоистичных) интересов. В то время как многое ещё необходимо понять в отношении биологии наших моральных импульсов, кин-отбор, взаимный альтруизм и сексуальный отбор объясняют, как мы сумели стать не просто отдельными существами – рабами своих собственных интересов, а социальными существами, которые приспособлены к тому, чтобы служить общим интересам вместе с другими.

Некоторые биологические черты, как оказалось, были сформированы и развиты в дальнейшем человеческой способностью к сотрудничеству. Например, в отличие от остальных земных созданий, включая наших родственников-приматов, склеры наших глаз (область, окружающая цветную радужку) белые и заметные. Это позволяет очень легко определить направление взгляда и заметить даже самые слабые сдвиги в направлении визуального внимания. Психолог Майкл Томаселло предлагает следующее объяснение:

«Если я не скрываю направление моего взгляда, я должен находиться в окружении людей, которые не склонны пользоваться этим их преимуществом для нанесения ущерба мне – скажем, чтобы убить меня и съесть или чтобы уклониться от нападения с моей стороны. В общем-то, я должен находиться в социальной среде, склонной к сотрудничеству, в которой следование за направлением моего взгляда каким-то образом приносит мне выгоды. Томаселло обнаружил, что даже 12-месячные дети следуют за взглядом человека, в то время как шимпанзе склонны проявлять интерес только к движениям головы. Он предполагает, что наша уникальная чувствительность к направлению взгляда помогла развитию сотрудничества между людьми и развитию языка».

Пусть каждый из нас порой и проявляет эгоизм, в целом мы не эгоисты.

Наше собственное счастье требует, чтобы мы включили в круг наших собственных интересов интересы других – семьи, друзей и даже абсолютно чужих, чьи горе и радости имеют для нас значение. Хотя целый ряд мыслителей говорил о противостоянии собственных интересов обществу, даже Адам Смит признавал, что все мы проявляем большую заботу о счастье других, хотя и подчёркивал, что наша способность заботиться о других имеет свои пределы и что эти пределы сами по себе являются объектом нашей личной и общественной заботы:

«Давайте предположим, что великая Китайская империя с её мириадами жителей внезапно была поглощена землетрясением. Как житель Европы, которая нигде не соприкасается с Китаем, отреагировал бы на известие об этом страшном бедствии? Он, как я предполагаю, прежде всего опечалился бы в связи с трагедией, постигшей этих несчастных людей, он печально размышлял бы о хрупкости человеческой жизни и о тщетности человеческих усилий, плоды которых исчезли в один момент. Возможно, если бы он был склонен к рефлексии, он задумался бы о том, как это бедствие скажется на торговле Европы и на торговле и бизнесе в целом. И когда со всей умозрительной филоСофией было бы покончено, когда все эти человеческие сантименты были бы должным образом выражены, он бы занялся делом или отдался удовольствиям, отвлёкся бы или переключился бы на что-либо другое, легко и спокойно, как будто ничего не случилось. Но самая пустячная проблемка, имеющая отношение к нему лично, вызвала бы куда больше волнений. Если бы он должен был лишиться своего мизинца поутру, он бы не сомкнул ночью глаз; но, не зная тех, кого поглотила земля, он храпел бы безмятежно, забыв о сотнях миллионов собратьев по разуму, столь катастрофические разрушения тревожили бы его меньше, нежели трагедия с его собственным мизинцем. Следует ли из этого, что ради спасения своего мизинца человек был бы готов пожертвовать сотнями миллионов жизней своих братьев по разуму, при условии, что он никогда их не видел? Человеческая природа содрогается от ужаса при этой мысли, мир, погрязший в пороке и коррупции, не создал такого злодея, который был бы в состоянии получить удовольствие от этого. Но где та грань?».

Смит улавливает расхождение между нашим рефлективным эгоизмом и нашей более широкой моральной интуицией, почти как любой другой.