Дагмара

Полночи прошли в сборах, наскоро собраться не получилось. Своеобразная цель поездки озадачила меня тем, что необходимо брать с собой. Я не представляла, сколько мне придется пробыть во Франции.

Поднявшись с кровати утром после бессонной ночи, я обнаружила себя в ужасном состоянии. В зеркале отражалось уставшее лицо, отекшие веки и бледные губы.

– Минни, поспеши в столовую, иначе пропустишь завтрак, – послышался голос матери снизу.

С ужасом я сообразила, что прилично проспала, все давно уже встали и собрались за столом. Небрежно собрав волосы и умыв лицо мылом, я спустилась к родным. Вся семья была в сборе, мать выказала недовольство моим опозданием и следовавшим за этим остыванием еды. В нашей семье не принято было начинать трапезу, пока все ее члены не соберутся за столом, и покидать стол, если хотя бы кто-нибудь еще не покончил с пищей. Посчитав, что нет смысла тянуть с разговором, я сразу поведала семейству о произошедшем с Николаем и попросила разрешения последовать к нему во Францию.

– Но Франция находится на порядочном расстоянии, – возразила Мама?. – Мы не можем отпустить тебя одну в такую даль, ты никогда еще не путешествовала без сопровождения. Нет-нет, я решительно против этой поездки.

Отец же не выказал столь бурной категоричности в этом деле, он лишь осведомился о том, где я намереваюсь поселиться, когда вернусь, сколько мне потребуется денег и может ли он рассчитывать на мое благоразумие. Получив утвердительные и вполне обоснованные ответы на все интересовавшие его вопросы, он с легкой душой согласился отпустить меня во Францию, как и предрекала Александра. Мама? изрядно расстроило то, что ее запрет не нашел поддержки у супруга. Опечаленная, она отправилась в свои покои, не доев завтрака.

– Не обращай внимания, Дагмара, Мама? переживает за тебя. Я поговорю с ней и все улажу. Будь покойна. Мы будем ждать от тебя вестей каждый день. Надеюсь, твое присутствие придаст сил цесаревичу, и он поправится. Постарайся заботиться о нем как следует и не возвращайся, пока ему не станет значительно лучше.

Я кинулась к отцу и расцеловала его в знак признательности на выказанное им понимание и сочувствие к моей беде.

– Стой, стой, ты еще не покушала, – остановил меня родитель. – Сядь и спокойно съешь свою порцию.

– Но я не хочу есть, Папа?, – возразила я.

– Еда уже приготовлена, мы не выбрасываем пищу, ты же помнишь?

Я покорилась, и вскоре содержимое тарелки оказалось в месте назначения.

– Надолго ты уезжаешь? – забеспокоилась Тира. – Кто будет читать мне, пока тебя не будет?

– Думаю, Александра согласится заменить меня.

– Ну хорошо, я согласна, но не задерживайся, я не в восторге от чтения Александры, она делает это без интонации.

– Надо же, какая привереда! Потерпишь.

Было решено, что я поеду в компании своей гувернантки, мадемуазель де л`Эскай. Мне были выделены карета, прислужница и тысяча крон на личные траты.

Отец сам проводил меня до вокзала, посадил в нужный вагон, поцеловал в лоб и дал несколько наставлений. Путь до Ниццы, занявший в общей сложности почти три дня, дался мне тяжело. Сон в сидячем положении или изредка прислонив голову к плечу гувернантки не насыщал организм силами, а еще сильнее истощал его. В конечный пункт я прибыла в ужасном состоянии, с ломотой в шее и онемевшими ногами, но благая цель визита придавала силу, и тотчас по прибытии я нашла в себе силы повидаться с Николаем, хотя изначально планировала отдохнуть, принять ванну и одеться в свежую одежду перед долгожданной встречей.

Увы, теплого приема не вышло, так как незадолго до моего приезда лекарь дал Николаю сильное снотворное. Мне посоветовали не тревожить крепкий сон пациента. Я покорно согласилась и отправилась в отведенные мне покои.

Мой жених лечился в местной здравнице, которая славилась тем, что принимала у себя высочайших персон. Все было обставлено по высшему разряду: фешенебельные меблированные палаты, отдельные комнаты для проживания посетителей. Работали здесь, разумеется, лучшие врачи Европы. Меня поселили в большую опочивальню с обтянутым кожей диванчиком, огромной кроватью и крупным письменным столом. Все, чего мне теперь хотелось, – это немедля погрузиться в сон, что я и сделала.

С рассветом я вскочила с кровати, искупалась, привела себя в божеский вид и помчалась к жениху. Николай встретил меня восторженно, подозвал к себе и крепко обнял. Встать с постели он все еще не мог.

– Любимая Дагмара, не могу описать, как я рад твоему приезду! – воскликнул мужчина. – Я и не надеялся, что ты приедешь ко мне. Почему не сообщила?

– Намеревалась сделать сюрприз.

– У тебя получилось. Я безумно счастлив видеть тебя. Скажи, ты скучала по мне, мой ангел?

– Очень, очень скучала. Я приехала, чтобы исцелить тебя, – робко улыбнулась я.

Лицо Николая исказилось гримасой печали.

– Вряд ли мне уже что-то поможет, даже такое серьезное лекарство, как ты, милая Дагмара.

Его слова вызвали во мне чувство безысходности.

– Нет, нет, нет! – я отвернулась от Николая в попытке скрыть от него бурю эмоций, завладевших мной, и зашагала к приоткрытому окну, чтобы пару глотков свежего воздуха успокоили мои нервы. За окном стояла выразительная погода, семья с двумя детьми веселилась, запускала воздушного змея, эти люди были наполнены счастьем и душевным покоем. От вида этой сцены мне стало еще дурнее, ведь мне казалось совершеннейшей несправедливостью, что в минуты моего отчаяния кто-то может радоваться жизни.

– Боюсь, я не оправдаю твоих надежд. Мои силы иссякают, а болезнь прогрессирует.

– Не желаю этого слышать! Умоляю, перестань говорить такие ужасные вещи.

– Как угодно. Не будем больше об этом, – поник он, но мое настроение, как и этот день, уже было испорчено.

– Нет, немного мы все же поговорим об этом. Я хочу все знать. Что за болезнь тебя поразила?

– В поездке по Италии я умудрился упасть с лошади и повредить спину. Боль была такая, что я не смог сам встать, через несколько дней я-таки встал на ноги, но ненадолго, успел лишь добраться до Ниццы, куда меня определил полечиться отец. Здесь боли усилились, и вот я прикован к постели и не в состоянии себя обслуживать. Чувствую слабость, головную боль, и меня часто тошнит.

– Неужели врачи не могут вылечить тебя?

– Увы, они разводят руками. Не могут поставить диагноз, а все лечение, которое я получаю, оказывается бессмысленным. Ох, как я жалею, что оседлал в тот злополучный день лошадь. Многое сулило беду, но я игнорировал все предупреждения: на улице бушевала метель, я был невыспавшийся, лошадь была не заезженная. Конюх предупреждал меня, что эта кобылка мне не по зубам, но я был непреклонен. Как глупо и опрометчиво!

Я смогла выдавить из себя лишь тяжелый вздох, на мой ум не приходило ни единой мысли, которую можно было бы озвучить в данных обстоятельствах. Мне хотелось прильнуть к его губам и расцеловать как в момент последней нашей встречи, на помолвке, но посторонние глаза вынуждали меня властвовать над своими желаниями. Подле него постоянно находились камергер и два лечащих врача. И если медики на короткое время оставляли пациента, когда сменяли друг друга, то невероятно докучливый камергер не отходил от своего господина ни на шаг. Следующие четыре недели, что я провела в здравнице, нам так и не удалось ни разу побыть наедине. Меня огорчал тот факт, что сам Николай не делал никаких усилий, дабы уединиться со мной и поговорить по душам, выразить свои чувства чем-то чуть большим, чем почти дружескими объятиями раз в день.

– Тебе скучно здесь? Хочешь домой? – поинтересовался он.

Я отрицательно покачала головой.

– Знаешь, наше с тобой знакомство ведь было не случайным. На самом деле я целенаправленно ехал в Копенгаген ради встречи с тобой.

– Правда? Я об этом не знала.

– Я планировал раскрыть тебе эту хитрость уже после нашего венчания, потому что побоялся, что тебя это может обидеть, но теперь уже можно признаться.

– Я внимательно слушаю, ты меня заинтриговал.

– Мой отец, император, как ты знаешь, некоторое время назад начал напоминать мне о моем долге вступить в брак, и так как не увидел с моей стороны никакой заинтересованности в этом вопросе, начал сам подыскивать мне невесту. Я не слишком торопился жениться, считая брак скучным предприятием. Но отец настаивал на своем, он захотел, чтобы я отправился в путешествие по Европе, чтобы я заезжал в каждый королевский дом и знакомился с принцессами на выданье. Итогом моей поездки должен был стать выбор будущей жены. Все эти знакомства были чрезвычайно утомительны, ни одна из представленных дам не пришлась мне по вкусу. Все изменилось, когда я вступил во дворец твоего отца. Никогда не забуду нашу первую встречу: ты смутилась при виде меня, но держалась очень достойно, много улыбалась, мы с тобой быстро нашли общий язык, наши беседы стали доставлять мне удовольствие. Не прошло и двух недель, как я написал матушке в Петербург о том, что впечатлен юной Дагмарой, счастлив находиться в ее обществе и, судя по всему, по-настоящему влюбился, и попросил разрешения сделать тебе предложение руки и сердца. Дагмара, мне приходилось видеть твой портрет, и, буду честен, твой лик совершенно не привлек моего внимания, но стоило мне увидеть тебя вживую, как я оказался пленен твоими чарами, ты невероятно мила, добра, умна, в тебе столько жизни и бойкости. Ты без труда добилась того, что я горячо полюбил мою маленькую датчанку. А больше всего я обожаю твои глазки, никогда не видел таких больших, выразительных глаз и настолько глубокого, пронзительного взгляда.

Я не смогла сдержать слез умиления и широко заулыбалась.

– Очень скоро я получил одобрение от родителей и в тот же день объяснился с тобой, любовь моя. Ты помнишь тот момент?

– Помню, как будто это происходило только вчера.

– Ты была в небесно-голубом платье, совсем простом, как и все твои наряды, волосы подобраны сеткой, мне ты показалась великолепной. Я помню каждое деревце парка, где мы гуляли, а вот о чем говорили совершенно не запомнил, ибо мысли мои витали далеко, я подбирал слова, чтобы описать тебе все мои необъятные чувства. Я должен был произвести впечатление своими речами, ибо боялся, что ты отвергнешь меня. Какое было облегчение услышать твое согласие, я был счастливейшим из мужчин. А дальше еще две недели блаженства вместе с моей Дагмарой: прогулки верхом на лошадях, катания на лодке, на одной из таких катаний я позволил себе поцеловать тебя, и казалось, сердце выпрыгнет из груди. Ты ведь помнишь? Спасаясь от палящего солнца, мы пригнали лодку под тень большой ивы, затем неловко взялись за руки, и я потянулся к тебе, ты ответила взаимностью. Тогда я словно впал в беспамятство, и ничего уже не могло спасти меня.

Еще около часа мы предавались воспоминаниям о былых временах, проведенных вместе во дворце моего семейства, пока Николая не начали мучать головные боли. После он вынужден был принять лекарство и погрузиться в сон.

Время, занятое заботами о больном, пролетало очень быстро. Идея исцелить суженого во что бы то ни стало овладела мной, и всякий раз, как доктора сообщали мне удручающие вести, я с особым рвением принималась делать все мыслимое и немыслимое, дабы облегчить состояние возлюбленного. Я послушно выполняла все предписания медиков, несколько раз находила и приглашала к Николаю целителей, некоторые среди них оказались шарлатанами, что выявилось при первом же осмотре и откровенно неверной трактовке положения вещей, другие показали весьма недурные способности к врачеванию, однако и они в одно горло декламировали, что исход болезни будет не в пользу пациента.