Усё

Крис кидает на меня взгляд, и я выхожу в коридор.

– Ну ты, красотка, даешь, – слышу я, как Тайс упрекает подругу. – Тебя мама, что ли, не учила лифчик носить? Куда ты. Вторую подтяну.

Когда я возвращаюсь, Крис стоит у зеркала, с видимым удовольствием себя разглядывая. Снова надевает бархатный пиджак. Он странно смотрится с ее толстовкой, но я не хочу испортить им настроение своими придирками.

Перед выходом Тайс вытряхивает из висящего на шее кожаного мешочка что-то на ладонь и засовывает в нос. Шмыгает и трет нос. Он краснеет и распухает.

На входе в клуб у нас проверяют содержимое сумок, и охранник преграждает Тайс дорогу.

– Это что? – кивает он на мешочки на ее шее.

– Земля с кладбища. Отпугивать злых духов, сынок.

Он отступает в сторону, пропуская нас.

Мы садимся за столик возле самого бара. Берем по коктейлю. Народу полно. Почему-то много китайцев. Я грею уши – Тайс рассказывает истории из своей жизни.

Первый бизнес, тогда она жила на Урале, не задался. Она выкупила старый воздушный шар, отремонтировала его и вылетела в свой первый полет. Через час она попала в шторм. Шар унесло в тайгу. Она шла двое суток, прежде чем вышла к людям. Гнус искусал ее.

– Шея распухла и стала размеров с тыкву. Вот такая шея! – широко разводит она руками. – Температура тридцать восемь. Озноб. Иду, представляю заголовок в газете «Гнус сожрал трансгендера». Но духи спасли меня, вывели прямо к домику лесника. Тогда-то я впервые «услышала».

Начинается концерт. Поет какая-то наша группа, но поют на английском. На крошечной сцене трое молодых музыкантов, просто и неброско одетых. В клубе их знают, люди пришли послушать их, раздаются восторженные возгласы, свист. Несколько человек снимают концерт на телефон.

Я вдруг понял, что в какой-то момент Тайс подвинула свой стул к моему и теперь прижимается ногой к моей ноге, а пальцами левой руки чертит на моем плече какие-то завитки. Не знаю отчего, но в следующую секунду, глядя на меня, она засмеялась и великодушно взъерошила мне волосы. Последнее вывело меня из себя. Нахмурившись, я отодвинул свой стул, чем еще больше развеселил ее.

После концерта клуб уже не так многолюден. Но мы остаемся. После очередного перекура на улице Тайс возвращается с кавалером. Он похож на отставного капитана дальнего плавания, пузатый и усатый, с простоватой хитрецой на круглом лице. Он заказал ей текилы. Его «племяшка» занимается звуком.

– Хотите посмотреть на музыкантов? Я проведу!

Тайс соглашается и уходит с подвыпившим капитаном в темноту. А мы с Крис погружаемся в телефоны. Сидим, потягивая напитки, пока к нам не подходит бармен. Поднявшись, мы идем вслед за ним через маленький зал. Парень ведет нас к туалетам. Там, в предбаннике у стены, сидя на полу, Тайс тихонько поет «капитан, капитан, улыбнитесь». Из носа что-то течет. Видны не только подвязки, но и исподнее.

– Заберите вашего друга, – говорит бармен. – Пока охрана не увидела.

– Не друга, а подругу, – говорю я.

– Да мне пофиг, – бросает парень, – поживее.

Мы с Крис подхватываем подругу под руки, помогаем ей встать на ноги. Дальше, слегка опираясь за стену, она идет сама. Крис одергивает на ней одежду.

– Друзья, я все поняла, – шепчет нам Тайс. – «Кирпич» и «капитал» – это не подарки. Это призыв. Духи хотят, чтобы мы начали революцию! Капиталу баста! Вот что это значит. Поехали домой! Проведем обряд очищения, погадаем и дадим из Авроры залп.

Дача

Вера Потаповна вышла на пенсию. Все, что имели в Екатеринбурге, они продали и купили питерскую однушку и деревенскую халупу возле леса с четырьмя сотками земли и сортиром. В конце весны Крис перевелась на удаленку и весь июнь жила в этой деревенской халупе, работала, сидя у окна с видом на березовую чащу, пока не случился ураган, и с потолка на ноутбук не пролился дождь. Тогда Крис взяла ящик с инструментами и забралась на крышу.

О, какое это было великолепное зрелище! Вера Потаповна сняла дочь на видео. Крис в джинсовом комби и бандане, стоит возле трубы, как покорительница Эвереста, победительница тендеров, богиня крыш. Она жужжит шуруповертом, бесстрашно отрывает старые доски, вдохновенно стучит молотком. «Человек сам кровельщик своего счастья», – думает она, зажимая губами гвоздь. Птицы кружат над нею.

Вера Потаповна бегает к телефону:

– Кристиночка на крыше, она перезвонит.

Думаю, пребывание на крыше, а тем более работа на крыше, меняет сознание, пробуждая скрытые увлечения. Скоро половину участка занимают пни, доски, бруски. Крис начинает с малого. Первой на свет рождается деревянная лампа-куб. Потом деревянная табуретка. Дальше тумба. Ящик. Полки. Крис полирует, Крис шлифует. Морилки у нее семь цветов. Лака двенадцать видов. Есть итальянский, финский. Стол как новый. Кровать не узнать. Кому тумбу под ТВ? Фото в Инстаграмме. Шикарная тумба. Теплая, нежная, гладкая. А аромат!

У Крис есть станок. Профессия номер сорок девять запрещена для женщин министерством труда. Но Крис – первосортная плотница!

Вера Потаповна зовет:

– Дочь моя, суп остывает!

– Ща-а!

Станок завывает.

– Су-уп!!!

– Иду-у-у!!!

Выу-у-у-у!!! Опилки летят, как стриженая шерсть барана. Кучерявые волосы Крис украшены завитками деревянной стружки. Стружка падает в суп. Крис вылавливает ее ложкой.

Вера Потаповна мечтает об Индии. На новом комоде божок Шивы. На стене вышитая блестками богиня Лакшми. Вера Потаповна каждое утро принимает позу «собаки», «змеи», «утконоса», в их компании ей не скучно.

У нее седые волосы, завязанные в хвост. Она не утратила привлекательности, ходит прямо, смотрит сердито, сосед по даче зовет ее на рыбалку, приглашает на какао, но Вера Потаповна держится особняком.

– Какао бельгийское! Высший сорт! – кричит через деревянный заборчик сосед.

– Когда вы уберете кучу дерьма? – игнорируя предложение, вопрошает Вера Потаповна. – Вонища на всю деревню.

– Скоро сменится ветер. И вонять перестанет!

Ей никто, кроме дочери, не нужен. Ей нравится тихая жизнь: грядки, йога, плывущие по небу облака, индийские кулинарные рецепты, и русские, само собой тоже, кулебяки, блинчики, шаньги. Пенсия – это не только отдых от работы, но и от общения с людьми.

Пройдет еще одно лето и еще одна осень, и халупа преобразится в симпатичный домик с зеленой черепичной крышей. О, какие чудеса строительного мастерства Крис еще явит!

Через год она достроит веранду и будет выкладывать на ее фоне фотографии смородинового смузи, фруктовых салатов, огненно-рыжих тыквенных каш и тропических коктейлей. Она превратит колодец в шедевр русского зодчества и посадит рядом манговое дерево.

Мне она подарит на день рождения деревянный куб, крашенный морилкой. Всех, кто приходит ко мне в дом, тянет к нему магнитом. Гости сидят на кубе, как на печке. Как приклеенные. Если оставить их надолго на этом авангардном табурете, они начинают раскачиваться, хихикать, жмуриться от блаженства.

Маме Крис вырезала деревянную статую бога Шивы, метровую, многорукую, сидящую в позе лотоса.

– Ах, вот какие у вас фантазии! – кричал, возвышаясь над забором, сосед. – Шестирукие!

Статуя стояла под вишней, и когда весной дерево зацвело, произошло чудо – сосед взял лопату и убрал кучу дерьма.

Коты

Муся сидит в тени укропа. Спасенный при каких-то зверских обстоятельствах Черныш бежит за низко летящей капустницей. Задние лапы у него парализованы. Крис их бинтует, чтобы от волочения они не стирались в кровь. Черныш не обращает на задние лапы никакого внимания. Он молод и счастлив, он все забыл. Бабочка летит низко. Заигрывает с ним. Но он уже увлекся другой, поярче. Крис шлет мне видео одно за другим. На участке цветут пышные розы. На деревянной крышке колодца дозревают помидоры. Деревья кажутся огромными, листва чересчур зеленой. Переизбыток лета ощущается во всем.

Меня расстраивают черные от грязи бинты. Я мечтаю сделать для Черныша крылья аэроплана.