Земля Кинешемская. Литераторы Потехины

Популярнейшей была мелодрама «из простонародного быта» «Дом горя» (1863 г.), билеты на неё раскупались мгновенно, даже при высоких ценах.

«Н. А. Потехин обладал необыкновенным обаянием, прекрасной волжской внешностью, к тому же до конца жизни сохранил оттенок северного волжского выговора» (Боборыкин П. Д.).

Не меньшую славу и известность Николай Антипович приобрел как театральный критик. В 60-х годах XIX века он печатал свои театральные рецензии в «Петербургском листе» под псевдонимом «Зритель из первого ряда кресел», где выдвигал на первое место просветительскую миссию русского театра. В 1870-х годах на страницах «Санкт-Петербургских ведомостей» он утверждал, что «театр должен обновить все страницы жизни».

Н. А. Потехин был одним из первых теоретиков и практиков режиссерского театра в России. Но, отдавая дань театру актерскому, он изучал творческие биографии великих актёров своего времени, собираясь в дальнейшем увековечить их память. Пьесы Н. А. Потехина стали достоянием истории, литературы, но вот его «сцены», характерные как жанр только для русской драматургии, очень интересны для постановки и в сегодняшнее время.

Особенно это касается сцен из цикла «Наши безобразники». Небольшие одноактные пьесы из цикла «Наши в театре», «Наши в Париже» и сейчас составили бы честь любому театру.

Кинешма в произведениях А.А.Потехина

«УЕЗДНЫЙ ГОРОДОК КИНЕШМА» А.А.Потехин

Издали, с Волги, Кинешма представляется большим каменным замком, построенным на высоком берегу озера, потому что городок этот кокетливо выставляет на набережную все лучшие свои каменные здания, а Волга простирается в этом месте в ширину почти до 400 сажен. Первое благоприятное впечатление, производимое этим городком издали, не уменьшается, но ещё увеличивается, когда ваша лодка, скользя по поверхности глубокой в этом месте Волги, останавливается прямо против него.

Вид Кинешмы с Волги

Перед вами крутой правый берег Волги, на вершине его высится белая масса собора, прекрасная архитектура которого невольно привлечет ваше внимание; рядом с ним в одну линию виднеются два больших каменных корпуса присутственных мест, некоторые другие церкви и частные дома. У подножия этого крутого берега, в небольшой, но привольной, глубокой пристани стоит довольно много судов для того, чтобы дать нам самое выгодное понятие о торговле уездного городка.

Пристани на р. Волга

Здесь с развевающимися флагами спокойно качаются на волнах не только барки и расшивы, но даже две или три машины коневодные, как верный признак значительных купеческих капиталов, находящихся в оборотах хлебной торговли.

Гавань при впадении р. Кинешемка в Волгу

Эта пристань, наполненная судами, придает ещё новую красоту, новый колорит местности. Главная и лучшая часть города расположена между двумя речками при впадении их в Волгу: текущая с восточной стороны называется по имени городка Кинешемкой, текущая с западной – Казакой. Из этого вы заключаете, что городок расположен на полуострове и не ошибаетесь в своём заключении, но не весь город, а только большая часть его, потому что за Кинешемкой находится его заречье и за Казакой принадлежащая городу Ямская слободка.

Устье р. Казахи (Казаки) при впадении в Волгу

На углу, образованном впадением Кинешемки в Волгу, на самом берегу последней, вы замечаете Церковь Успения Божией Матери, которая, красуясь на высоком, покрытом зеленью холме, со всех сторон окружённая кудрявыми деревьями, составляет прекрасное зрелище, много прибавляющее к общему приятному впечатлению, производимому видом городка.

С другой стороны Ямская слободка, живописно раскинувшись не по крутому, но, тем не менее, картинному берегу Волги, увеличивает красоту местоположения. Вы залюбовались бы этим небольшим городком, подъезжая к нему через Волгу в час солнечного восхода или заката, когда заря покрывает все прибрежные здания своим пурпурным плащом и особенным блеском сияют кресты Божиих храмов, или ночью, когда при полусвете месяца и звёзд все предметы, покрывающие берег, как бы тонут во мраке, и одно лишь здание собора с его высокой колокольней в неясных чертах обрисовывается перед вами.

Идя по берегу Волги мимо города, мы дойдем до угла, образуемого впадением в Волгу Казаки. Остановимся здесь: это одно из любимых и мест, откуда кинешемские мечтатели любуются на природу. Вы на довольно высоком крутом холме: с правой стороны у вас широкая Волга, под ногами устье Казаки с тремя или четырьмя барками; против вас по ту сторону речки, у подножия довольно высокого холма, расстилается Ямская слободка, а вершина этого холма венчается двумя старыми толстыми разросшимися вязами; налево же, извиваясь зигзагами, прихотливо струится между своими крутыми берегами Казака. Вот спряталась она от ваших глаз под тенью густого кустарника, сбежавшего по скату берега к самой воде и прикрывшего её своими ветвями, вот вдруг блеснула серебряною полосой, а там дальше, у шумящего колеса водяной мельницы, разлилась широким прудом, живописно обсаженным купами деревьев и покрытого ближе к берегам болотными травами и цветами. Левый берег Казаки менее горист, как будто из подражания берегам Волги, и покрыт лугами и пажитями, напротив, правый высок, крут и совершенно скрыт от глаз густо рассаженным на нём ельником и сосняком. Нужно ли говорить, что речка эта не судоходна: картина, рисующаяся у вас перед глазами, объясняет это; вот корова самоуверенно и флегматично переходит через неё почти в самом устье, крестьянин в своей тележонке свободно переезжает через неё, не обмачивая в воду струпиц колес, а вот два купающиеся мальчика тщетно стараются погрузиться в воду, хотя рост каждого из них немного побольше аршина. Стоящие в устье барки ничего не доказывают, потому что они не в силах двинуться ни шагу вверх по речке и принадлежат Волге, а не ей. С другого противоположного берега Казаки вид на Кинешму также не лишен красоты и оригинальности. Перейдёмте же через речку по мельничной насыпи и, выбравши самую выгодную точку, взглянемте на город. С одной стороны вы видите на горе каменную ограду городского кладбища с его небольшою церковью, с его кудрявыми зеленеющими деревьями, а с другой высится перед вами один из самых старинных храмов города, церковь Вознесения, между ними крутой песчаный обрывистый берег Казаки, по которому изгибается широкая дорога, а ещё левее, в небольшом пространстве, обрамлённом берегами речки, как бы через широкое окно, виднеется Волга с несущимися по ней судами и синеющим вдали берегом.

Теперь мы сделаем переход через весь почти город, чтобы посмотреть на него с другой стороны, из-за реки Кинешемки; но не бойтесь, это дело весьма нетрудное, потому что протяжение города, между двумя самыми отдалёнными точками его, не более версты.

И так, пройдя всю главную улицу города – Московскую, миновав площадь его, мы подойдём к реке Кинешемке.

Чтобы перейти через неё, есть несколько путей: насыпь мельницы, небольшие мосточки, образованные из тоненьких жёрдочек, поставленных в воду козелками, на которые послано несколько тесинок, или наконец большой мост, составляющий главный путь для сообщения города с его заречьем. Кинешемка немного побольше и поглубже Казаки, но весной она широко разливается, особенно выше города, где левый берег её весьма плоск, и тогда потопляет не только мельницу и большой мост, но даже и прибрежные городские здания. Тогда для сообщения через неё нет другого средства, как на лодках, перевозящих и конных, и пеших. Но теперь лето, и мы смело можем идти по любому из помянутых путей сообщения.

Чтобы скорее достигнуть цели, мы пойдем через легкие мосточки, называемые здесь вообще переходами. Прежде всего нам бросается в глаза красивый вид противоположного берега реки. Близ самой Волги он обставлен довольно нарядными домами, между которыми виднеются даже каменные. Далее вы видите огромные каменные здания прежде существовавших, но ныне упразднённых уже полотняных фабрик. А там ещё далее маленькие, стоящие в одиночку, среди зелени, домики, окна в два или в три. И всё это разбросано так живописно, так небрежно, всё это кругом в зелени!

Перейдя через реку, вы должны будете подниматься, придерживаясь за деревянные перила, по лесенке, вырытой в горе. Этот путь приведет вас в старую сосновую рощу – к любимому месту гулянья кинешемских обитателей, к зданию, которое, вероятно, заинтересует ваше любопытство. Оно стоит в этой роще, хотя и недалеко от города, но довольно уединенно. Архитектура его напоминает вам обыкновенную деревенскую часовню, но в самом деле она весьма оригинальна и своеобразна. Здание это весьма уже ветхо; стены его кругом исписаны разными стихами и изречениями, преимущественно направленными против раскольников. В нескольких шагах от этого здания, носящего в городе название кельи, вы видите другое, построенное весьма недавно и представляющее из себя простую деревенскую избушку. Между ними три надгробные простые памятника, кругом несколько кустов малины, несколько грядок с овощем, и всё это обнесено старою, как и самое здание, деревянною оградой и густою чащей сосновой рощи, также старой, хотя и не дряхлой. Чудное спокойствие царствует в этом месте, несмотря на то, что оно близко от города. Это спокойствие нарушается только лишь шелестом древесных ветвей да жужжанием насекомых.

Прекрасный воздух вы вдыхаете здесь, наполненный смолистыми благовонными испарениями сосен: и отсюда-то, равно как и из ближайших мест, представляется то прекрасное зрелище, которым мы хотим полюбоваться. Но прежде зайдем в келью. Много десятков лет назад один кинешемский мещанин, побуждаемый религиозным чувством, искал уединения; но он, может быть, не в силах был в то же время расстаться со своим родным городом, и вот инстинкт указал ему самое прекрасное место, где он мог вполне предаваться уединенной молитве, жить почти пустынником и в то же время каждую минуту видеть тот город, в котором он родился, жил и состарился. Он-то и построил то оригинальное здание, которое поразило вас. Внутри оно также странно расположено, каким кажется и снаружи. Направо от входа в нижнем этаже маленькая комнатка, в которую пробивается свет только сквозь одно небольшое окошечко, остальное составляют темные сени. Ветхая и непрямая лесенка ведет вас наверх; там две тоже весьма маленькие комнатки, одна из них представляет в малом виде внутренность церкви со всеми её принадлежностями; в маленькой низенькой двери, ведущей в эту комнатку, врезано небольшое стекло призматической формы, через которое все внутренние предметы комнаты кажутся в радужной игре цветов. Это отделение, как и всё здание, было построено самим отшельником. Против этой комнатки – другая, столь же маленькая, украшенная множеством образов и картин духовного содержания; она, очевидно, была местом отдыха или спокойного размышления и молитвы отшельника.

Впоследствии место этого первого пустынника заменили другие, и их-то тела покоятся под теми надгробными камнями, которые мы видели. Во вновь построенной избушке живёт в настоящее время старичок, и каждый почти день можно видеть его сгорбившуюся от лет фигуру с посохом в руке, когда он идёт на молитву в собор: ни зимняя метель и стужа, ни осенняя грязь и непогода, ничто не останавливает старика! Но посмотрите: какая очаровательная картина представляется ему, лишь только выйдет он из небольшой рощи, которая окружает его жилище. Весь город с его церквами и домами виден как на ладони: можно указать каждое здание, назвать каждую церковь. С правой стороны рамой ему служит всё та же красавица Волга, с левой – густой сосновый бор, разросшийся позади самого города, а со стороны, обращённой к вам, подножие того пологого холма, по которому он раскинут, охватывается, как лентой, спокойною в своём течении, ровною в своей ширине Кинешемкою. Эта панорама меняет свою обстановку с каждым шагом, который вы делаете, как будто вы переменяете стекла, через которые смотрите на неё: то большое пространство Волги обрисуется перед вами, то на далеком протяжении видна извивающаяся Кинешемка, а Волга почти скрывается за деревьями, лишь изредка проблескивая сквозь их чащу; один лишь только город виден во всём его объёме.

Наконец вы знакомы с городом. Но чтобы дать вам понятие об его окрестностях, мы взглянем ещё на одну картину. Мы пойдём в тот сосновый лес, который лежит позади города, или бор, как его здесь называют. По известным нам тропинкам мы должны будем пройти чрез него около версты. Ваше внимание уже утомилось однообразием этих вековых, частых деревьев, которые тянутся так долго по обеим сторонам нашей дороги, но за то тем поразительнее эффект картины, которая вдруг и неожиданно разовьётся перед вами. Лес нисколько не разредел, но вдруг и он, и ваша тропинка прекратились у крутого обрыва голой песчаной горы. Вы смотрите вниз. Там расстилается обширная зелёная долина: по ней прихотливо вьётся та же Кинешемка голубою лентой, обведённою, как бордюром, мелким, но густым кустарником, растущим только по её берегам.

Но эта речка вдруг встретила препону на своём пути в мельничной плотине и разлилась широким, почти правильно круглым озерком, и там дальше, стекая в узкие ворота мельницы, с шумом крутит её колеса и потом снова течёт ровною голубою лентой. Гул от мельничных колес доходит до вашего слуха, лелея его своей неопределенною гармонией, особенно сладкой и понятной в те минуты, когда всё безмолвствует в окружающей вас природе. Далее за рекою долина изменяет свой вид, и переходит в холмистые возвышенности, которые окружают её и с левой стороны. На этих неровностяхраскидано в самом живописном беспорядке несколько деревенек с их неизбежными атрибутами. Вот чёрная полоса вспаханного пара врезалась в нежную зелень луга и упёрлась в кудрявый мелкий кустарник. Рядом с ней красуется целый холм, покрытый спеющею золотою жатвой, которая, как будто потоки растопленной меди, ручьями сбегает с краёв его и течет среди зелёных и чернеющих пространств невозделанного поля. Дальше невысокий, но ярко-зелёный перелесок берёзняка пересёк целое море жатвы, и кажется он вам оазисом среди песчаной пустыни. А вон пыльная дорога вьётся среди изгородей поля; она идёт или в лес, или в поле, или в соседнюю деревню; медленным шагом, едва двигая ноги, тащится по ней крестьянская лошадка, влача тяжёлый воз какого-то жита, или скачет она презабавным курц-галопом, понукаемая сидящею на ней верхом босоногою девчонкой. И самая речка не лишена некоторой жизни: вот два или три стада ищут отрады от жгучего летнего жара в холодных струях её, и флегматичные коровы и добродушные овцы, забравшись по горло в воду, равнодушно смотрят на чудную картину, не сознавая, конечно, как много они содействуют её красоте… Направо от вас долину ограждает продолжение той же песчаной возвышенности, на которой стоите вы, и в этой ограде есть своя прелесть. Смотрите: вот оборвалась она весьма крутым утёсом, вот выбежал изнутри её песчаный гребень, как будто контр-форс в каменных укреплениях, там дальше запала внутрь тёмною полосою глубокая осыпь, ещё дальше полукругом изгибается по ней, идя вверх, ровно вырезанная дорога и скрывается в чаще леса. В иных местах эта возвышенность в скатах своих остаётся совершенно голою, обнажённою, в других украшена от вершины до основания или высокими прямыми соснами, или прихотливо искривлёнными елями, или колючим мелким кустарником. Не правда ли, что всё это кажется вам миниатюрным отрывком из видов Швейцарии?

Но эта долина, очаровательная днем, при ярком сиянии солнца, наполнит вашу душу ещё большим восторгом, когда вы взглянете на неё вечером при солнечном закате, когда все цвета природы получают новые силы, новую прелесть, или в тёмные сумерки и даже ночью, когда даль сливается с небосклоном в тёмный непроницаемый мрак, и ярко блестят среди этого мрака зажжённые в деревнях огоньки, когда луна высоко всплывает на небо, серебрит поверхность реки, освещает ближайшие предметы и придает им бледный, матовый колорит, когда всё тихо в природе, и чудною гармонией говорит вашему слуху гул мельничного колеса…

Теперь, когда вы познакомились с местностью города, считаю не лишним сообщить несколько данных о его исторических памятниках и преданиях. Но их немного. Время основания города неизвестно: была ли тут прежде деревенька или какая-нибудь рыбачья слобода, образовалось ли из неё впоследствии торговое местечко, село, возведено ли, наконец, это село в степень городка, сначала заштатного, а потом и уездного, или Кинешма не проходила этих ступеней иерархии, но прямо родилась городом – всё это покрыто мраком неизвестности. Местные исследователи говорят, что в летописях наших имя Кинешмы встречается только в XV столетии.

С открытия губерний Кинешма причислена к губернии Костромской. События первой половины семнадцатого века оставили после себя незыблемый памятник в сердце самого города.

Базарная площадь. Слева две часовни.

На площади его, близ Казанской или Крестовоздвиженской церкви, вы видите каменную часовню, представляющую собою форму островерхого шатра и увенчанную позлащённым крестом. Над железными решётчатыми дверями её вы замечаете голубую доску с какою – то надписью.

Нижний базар. С видом на Успенский храм в Заречье.

Вот содержание этой надписи: «В 1609 году разорена Кинешма при воеводе Фёдоре Бабарыкине паном Лисовским, и сия часовня устроена над избиенными. Начальная сшибка была в двух верстах от города, где и водружён крест. В 26-й день мая, т. е. в день события, каждогодно совершается здесь панихида, по преданию предков». По источникам более достоверным, это событие должно быть отнесено к 1608 году.

Слева часовня в память убиенным защитникам города.

Город оказал сильное сопротивление неприятелям, и потому мог быть взят только приступом, причём многие из жителей погибли самою мучительною смертью. Той же участи подверглись жёны и дети. Первоначальная стычка, как сказано выше, происходила в двух верстах от города в известном уже нам сосновом бору. Жители города с благоговением останавливаются пред ветхим деревянным крестом, поставленным на этом месте. Тут же по близости находился, говорят, и неприятельский стан, между тем как стан защитников города лежал на другой, противоположной стороне, на правом берегу реки Кинешемки, близ известной уже нам пустыньки. На том и другом месте, указываемом преданием, отрыто несколько древнего оружия, в чем думают видеть факт, подтверждающий достоверность предания.

Часовня, поставленная над телами убитых, составляет для жителей место особенного благоговения. Ни один из них, отправляясь в путь, или возвращаясь из него, не проезжает мимо часовни, чтобы не зайти в неё и не прочитать свою молитву просьбы или благодарности пред древним массивным распятием. И какое отрадное чувство должно наполнять душу молящегося кинешемца, когда он распростирается на кирпичном полу часовни, над прахом неизвестных, но тем не менее славных подвигом и смертию, своих предков!

Хотя на вышеупомянутой нами надписи и сказано, что панихида в память убиенных совершается в часовне 26-го мая, но народный обычай перенёс это торжество на последнюю среду пред Вознесеньевым днем. Среда, торговый день в городе, созывает огромное число крестьян из окружных деревень, и они с верою и усердием молятся за упокой убиенных. Некоторые женщины, как бы в ознаменование печали по усопшим, повязывают в этот день свои головы белыми платками. Часовня эта принадлежит Крестовоздвиженской церкви, имеет очень много усердствующих вкладчиков и богомольцев, поэтому доставляет значительный доход церкви. По средам в ней обыкновенно совершается несколько молебнов усердными крестьянами, которые даже издалека приносят своих больных малолетних детей, чтобы у подножия креста испрашивать им исцеления и здоровья. В недавнее время часовня эта изнутри и снаружи обновлена и исправлена; но деревянный крест, поставленный на месте побоища, довольно ветх и от времени почти разрушился.

Некоторые исследователи предполагают, что город был прежде обнесен земляным валом и сухим рвом, следы которых ещё и теперь приметны, по мнению их, на высокой набережной города. Впрочем, туземные жители затеряли память об этом древнем украшении, своего города, и то место, где некогда проходил, вероятно, ров, называют попросту оврагом. Вот все исторические данные, которые известны относительно Кинешмы, вот все предания, сохранившиеся в памяти жителей; всё остальное о прошедшей жизни городка покрыто мраком неизвестности, а потому мы по необходимости должны обратиться к современному его состоянию.

Жителей в городке считается в настоящее время слишком 3 1/2 тысячи душ мужского пола. Все это народонаселение располагается в 300 домах с небольшим, из числа которых около 40 каменных, остальные деревянные. Вообще вид городка весёленький, чему много помогают Волга и две другие речки, так прихотливо украшающие и разнообразящие его местоположение. К тому же он не стеснён; умеет выставить на вид свои лучшие здания и спрятать где-нибудь сзади в слободах и переулках необходимые в уездных городах так называемые домики и лачужки. Немногочисленные улицы его широки и прямы, и все они сходятся на площади. Последняя почти вся кругом обставлена каменными зданиями и тремя церквами: Крестовоздвиженской (в простонародии – Казанской), Воскресенской (в простонародии – Никольской) и Благовещенской. Последняя из них существует с лишком 160 лет. Лучшее в городе здание – это его прекрасный собор. Он помещён, как уже было сказано, на высоком берегу Волги, и состоит из двух храмов – холодного во имя Успения Божией Матери, довольно древней постройки, и тёплого во имя Святой Троицы, недавно воздвигнутого. Последний весьма красивой архитектуры и вместе с высокою, стоящею совершенно отдельно колокольнею весьма эффектно обрисовывается на берегу, когда смотришь на него с Волги. Всех храмов в городе, считая в том числе соборы и церковь кладбища, девять. Самая древняя из них, вероятно, Вознесенская, что вы легко отгадываете по её архитектуре; впрочем, совершенно точных сведений в этом отношении, за неимением данных, мы сообщить не можем.

Вознесенская церковь

Церковь Вознесения некогда принадлежала к девичьему монастырю, в настоящее время упразднённому. Лучшими каменными домами должны считаться два казенные корпуса, поставленные на набережной, почти рядом с собором, и старинный огромный дом купцов Талановых. Нельзя не упомянуть также о зданиях прежде существовавших полотняных фабрик купцов Грязновых, Талановых и Зверковых. Говорят, несколько десятков лет тому назад в этих зданиях деятельно происходила фабрикация фламских полотен и равендуку. В настоящее время это производство уже не существует, и обширные, но пустые и полуразрушенные здания уныло напоминают прежнюю кипевшую в них деятельность. Впрочем и теперь ещё они много служат к украшению города, и, помещаясь на высоком берегу Кинешемки, среди окружающей их зелени, представляют весьма красивую картину. В одном из этих зданий в настоящее время помещена городская больница. По дороге от Волги к центру города вы заметили бы три большие каменные корпуса, в которых помещаются городские лавки, и которые вообще называются рядами. Само собою разумеется, что большая часть этих лавок не занята в обыкновенное время и открывается только во время ярмарок. Самая значительная торговля в городе хлебная, а потому и лавки преимущественно заняты хлебным товаром. Но кроме каменных лавок, на самом берегу Волги, построено ещё несколько деревянных, которые называются обыкновенно балаганами, и в которых также торгуют хлебом.

Крестовоздвиженская церковь

Сверх того вы замечаете ещё ряд деревянных лавок, наполненных разного рода товаром, и в зданиях, принадлежащих Крестовоздвиженской церкви, ещё несколько каменных, так что по всему этому, согласитесь, вы непременно должны будете составить самое выгодное понятие о торговле городка, в котором с небольшим три тысячи жителей. Но об этом после, а теперь не хотите ли пройтись по городу, чтобы иметь какое-нибудь общее впечатление о его жизни и деятельности?

Впрочем, вы человек заезжий. Вам, я думаю, давно уж хочется отдохнуть, и вы ищете глазами гостиницы, где бы могли остановиться, спросить чаю или поскорее броситься, если и не на мягкую, то по крайней мере, опрятную постель. Милости просим.

Здесь есть гостиница с вывеской, на которой написано: вновь открытая гостиница, хотя открыта она без малого пятнадцать лет назад. Эта гостиница похожа на все прочие, существующие в уездных городах. Деревянная, выкрашенная дикою краской, с балконом, на котором красуется помянутая вывеска, с неизбежным мезонином, она в архитектуре своей имеет впрочем некоторые особенности.

Взгляните на неё роскошный, хотя несколько грязный вход, прямо с улицы. Широкая, почти в длину всего наружного фасада, лестница в шесть или семь приступков, с верхней площадки которой поднимаются четыре деревянные, не существующего ещё ордена, колонны, поддерживающие балкон, эта лестница представляет что-то такое… не знаю, что именно, но что-то такое… не принадлежащее к обыкновенному типу гостиниц уездных городов. Войдите. Прямо пред вашими глазами буфет, довольно грязный, налево – комната с обыкновенными некрашеными столами, покрытыми, впрочем, салфетками, которые, напротив, чересчур разукрашены разными пятнами – следами трактирного гостеприимства; направо – то же самое. Вы спрашиваете себе отдельной комнаты. – Здесь нет никаких комнат-с! – отвечает вам господин в фартуке, с весьма живыми манерами и с весьма длинными, гладко примазанными маслом волосами. – Пожалуйте на постоялый двор. Там могите найти и комнату, а здесь комнаты не отдаются.

Кинешма. Московская улица.

Таким образом вы догадываетесь, что это не гостиница, а трактир, который только так, немножко своевольно, назвался гостиницею. Впрочем, проезжающие господа иногда останавливаются здесь, чтобы, пока переменяют лошадей, напиться чаю, съесть порцию селянки, в которой самые главные материалы составляют говядина и перец, чтобы с удовольствием отведать стерляжьей ухи, действительно вкусной и сваренной из живой, только что наловленной в Волге рыбы. Главные же посетители этого трактира: какой-нибудь закутивший господин, вечно-пьяный мастеровой, охотник позабавиться чайком лавочник, получивший на чай, и любитель хорошей компании ямщик, и преимущественно зажиточные посетители середних, т. е. торговых дней окружные синие чуйки и пуховые, немного помятые и взъерошенные шляпы. Дублёный, а тем более простой овчиный, полушубок не любит посещать эту гостиницу: он ещё не совсем привык к чаю и хоть пивал его с приятелем чашек по двадцати за раз, но предпочитает гостеприимство соседа и соперника трактира, выбежавшего на самую площадь и залихватски подбоченившегося на скате пригорка, примирителя ссорющихся и возмутителя дружбы – питейного дома. Вы идете отыскивать постоялый двор; он недалеко, и вам его тотчас укажут. Крытый тёмный двор скроет ваш экипаж, а самим вам отведётся комната за весьма умеренную плату – двугривенный или четвертак в сутки. В этой комнате вы найдёте всё, что находят обыкновенно во всех нумерах постоялых дворов: стол красный, исцарапанный ножом, резавшим какие-нибудь часто сопровождающие путешественника холодные яства, стены, исписанные от нечего делать карандашом, приготовленным для записки приходов и расходов; две картинки, изображающие каких-то полководцев с целою баталиею, происходящею под их ногами среди ужасной тучи дыма; далее два – три калеки стула, расшатавшаяся без тюфяка кровать и иногда, для разнообразия, изразцовая лежанка. Из окна такой комнаты вы видите или улицу, почти постоянно пустую, а влево часть Волги с несущимися по ней судами, или единственную городскую площадь. Отдохните же пока теперь, а завтра взглянете на город: кстати же, завтра – среда, день базарный.

Центральная площадь. Вид на Благовещенскую церковь.