Долина Дюн – II. Часть 2

– Мой отряд почти готов, моньсеньор, – негромко произнёс Стефан Блуаский[15 - Стефан (Этьен Второй) являлся графом Блуа и Шартра, его годы жизни: 1046—1102.]. Уильям видел, как он заметно нервничает. – Хотелось бы знать, что нас там ожидает. Примет ли нас византийский император, как обещал?

– Да, примет, – хмыкнул Роберт Фландрский и ущипнул себя за ус. – Но на этом всё гостеприимство и закончится.

– Друг мой, – герцог склонил голову набок, – вы же были на Святой земле. Так расскажите, граф, нам о тех краях! Мы пройдём через Рим, пересечём море и остановимся в Диррахии[16 - Диррахий – так раньше назывался город Дуррес (с начала 10 века), который в ту пору принадлежал Византии и располагался напротив итальянских портов Бари и Бриндизи. Сейчас это территория современной Албании.], а затем будет последний рывок до Константинополя.

– Это благоразумно, – граф сделал пару шагов от стола. – Сейчас наша главная проблема – это неспокойное море до Диррахия. Но на этом проблемы не закончатся. До Константинополя мы пойдём по старой римской дороге, что явно не обрадует местных. Поэтому нужно усилить охрану обозов, так как на этот отрезок пути уйдёт не одна неделя при хорошей погоде.

– Получается, что до Константинополя мы можем ещё и не добраться? – Стефан поёжился и беспокойно огляделся.

– Не исключено. Если печенеги ещё служат императору, то о половцах таких сведений нет. Мы будем идти вдоль их владений в степях. – Роберт Фландрский сложил руки на груди. Пламя расставленных на столе свечей золотило кожу на его обветренном лице.

– Что мы можем ещё сделать? – Уильям указал пальцем на столицу Византии на карте.

– Молиться, – на лице Стефана явственно читалось отчаяние. – Ибо у нас нет кораблей, чтобы остаток пути пройти по морю.

– Значит, тогда останемся зимовать на континенте, – простодушно заявил герцог. – Поэтому на сборы остаётся ровно неделя, после чего мы отправляемся в путь. Да поможет нам бог!

– А что делать с осадными машинами? – поинтересовался суховатый высокий граф д’Анже, один из соратников Роберта.

– Будем собирать их на месте, – герцог пожал плечами. – Уж с древесиной нам точно должно повезти! Как я понял, даже на Святой земле растут деревья.

– Но их может и не быть, – неуверенно произнёс Стефан.

– Я не смогу опровергнуть ваши слова, мой друг. С нами в путь отправляются прекрасные инженеры и строители. Они предупреждены о том, что им придётся… м-м-м… работать с разным материалом.

– Стало быть, мы отправляемся в начале октября? – Роберт Фландрский внимательно посмотрел на герцога.

– Верно, – в этот момент тот показался Уильяму немного растерянным. – Мы вернём христианскому миру его святыни. Это наш долг чести. А пока мы все здесь, пейте, друзья! Ешьте вволю и уделяйте внимание дамам! А через неделю на коней и в путь!

Его друзья – Рожер де Бьенфет и Гийом де Рюпьер только переглянулись друг с другом, пока остальные обдумывали услышанное. Сам герцог был полон энтузиазма, напоминая Уильяму юношу, грезившего посвящением в рыцари. Его взгляд был открытым и искренним, а речь плавной и чаще всего на высоких нотах. Он с рвением принялся за сборы, но порой его подводила невнимательность из-за желания держать во внимании всё происходящее. В его замке у Уильяма создавалось ощущение запустения и неряшливости. Он невольно вспомнил первое впечатление, которое на него произвёл Иннис – весьма скромное убранство, что-то среднее между монашеской кельей и жилищем виллана. Несмотря на протесты Кларисс, Уильям постарался придать замку достойный вид, но не сомневался, что за время его отсутствия жена вернёт Иннису первоначальный облик, чтобы не переживать за сохранность нормандской утвари.

После приёма у Роберта, Уильям вернулся в отведённую ему комнату, куда уже занесли его сундук с личными вещами. Разглядывая герб на железном замке, он думал о том, что успеет съездить в Орбек. Успеет пройтись по тенистым аллеям между яблонями, пообщаться со старыми слугами и провести ночь в комнате, где он родился. Однако, нужно было поставить в известность Роберта, что он будет отсутствовать несколько дней. Поэтому Уильям попросил назначить ему аудиенцию, и на следующий день герцог пригласил его к себе.

Покои Роберта отличались светлыми оттенками – в обеденной комнате стоял круглый стол, покрытый льняной скатертью, на котором была расставлена серебряная посуда. Слуги внесли запечённых каплунов[17 - Каплун – специально откормленный на мясо кастрированный петух, одно из любимых блюд французской кухни вплоть до начала 20-го века. Чаще всего каплуна запекали целиком.], от которых ещё поднимались струйки дыма.

– Давайте обедать, виконт Инниса, – предложил Роберт и взглядом указал на стул с высокой спинкой напротив него. – Вы из рода де Клер, как я понял.

Уильям занял место, и слуга налил ему в кубок разбавленного вина.

– Да, монсеньор. Уильям де Клер, виконт Инниса, расположенного на землях Камберленда на границе с Шотландией.

– А-а, так это рядом с вашими владениями мой брат-король выстроил свою мрачную крепость! Как идут его дела? Всё ли у него в порядке? – поинтересовался Роберт. – Я слышал, в Англии сейчас неспокойно.

– Вильгельм не пускает Ансельма в Рим за посвящением на место архиепископа Кентерберийского, поэтому Англия пока без поддержки церкви.

– Ранульф Фламбард[18 - Ранульф Фламбард был главным советником короля Вильгельма Руфуса, выступал за изъятие доходов церкви в государственную казну. Слово «фламбард» в переводе с французского языка означало «хвастун».] не успокоится, пока не приберёт церковные земли в казну, – в глазах Роберта Уильям заметил печаль. – Жестокий и подлый человечишко! Рельеф[19 - Рельеф – так назывался феодальный платёж.] стал очень высоким, и вряд ли будет уплачен в ближайшее время. В этом наши взгляды с Вильгельмом… м-м-м… расходятся. Возможно, во время пребывания в Риме я смогу что-либо сделать, так как Ансельм служит Англии верой и правдой.

– В целом этот год выдался спокойным, – продолжил Уильям. Птица на его тарелке оставалась нетронутой. – Разве что отношения с Шотландией не улучшились.

– Мой друг, – участливо произнёс герцог, – когда пятнадцать лет назад мы шли через Шотландию, то нас встречали не только бесконечные дожди и туманы, холод и грязь той осенью. Шотландцы возникали словно из ниоткуда, устраивали нам засады где только можно. Я навсегда запомнил их раскрашенные синим лица и боевой клич, настолько громкий, аж до судорог в кишках! Это… м-м-м… было впечатляюще. Малкольму Третьему приходилось отступать, несмотря на героическое отчаяние скоттов. Мы ведь дошли до Фолкерка! Как же вы уживаетесь с шотландцами?

– С переменным успехом, – Уильям невесело усмехнулся. – Я женат на шотландке. Это было решение вашего отца, монсеньор.

– Мой отец, царствие ему небесное, славился… э-э-э… смелыми решениями. Однако он не учитывал многого. Скажем, важность переговоров. Силу убеждения. Возможность выбора своего дома. Взгляды церкви. Интересы всех сторон перед заключением такого союза. Но… шотландцы! Они уже доказали, что никогда не покорятся! Они будут стоять до последней капли крови, но не отдадут Англии ни одного акра[20 - С 11-го века за акр принималась площадь участка земли, которую упряжка быков могла вспахать за день.] земли, которую считают своей!

– Именно так, – Уильям кивнул.

– Я вам сочувствую, мой друг, – герцог казался расстроенным, и отложил недоеденную птицу. – Сколько вы взяли с собой людей?

– Одиннадцать рыцарей, монсеньор. Большую часть людей пришлось оставить для защиты крепости в столь беспокойное время.

– Да, мой дорогой брат… м-м-м… заставляет волноваться приграничные территории. Что Шотландия, что Уэльс для него как кость в горле! А где именно ваша родина?

– Здесь, в Нормандии. Замок Орбек, монсеньор. Там прошли первые четыре года моей жизни.

– Что было дальше? – оживился Роберт. Взяв в руки апельсин, принялся его аккуратно разрезать кинжалом на дольки. Знаком велел слуге подлить им вина в кубки.

– Ваш отец направил корабли в сторону Англии, и мой отец присоединился к нему. Наша семья позже прибыла в Лондон, а затем в Винчестер, монсеньор. Далее мы с братом воспитывались уже при дворе вашего отца.

– Давно вы участвуете в походах?

– С пятнадцати лет я сопровождаю своего отца.

– Значит, за вас можно быть спокойным, – Роберт улыбнулся и огладил рыжевато-каштановую бородку. – Уже через шесть дней мы отправимся в путь во имя Христа. Я бы хотел восстановить своё доброе имя, которое порочат всякие… м-м-м… смутьяны. А какие у вас цели, мой друг?

– Я служу своей стране, монсеньор, и это мой долг как христианина, – Уильям поднял брови, – но вместе с тем я хочу вернуться с миром к моей семье после окончания Священного похода.

– Ваша присяга подтверждает достойные намерения, – кивнул Роберт и отпил вина. – И чего вы сейчас хотите?

– Я хотел бы получить ваше разрешение съездить в Орбек до начала похода.

– Конечно, – улыбнулся герцог и взглядом показал на нетронутого каплуна перед Уильямом. – Только сначала отведайте мясо. Мой повар специально вымачивал его в маринаде, в который добавлял сирийские специи. Думаю, вы оцените этот тонкий вкус и аромат.

– Благодарю, монсеньор.

Не успел Уильям покончить с птицей, как к Роберту уже пожаловал гонец с новостями. Герцог поднялся и велел тому ожидать в кабинете. Поблагодарив за приём и передав благодарность повару, Уильям поспешил к выходу, чтобы дать поручение седлать коня – путь до Орбека мог занять несколько часов.

Возвращаясь в свои покои, он заметил идущую ему навстречу женщину. Чуть поодаль, за ней, шествовали две дамы. Заметив его, незнакомка остановилась как вкопанная. Её лицо было в тени, а в руках, в свете факела поблёскивали чётки. Длинное платье из тяжёлого бархата облегало полноватую фигуру, а волосы скрывала небольшая шапочка, расшитая жемчугом. Уильям не сразу узнал женщину, и, нахмурившись, замер на месте.

– Я не верю, что это ты, – одними губами произнесла она. – Прошло столько времени, а мы как будто расстались вчера…

Она жестом отослала своих спутниц и ждала, когда он подойдёт к ней.

– Агнесса? – Уильям недоверчиво прищурил глаза. – Вот это встреча!

Он приблизился к ней и всмотрелся в её лицо, которое в последний раз видел накануне собственной свадьбы. Когда-то хотел жениться на этой женщине, и этот брак устроил бы всех. Однако вмешался Вильгельм Завоеватель и связал его судьбу с дочерью шотландского лаэрда. Агнесса нравилась Уильяму своим чувством юмора и образованностью, его тянуло к ней. Они могли долго целоваться в саду, опасаясь быть застигнутыми врасплох. Помнил, как она изящным жестом откидывала от лица тяжёлые каштановые волосы и смущённо оглядывалась по сторонам. В свои двадцать три года он был влюблён в Агнессу. Она же пылко признавалась в своих чувствах и верила, что их помолвка обязательно приведёт к браку.

– Давай уйдём отсюда, – её глаза заблестели. – Туда, где нас никто не подслушает.