Рыжий клоун. Роман

– Я?! – вытаращив глаза, прошептал он.

– Ты, ты, – улыбнулся клоун и, схватив его за руку, крикнул на весь цирк:

– Отважный смельчак готов совершить на ваших глазах трюк воздушного гимнаста Эдварда Гудини!

Шарль понял, что бежать ему некуда, поэтому решил не сопротивляться, а спуститься вниз и несколько минут постоять на арене в свете прожекторов. Он понимал, что такая возможность даётся один раз, и решил не упускать свой звездный час.

– Ничего не бойся, – шепнул ему клоун, когда они бежали вниз. – Доверься мне, и всё будет в порядке.

Шарль доверился. Его затолкали в пушку вместо снаряда. Загремели барабаны и… пушка развалилась на две части, а на публику посыпался разноцветный бумажный дождь. Красота!

– Можешь идти на своё место, – радостно сказал клоун, помогая Шарлю встать на ноги.

– А могу я остаться с вами? – с надеждой в голосе спросил Шарль.

– Ну, если у нас не будет проблем с твоими родственниками, то… – проговорил рыжий клоун.

– Не будет, не будет! – воскликнул Шарль. – Я – круглый сирота. Я – беспризорник, живущий под забором.

– Прекрасно, – похлопал его по плечу рыжий и, протянув руку, представился:

– Бебэ.

– А я – Лелэ, – сказал белый клоун.

– Вы женщина?! – восторженно воскликнул Шарль. – Вот это да!

– Да, вот это! – передразнила она его. Потом обняла за плечи, спросила:

– Ты правда живёшь под забором?

– Ну, не всегда под забором, – улыбнулся он. – Иногда удаётся переночевать на вокзале или в музее, или в парке, рядом с какой-нибудь не очень страшной статуей.

Лелэ звонко рассмеялась, растрепала его волосы и сказала:

– Раз так, мы готовы взять тебя к себе в номер. Мы назовем тебя Бенош. Идёт?

– Идёт! – воскликнул Шарль, не веря своему счастью. Он не только остается в цирке Шапито, он становится клоуном со звучным именем Бенош, а Бебэ и Лелэ заменят ему родителей!

Тогда Шарлю было десять лет. Теперь ему двадцать три. Он уже не малыш Бенош, а рыжий клоун Бенош – любимец публики, которого только что отругал господин в пенсне и похвалила девочка Симона.

– Что стряслось? – спросил Бебэ, пробравшись в балаганчик мимо сидящего на ступнях Шарля. – Почему ты застыл страшной статуей?

– Что было нужно серому господину от малыша Беноша? – спросила Лелэ, пытаясь заглянуть Шарлю в глаза. Он протянул ей записку и сказал:

– Девочка Симона желает, чтобы я поздравил её с днём рождения.

– Прекрасно! – воскликнул сверху Бебэ. – Усядемся на наши цирковые велосипедики, вооружимся свистелками, дуделками, пыхтелками и…

– Погоди, Бебэ, – крикнула Лелэ. – Здесь нужен другой подход. Ты же видел это белоснежное явление. Ты первый сказал, что она похожа на ангела, спустившегося с небес, а наш Бенош на растерявшегося беспризорника, который может сорвать номер.

– Да-а-а, – высунувшись из двери, проговорил Бебэ. Он состроил смешную гримасу, изобразив растерянного Беноша.

– Я, правда, так глупо выглядел? – воскликнул Шарль.

– Правда, – хлопнув его по плечу, сказала Лелэ. – Но это уже в прошлом. Забудь. Вставай, нас ждут великие дела.

Шарль поднялся и поплёлся за Лелэ. Он не задавал ей никаких вопросов. Знал, Лелэ – уникальная женщина. Он любил её, как родную мать. За тринадцать лет она ни разу не повысила на него голос, ни разу не рассердилась на него, хотя поводов было предостаточно. Как ей удавалось быть мягкой, нежной, доброй, для Шарля оставалось загадкой.

– Делай всё, как я скажу, – шепнула ему Лелэ, скрываясь за дверью директора цирка.

Через минуту наружу высунулся её большой красный нос, за ним глаз, рука и лишь потом зазвучал таинственный шёпот:

– За-хо-ди.

Шарль огляделся по сторонам. Никого. Юркнул в приоткрытую дверь.

– Привет, давненько не виделись, – проговорил директор цирка Рудольф Велзер. Он сидел за своим полированным столом и снисходительно улыбался. – Матильда обижена на тебя. Льёт слёзы. Хорошо, что у тебя хватило ума прийти до того, как я тебя вызвал. Молодец. Я ценю смелых людей. Я прощаю тебя и… – он поднялся. – Разрешаю тебе сводить Матильду в синематограф.

– Ах, как мы польщены! – воскликнула Лелэ, прижав руки к груди. – Это честь, большая честь. Но… Бенош не сможет пойти в синематограф.

– Почему? – нахмурился директор.

– Ему совершенно нечего надеть, – проговорила она трагическим голосом. – Он не осмелится взять под руку вашу дочь, если на нём будет надет вот такой клоунский наряд.

Лелэ приказала Шарлю несколько раз повернуться.

– Да-а-а, – вновь усевшись за стол, проговорил директор. – Да, непорядок.

– Не стоит огорчаться из-за пустяков, – улыбнулась Лелэ и проговорила своим клоунским голосом:

– Если вы, господин директор, выдадите нам гонорар, мы сможем приодеть мальчика.

– Хорошо, – кивнул директор, выписал чек и протянул его Лелэ со словами:

– Купите мальчику что-нибудь поприличней, чтобы у Матильды был достойный кавалер.

– Пренепременно, господин директор, – поклонилась Лелэ. – Наш Бенош будет выглядеть лучше того серого господина в котелке.

– Ну-у-у, ты загнула, – усмехнулся директор. – Лучше банкира Штанцера выглядеть не сможет никто.

– Мы попробуем, – подмигнув ему, сказала Лелэ. – К тому же, у нас есть одно маленькое, малюсенькое преимущество – молодость.

– Браво, Лелэ! – рассмеялся директор. – Ты самая умная женщина из всех, с кем я встречался на жизненном пути. Если бы не твой Бебэ и моя… – он перешел на шёпот, – Жильда, то… – директор вышел из-за стола, обнял Лелэ, поцеловал в шею, единственное не загримированное место. Она округлила глаза, прижала палец к губам, покачала головой.

– Ах, я забыл, что мы сватаем Матильду, – воскликнул директор, выпуская Лелэ из своих объятий. Посмотрел на Шарля и строгим голосом сказал:

– Сегодня в половине шестого Матильда согласна сходить с тобой в кино.