Инспектор Силверстон и знаковое дело

– Не подходит! Это зарядка от какого-то другого гаджета. Ну, Джей, скажи-ка мне что ты обо всем этом думаешь?

– Я думаю, что это жуткое свинство с ее стороны, даже не предложить нам кофе, – буркнул констебль, развалившись в одном из четырех плетеных кресел, стоявших вокруг стола.

– Ну… Не суди ее строго, Джей. Паиньке миссис Четэм надо было кое-что от нас скрыть. Как ты думаешь, в чем она нам соврала?

– А в чем? – с некоторым оживлением поинтересовался констебль.

– Ну это ты и сам мог бы сообразить.

– Где же мне, Грэм? Я часа два как помираю от жажды, голова уже совсем не работает.

– Помнишь, как она изъявила желание вынести весь мусор из дома?

– Ну?

– Вспомни, куда она сразу направилась?

– Вот те раз! В спальню своей матери!

– Именно, Джей. Откуда она знала, что там вянут тюльпаны в вазе, если она не бывала здесь, как она говорит, уже месяца два?

– Ого! Был бы здесь лорд Стаутфорд, политической карьере мистера Четэма пришла бы крышка, а? – развеселился констебль.

– Да-а… благонравная миссис Четэм благонравна лишь на вид, а? И боюсь, не очень умна, что может угрожать карьере ее мужа… Хотя, пока это компенсируется обходительностью ее манер, угроза не так уж велика, – расхаживая по кухне, потешался Саймон, – Если, конечно, мы не накопаем тут убийства, к которому она может быть причастной.

В это время входная дверь снова скрипнула и на пороге появилась миссис Эвертон. Саймон не мог бы сказать, почему, но он обрадовался ей как старой доброй знакомой:

– О, миссис Эвертон! Входите, посидите с нами! – воскликнул он.

– Я просто подумала… Может быть, я могу быть полезной. Не сварить ли вам ли кофе, например?

Констебль Джейсон Треверс подскочил из кресла, готовый чуть ли не обнять вошедшую даму:

– Просто нет слов, как я благодарен вам, мэм! Это очень, очень кстати, знаете ли!

– Пустяки, – ответила миссис Эвертон, принимаясь за дело, – Сама Сара тоже не допустила бы, чтобы вы умирали тут от жажды. Вы любите покрепче или средне?

– Не очень крепкий, если можно, – ответил Саймон.

– Да уж, главное побольше, – вставил свое слово констебль.

Живо двигаясь по кухне, миссис Эвертон достала из одного ящика гарнитура – кофе, из другого – кофемолку, и, быстро смолов зерна, загрузила порошок в кофемашину.

– Я бывала на этой кухне не меньше, чем на своей, – объясняла она по ходу своих действий, – Сара нуждалась в помощи, когда осталась вдовой. Ей приходилось много работать, а когда Бриджит возвращалась из школы, некому было разогреть ей ланч. Я приходила сюда, чтобы помочь. А на выходных, бывало, Сара отсыпалась за всю неделю, и у нее тоже совсем не было сил готовить…

– Скажите, миссис Эвертон, у Сары не было последнее время второго телефона или еще какого-нибудь гаджета? – спросил Саймон.

– Телефона? – удивленно переспросила миссис Эвертон и повернулась от гарнитура лицом к сыщикам, – Не видала второго. У Сары всегда был только один. Зачем бы ей больше? – и женщина снова отвернулась было к кофемашине, как вдруг подскочила, как могла бы подскочить, увидев на поверхности гарнитура змею. Указывая в скопление милых фото на гарнитуре, миссис Эвертон истошно завопила:

– Мистер Силверстон! Мистер Силверстон, что это?!

Не понимая, что ее так напугало, Саймон просто обнял ее за плечи и усадил в кресло со словами:

– Спокойно, Эмили. Спокойно… Здесь нет ничего страшного… Вот так. Просто расскажите нам, что вы увидели..

Трясясь от волнения, миссис Эвертон снова указала на фото:

– Вот там.. Понимаете, мистер Силверстон. У Сары много лет была картинка…

– Хорошо. Картинка. Какая из них?

– Её нет теперь, понимаете. Там была цитата… Такая, изящным шрифтом написанная цитата из Библии, – тут женщина запнулась. Констебль метнулся к раковине, налил стакан воды и поднес Эмили.

– Цитата. Какая цитата? – продолжил Саймон.

Немного обретя контроль над собой, миссис Эвертон ответила:

– Там было написано: «Грехов моей юности не вспоминай» – это стих из книги Иов, кажется… Цитате было два десятка лет, не меньше. Листок внутри рамки уже пожелтел, края начали осыпаться,– тут она глотнула еще воды, – А сейчас… посмотрите, что вместо нее.

Саймон подошел к стенду с фото и картинками. Единственная цитата из Библии, которую он обнаружил, была выполнена на новеньком белом листе. Она гласила: «Умерший освобожден от греха».

– Вы видели? – с ужасом в голосе спросила Эмили. – Что это значит, мистер Силверстон?

– Это значит, что я не сдержу своего слова, Эмили, – задумчиво ответил Саймон, – Я обещал вам, что завтра вас уже никто ни о чем не спросит. Увы, вам придется явиться к нам в отдел для дачи более подробных показаний…

После того, как кофе было выпито, и Саймон вручил несколько успокоившейся миссис Эвертон повестку для явки завтра в участок, они все вместе покинули дом.

Погода к этому времени изменилась: солнце скрылось за густой серой ватой туч, холодный ветер усилился. Миссис Эвертон, не желая мерзнуть на ветру, попрощалась с полицейскими, пересекла улицу, и, аккуратно обойдя Бьюик, скрылась за массивной дверью, стилизованной под Средневековье стреловидными петлями и декоративными элементами, а констебль нырнул в багажник своей машины и вытащил оттуда прибор для пломбировки. Ковыряясь с установкой пломбы, он попутно высказывал стоявшему рядом Саймону свой взгляд на происшествие:

– Не понимаю, чего тут еще возиться, Грэм. Никаких четких улик, совсем никаких. Подумаешь, был второй гаджет. Что с того? Она могла его потерять или разбить накануне. А дочь и соседка совсем необязательно были в курсе всех ее дел, могли о гаджете и не знать. А цитата… Так тут еще яснее. Покойная скорее всего сама ее и поменяла, прямо перед тем как пойти и наглотаться таблеток. «Умерший освобожден от греха» – по мне, как раз подходяще, чтобы потом и покончить со всем на свете.

Саймон решительно мотнул головой и ветер растрепал его русые кудри:

– Ты не понимаешь, Джей. Миссис Эвертон уверяла нас, что ее соседка была очень верующей женщиной. А раз так, то самоубийство было бы для нее не освобождением от греха, а наоборот, еще одним тяжким грехом. Про гаджет, конечно, мог никто не знать. Но тогда зачем покойница это скрывала и куда он в конце концов девался, вот вопрос? И кроме того, не забудь, что тут могла быть твоя личная халатность.

– Моя халатность?! – констебль выронил из рук пломбу, которую уже было установил как подобает, – Что ты имеешь ввиду, а?

– А то, что пока добропорядочная миссис Четэм внизу якобы вешала пальто, ты не следил за ней. И если она точно знала, где второй телефон, у нее вполне хватило бы времени метнуться в кухню, подхватить его и спрятать в сумочке.

Констебль замялся:

– Так ведь, Грэм… Будь то сцена убийства или еще какой криминал, я бы конечно, не свел с нее глаз… но ведь ничто не предвещало…

– Констебль Треверс, вы должны руководствоваться инструкциями, а не личной оценкой текущей ситуации!

Констебль бросил на Саймона убийственный взгляд и прорычал:

– Есть, сэр!