Свободные и счастливые

– …и взять под строгий контроль всех, кто хоть немного не вписывается в рамки. – продолжил я.

– Именно. Так вы с нами? – настойчиво спросил глава контранархистов.

– Я подумаю.

– Думайте быстрее, Герберт! Или и дальше широко улыбайтесь вместе с ними, как болванчик, которому разрезали рот от уха до уха! – впервые за весь вечер повысил голос невозмутимый с виду Экхарт. Я заметил, как его ладони сжались в кулаки.

Я глотнул ещё абсента, распрощался со всеми и вышел, пообещав вернуться завтра.

Хорошенький выбор.

Или я и дальше буду прозябать один в толпе жизнерадостных «болванчиков», как метко выразился Экхарт, или… совершу преступление, на сей раз самое настоящее, не то, что кража апельсинов.

Или мне придётся до конца жизни играть по их правилам и выворачивать себя наизнанку, лишь бы соответствовать выдуманному идеалу человека нового общества, а потом они всё равно засадят меня тухнуть и тупеть в «капсулу» или… Или я стану подонком, который, пригласив девушку на свидание, предложит ей прогуляться по городскому парку, затащит в кусты, заклеит рот и увезёт вместе с шайкой отступников в неизвестном направлении.

И, кажется, у меня есть одна девушка на примете…

***

Нет больше надобности врать и говорить ложь, ведь в Сатья-югу все потребности человеческой жизни и так сполна удовлетворяются: общественное развитие в сфере экономики, политики, физического и психического здоровья значительно шагнуло вперёд, и все принимают путь правды без принуждения извне. Во время каждого действия отныне человек задумывается – делает ли он это с чувством справедливости и любви? И это становится единственным критерием для оценки любого поступка. Настоящая Сатья-юга приходит тогда, когда больше внимания уделяется выгоде других людей, чем своей собственной.

Глава 7 – Две стороны зеркала

Я проснулся от нестерпимой головной боли. Пожалуй, не стоило вчера пить так много. В сочетании с сигарами абсент не слишком хорошо подействовал на меня. Я валялся в постели и смутно вспоминал минувший вечер. Всё произошедшее казалось мне каким-то сюрреалистическим бредом; на секунду я даже засомневался, уж не приснилось ли мне всё это. Тайное общество. Контранархисты. Похищение девушек. Смена партии. О Господи. При чём здесь я? Что за нелепые мысли вчера приходили мне в голову? Ведь я же почти согласился на всё это! Нет уж, увольте. Вы, ребята, развлекайтесь, удачи вам. Бунтуйте, устраивайте революции, выдвигайтесь на выборы, воздействуйте на умы народа…

А я слишком стар для этого – во всех смыслах. Лучше я буду тихо и незаметно тухнуть в своей квартире, распивать каждый вечер спиртное и с удовольствием приближать себя к концу, наблюдая за всем этим хаосом, что творится вокруг, чем с головой брошусь «во все тяжкие», как какой-нибудь пылкий юноша и отчаянный революционер. Спасибо, но это без меня. Я ни во что больше не верю и ничего не хочу. Оставьте меня все в покое. Дайте мне спокойно деградировать здесь в одиночестве. Меня пока никто не трогает – и ладно. Впредь буду осторожнее. Курить только в квартире. Ругаться только когда «оранжевых» нет на горизонте. Я справлюсь. Я примирюсь. Всё равно моя жизнь давно закончена. Всё равно ничего не вернёшь.

Дверной звонок. Проклятие! В последнее время меня вынуждают слишком много общаться. Три месяца в тишине и уединении были мне больше по нраву. Кто может звонить мне в дверь?! Любопытство взяло верх над безразличием. Я лениво поплёлся открывать, на ходу заглатывая таблетку «аспирина» сорокалетней давности. Пожалуй, стоит прикупить более современных лекарств…

За дверью стояла женщина средних лет в строгом брючном костюме, с тщательно убранными волосами; она держала в руках раскрытый телефон, водила пальцем по экрану и улыбалась такой радостной улыбкой, будто только что поела кексов с марихуаной. Она шагнула в квартиру так уверенно, словно мы были давними друзьями, и уставилась на меня, явно ожидая приглашения пройти и выпить чая. Я оставался невозмутимым и упорно молчал, глядя на неё.

– Доброго вам дня, мистер Герберт! Я пришла к вам из частного Центра Волонтёров имени Сатья-юги. Мы проводили электронную перепись наших участников из этого района и обнаружили, что вас нет ни в одном списке. Я пришла предложить вам варианты. Что больше откликается в вашей душе: озеленение улиц, воспитание подростков, охрана порядка на улицах или…, – я с удовольствием наблюдал, как вытянулось её лицо, когда я достал из кармана помятую сигарету, щёлкнул зажигалкой и затянулся. Она не «оранжевая», у неё нет фотоаппарата.

– Извините, вы не могли бы не курить, дым попадает на меня и…

– Я у себя дома. А если вас что-то не устраивает – в вашей воле избавить себя от моего неприятного общества, – я мысленно поздравил себя с тем, как быстро и ловко я освоил современный стиль общения.

– Так чем бы вы предпочли заняться на благо нашего общества?

– Я? Серьёзно? Дайте подумаю. Я предпочёл бы пить абсент и целыми днями валяться на диване. Это вас устроит?

У дамы, кажется, сбились какие-то внутренние настройки. Она беспомощно молчала и хлопала глазами. Мне уже поднадоела эта комедия, и я начал было раздумывать, что будет, если просто аккуратно выставить её за дверь… И жаль, что я этого не сделал. Потому что женщина пришла в себя и выдала:

– В таком случае уведомляю вас, что в случае вашего отказа вступить как минимум в один волонтёрский центр вы будете обязаны заплатить штраф.

– Штраф?! С чего это?

– Да. В размере тридцати процентов от вашего ежемесячного дохода. И такой штраф вам придётся платить каждый квартал.

– Это вы придумали – или так написано в сборнике законов «золотой эпохи»?

– Это правило действует для всех граждан нашей страны.

– А что будет, если я откажусь платить?

– Невозможно. Деньги всё равно будут сняты с вашего банковского счёта.

– Слава «золотой эпохе»! – я схватил первое, что попалось мне под руку, а именно – свой ботинок, и зашвырнул его в другой конец коридора. Со стены с грохотом свалилась картина. Дама испуганно взглянула на меня и поспешила удалиться. Я гневно захлопнул за ней дверь. Прекрасно! Я должен ещё откупаться от них, чтобы меня не трогали. Тридцать процентов! Тридцать! Треть моих доходов от сдачи квартиры. Да, денег у меня ощутимо убавится.

Неужели все так живут? Неужели все с этим согласны? Или им действительно в радость заниматься всей этой ерундой в волонтёрских центрах? Нет, ладно молодёжь. Для них это нечто вроде клуба по интересам. Но взрослые люди тоже обязаны в этом участвовать? Теперь я ещё лучше понимаю и разделяю недовольство моих вчерашних собутыльников. Будь во мне чуть больше жизни и энергии, я бы и сам с готовностью взялся за смену режима, за создание и продвижение новой правящей партии.

Несмотря на то, что меня всё ещё мутило, я отправился в магазин. Закуплюсь основательно едой, спиртным и сигаретами, и несколько недель смогу вообще не выходить из дома. Ничего приятного меня за этими стенами всё равно не ждёт. Там Адель с фотоаппаратом и её друзья. Там Джа с его ухмылочками, Экхарт с грандиозными идеями и их товарищи. Там волонтёры, энтузиасты и улыбчивые прохожие. И все они от меня чего-то хотят, чего-то ждут, к чему-то призывают. Да отправляйтесь вы все к чёрту! Я не хочу. Может быть, в другой жизни.

***

Стоило мне только выйти из квартиры, как я снова услышал своё имя. Какого дьявола? Я отсутствовал сорок лет. Меня никто не должен знать. Меня все забыли. Все, кто был мне дорог, умерли. Почему тогда я уже третий раз за последние несколько дней слышу «Герберт» – то на улице, то в супермаркете, то на лестничной площадке?!

Я вытащил ключ из двери и обернулся. На меня смотрела ухоженная дама и, разумеется, улыбалась.

– И вам доброго дня, хорошего настроения и всех благ! – пробормотал я, пытаясь проскользнуть к лифту и избежать формального и до тошноты вежливого разговора с соседкой.

– Герберт, постойте! Вы меня не узнаёте? Не помните?

Я остановился.

– Немыслимо! Сорок лет прошло. Признаться, не думала, что когда-нибудь вас снова увижу. Я думала, вы погибли, а потом до меня дошли слухи, что вы впали в кому. Представляете, до сих пор помню, как плакала тогда, когда узнала страшную новость… о той катастрофе…

– Благодарю за сочувствие, но я предпочёл бы ни о чём не вспоминать, – я смотрел на неё, но не узнавал. Ещё бы. Сорок лет. Чёртовы сорок лет. Полжизни, даже больше.

– Конечно, конечно… Извините меня. Это я, Джулия. Вы помните? Мне было двенадцать, я иногда заходила к вам в гости и играла с вашей дочерью… А ещё я была по-детски влюблена в вас, но вы, конечно, ничего не замечали и не обращали внимания на вашу юную соседку, – засмеялась она.

Я всё вспомнил. Девочка из соседней квартиры. Она часто дарила Виолке конфеты, а моя жена укоризненно качала головой и говорила, что детям столько сладкого нельзя. А потом сама же, смеясь, кормила дочку этими конфетами, время от времени милостиво угощая и меня.

И этой девочке сейчас за пятьдесят. И она, оказывается, была влюблена в меня. Впрочем, я уже давно потерял способность удивляться чему-либо.

– Теперь вы просто обязаны зайти ко мне на чай! – постановила она.

Мне вдруг стало любопытно:

– Ну, раз обязан, то зайду.

Её квартира поразила моё воображение. Она прошла в кухню, и свет зажёгся сам. Она сказала: «Два чая», и машинка принялась сама разливать по чашкам ароматный кипяток. Она крикнула: «Музыка, сборник пять» – и из невидимых колонок, спрятанных, должно быть, по всему периметру комнаты, полилась приятная мелодия. Она села в массажное кресло – и оно мгновенно откинуло спинку и опустилось, создав максимально удобные условия для своей хозяйки и слегка завибрировав. Я смотрел на всё это, открыв рот. И, вроде бы, ничего слишком уж необычного и принципиально нового – но в моё время такие вещи не были распространены в быту, да… Кстати, а как всё это работает – неужели на электричестве?

– Джулия, а как работают все эти датчики движения, музыка и прочее? – я оглядывался по сторонам, но не видел ни розеток, ни проводов.

– Они берут энергию из воздуха, – удивлённо взглянула на меня хозяйка и вдруг взмахнула руками, – Ах, ну да, конечно, вы же не знаете! В ваше время такого ещё не было. Это, понимаете, как беспроводной интернет. Радиоволны летают по комнате, и все устройства автоматически питаются этой энергией.

– Неплохо! Наконец это придумали, – оценил я.