Свет моих пустых ночей

Открываю глаза и вижу перед собой взволнованное лицо Славы.

– Простите, Егор, я не хотела вас будить, – тихо говорит она, и я с досадой вздыхаю.

– Что там у тебя? – охрипшим со сна голосом спрашиваю у девушки.

– Вот.

Она выпрямляется и задирает халатик. Оголяет чёртову задницу прямо перед моим лицом.

Сконцентрируйся, идиот!

– Видимо, спала неудачно, видите? Снова разошлись края, я всё отстираю, вот.

– Не тараторь, – прошу её, потирая лицо ладонью. – Давай посмотрю.

Свешиваю ноги на холодный пол, тщательно контролируя, чтобы одеяло прикрывало утренний стояк, и аккуратно берусь за её бёдра, притягивая к себе.

Сдвигаю сильнее в сторону трусики. В этом нет нужды. Там уже почти зажили мелкие ранки. Роскошные полушария ягодиц практически не пострадали. Самый ужас начинается ниже.

Я взираю на раскуроченную кожу. Кровь сочится, не затихая, накапливается в одном месте и стекает неровными дорожками по ноге. Дурак! Конечно, от воды начавшая было образовываться корка размякла. Одно неловкое движение, и края рваной раны снова расползлись до первоначальных размеров.

– Я не хотела пачкать ваши вещи, – говорит Слава. – Я всё постираю.

– Угомонись. Ты ни в чём не виновата. Это мне следовало вчера всё обработать и хорошенько зафиксировать, но я закрутился… – желая побыть подальше от тебя.

– Я понимаю, что у вас есть свои дела. Вы вовсе не обязаны сидеть возле меня.

Но и бросать вот так не должен. Это моя ошибка. Я поступил как жалкий трус и эгоист, а девчонка теперь терзается.

– Слава, ступай в ванную, я сейчас натяну штаны и помогу тебе привести себя в порядок.

Стоит ей только скрыться в коридоре, как я отбрасываю в сторону одеяло, облачаясь в спортивные штаны и футболку. Кидаю быстрый взгляд в зеркало: сильно видно? Ну, заметно, конечно, если прямо присматриваться, но мне всё равно никуда не деться от эрекции. Не после дурманящего сна.

Не тогда, когда причина моей эрекции расхаживает по дому в тонком халатике и чёртовых трусиках, которые запросто можно сдвинуть в сторону. Коснуться девственных складок. Приласкать до первого в жизни оргазма. Насладиться сладостью молодого тела. Ворваться и совершать фрикции до долбанных искр из глаз. До умопомрачения. Как желал того в своём сне и как права не имею желать в реальной жизни.

Вхожу в тесное помещение ванной, как на каторгу. Нужно просто покончить с этим побыстрее. Чем меньше я буду анализировать и думать, тем больше вероятности не сорваться к чертям собачьим.

Как же это непросто, когда она стоит, цепляясь пальцами в края раковины, кусает нижнюю губу, смущённо краснея, изучает моё лицо через зеркальную поверхность. Так же, как и я – её.

Слава вздрагивает, когда я смачиваю полотенце и задираю халатик. Морщится, стоит коснуться влажной тканью её воспалённой кожи. Я очищаю от крови и обрабатываю разорванное бедро, накладываю мазь с антибиотиком и фиксирую края раны пластырем.

Полощу полотенце от крови и веду им по стройным ногам девушки, убирая красные кривоватые дорожки. Пробегаюсь сверху вниз и обратно по всей длине. Касаюсь внутренней стороны ноги, провожу полотенцем от щиколотки до бедра. От центра её расставленных на ширину плеч ног исходит жар. Я ощущаю его короткое мгновение самыми кончиками пальцев. Этой пары секунд хватает, чтобы накалить мои нервы до предела. Я вынужден, стиснув зубы, бороться со слепым желанием расправиться с жалким клочком ткани, скрывающим сокровенную плоть.

И мне не легче от сдержанного, тщательного контролируемого дыхания самой Славы. От этих тяжёлых вздохов грудь девушки поднимается и опадает, открывая мне великолепный вид на плавные очертания полушарий и их острых вершинок под никчёмным халатом. Кажется, потяни полы в разные стороны, разверни девушку к себе лицом и раскатай на языке эти плотные тёмно-розовые бусинки… Чего уж проще? Но я поспешно убираю от женского тела свои руки и мобилизую все внутренние силы.

– Всё готово, можешь идти переодеваться, – говорю, не глядя на неё. – Потом позавтракаем и займёмся стиркой. Думаю, если прокипятить постельное бельё, кровь должна отойти.

– Да, наверно, – она поворачивается ко мне.

Румянец на белоснежной коже лица – ну чисто клубника под сливками! И самым бессовестным образом мне хочется слизывать эти сливки своим языком!

– Мне правда неудобно, что так вышло с вашей одеждой.

– Не бери в голову. Старое, никому не нужное тряпьё, которое давно нужно было отправить на свалку, да всё руки не доходили. Вот и сгодилось.

– Это очень красивая одежда, – говорит девчонка. – Та, которую вы мне дали. У меня никогда такой не было.

– Хочешь, забирай себе, – безразлично пожимаю плечами. – На чердаке хранится несколько коробок, спущу, выберешь, что подойдёт.

– Спасибо. – Она топчется на месте. – Ну, я пойду?

– Да, конечно, – смотрю в бездонные синие глаза и тону.

Не понимаю, зачем она стоит и смотрит в ответ. Не сводит внимательного взгляда широко распахнутых глаз. Просто два ледяных озера. Глубоких, полноводных. Сжирающих разум, волю, самообладание…

– Я не могу, – улыбается она застенчиво.

Лицо преображается до невообразимости. Как же она прекрасна! Как первые лучики солнца весной. Греют душу после беспросветной, какой-то нескончаемой зимы.

Слава подаётся вперёд. Кладёт ладошку в центр моей груди. Горячее пламя расползается по венам. Хочется сжать тонкую талию, стиснуть ладонями ягодицы, прижаться лицом к груди, но я не шевелюсь. Боюсь, что малейшее движение запустит механизм невозвратных действий.

– Егор, я не могу пройти, – смеётся Слава. Мои глаза отслеживают натяжение ткани на округлостях груди. – Вы загораживаете проход.

Резко разворачиваясь, покидаю ванную. Освобождаю проход.

Идиот. Просто фееричный идиот! Молодец, Егорушка!

Долго её нет. Заскучал я за готовкой. Когда все мыслимые и немыслимые сроки выходят, я иду по коридору и нерешительно стучу костяшками пальцев в приоткрытую дверь спальни. Не хочется снова застать девушку врасплох. Обнажённой.

– Заходите, – пыхтит Слава.

Открываю. И тут же влетаю, испытывая раздражение. Нет, она не раздета. А лучше бы была! Эта упрямая девица решила самостоятельно расправиться с перепачканным бельём и теперь копошится с пододеяльником. Который я моментально вырываю из её рук.

– Вы чего это? – сопит она, закусывая губу.

– Того это! Тебе что врач сказал? Постельный режим соблюдать. Хочешь, чтобы рана начала затягиваться? Или пусть от постоянного напряжения вечно кровит, пока воспаление жуткое не начнётся, да, Слава?

– Я аккуратненько, – краснеет она. – Не цепляла, не напрягала!

– Однако, кровь пошла снова! – рычу в ответ.

От неожиданности она выпускает одеяло, которое я тяну на себя, шмякается на пол, прямо на свою роскошную задницу, и смотрит удивлёнными глазами. Морщится от боли, осознав, что произошло, но, вопреки моим ожиданием, Слава не плачет. Вздыхает так тихонечко и еле слышно шелестит:

– Я всё отстираю.

– Тьфу ты, глупая! Разве ж дело в перепачканных тряпках? – с досадой выплёвываю я. –  Ты вообще слыхала что-нибудь о сепсисе, о гангрене?

По глазам вижу – не слыхала. Да и о бешенстве со столбняком, судя по всему, тоже. Протягиваю ей руку, помогая подняться на ноги. Заканчиваю с постельным бельём и собираюсь уже поднять кипу с пола, как девчонка подаётся вперёд.