Свет моих пустых ночей

Женщина уверенно толкает дверь на себя и входит в дом. При этом она изучающе смотрит на меня. На платье с красивым цветочным принтом. На скрученные в плотный узел волосы. На дрожащие руки. Я не знаю, куда их деть, поэтому сплетаю пальцы в замок и бесконечно тереблю их.

Не разуваясь женщина проходит по коридору, толкает дверь спальни и кривится. Потом идёт на кухню, инспектирует кастрюлю с супом и сковородку с картошкой. Даже заглядывает в духовку!

От смущения я не знаю, куда себя деть. Так и хожу за ней, чувствуя тянущую боль в бедре, что разгорается медленным огнём.

Когда с инспекцией кухни покончено, женщина снова переводит взгляд на меня. Внимательно всматривается в черты лица, скользит взглядом по фигуре и останавливается на босых ногах.

– Кто ты такая? – поджимая губы, спрашивает она. – Впрочем, неважно. Егор вечно тянет в дом сирых и убогих.

Во мне поднимается волна негодования:

– Это вы кто такая? Ворвались сюда, как к себе домой, а Егор ничего не говорил… – запальчиво начинаю, но теряюсь под её насмешливым взглядом. – Вы его жена, да? Это ваши вещи?

Это простое осознание словно под дых ударяет. Гнев поднимается к самому горлу. Мне хочется закричать, и я пугаюсь этих незнакомых чувств. Что со мной? Почему одна крохотная мысль, что красивая незнакомка имеет отношение к хозяину этого дома, подобна яду? Скручивает содержимое желудка, переворачивает всю еду, и желчь взмывает кверху.

Хочу, чтобы она ушла. Чтобы пришёл Егор и выгнал эту женщину. Мне не нравится её взгляд. Её присутствие здесь. Словно она чужая. Не имеет права здесь находиться, хотя она, вероятно, имеет. В отличие от меня.

– Я думаю, что вам лучше уйти, – неуверенно говорю ей. – И вернуться, когда Егор придёт домой. Вне зависимости от того, кем вы ему приходитесь.

– Ты считаешь, что имеешь право голоса? – усмехается она, подходя ближе. Вплотную. Сжимает пальцами моё плечо и шипит мне в лицо: – Не знаю, что ты замыслила, девочка, но Егор мой. Ты можешь сколько угодно строить перед ним сиротку, я же вижу тебя насквозь!..

Заслышав шум из коридора, она замолкает и отпускает меня.

– Слава, ты что, выходила на улицу? Дверь не закрыта, – приближается голос Егора. – Я тебе витаминов принёс. Фрукты, овощи. И мазь, про которую Колян говорил.

Я поворачиваюсь к дверному проёму и вижу, как он входит в кухню. Окидывает меня взглядом. Удовлетворённо хмыкает. И тут же замечает застывшую посреди помещения гостью.

– Лена? – в его голосе звучит искреннее удивление, и плотный узел напряжения внутри моего живота расслабляется. – Ты чего здесь..? А-а-а, я понял. Тебя Николай прислал?

Мужчина раскладывает по местам покупки из сетчатой сумки. Я слежу за тем, куда и что отправляется с его подачи. Он, кажется, никак не обеспокоен визитом, который жутко нервирует меня.

– Только он сказал, что проверит пациентку дня через три, – закончив с продуктами, Егор протягивает мне коробочку с мазью, и я беру. – У нас всё хорошо.

Его голос звучит немного рассеянно. Невпопад. Я вдруг так ясно понимаю, почему она пришла, что мне хочется рассмеяться. Неужели он не понимает..?

– Я приехала по другим вопросам, Егор. Зашла домой, а тут – ну надо же! – такой сюрприз!

Та, которую зовут Леной, проходит мимо, становится, загораживая спиной обзор, и продолжает:

– Если пациентке действительно лучше, думаю, я заберу её в больницу. Так будет удобнее всем.

Молчание раздражает. Я подаюсь в сторону, выискивая взглядом Егора. Он угрюмо смотрит в пол. Меж густых бровей пролегла глубокая складка, словно он сосредоточенно обдумывает наилучший вариант.

Мужчина поднимает глаза, натыкаясь на мой взгляд, и медленно кивает.

– Да, ты права… – глухо говорит он, и я понимаю, что это конец. – Да, ты права, – медленно повторяет Егор, – пациентке действительно стало лучше, но ни в какую больницу она не поедет.

Что?! Я ослышалась? Перехватываю его взгляд, и мужчина мне подмигивает. Он мне подмигивает!

– Господи, да почему, Егор? – спрашивает женщина. Её голос звучит визгливо, истерично, и я морщусь.

– Кризис миновал, я не думаю, что будут осложнения. Николай предупреждал о таком развитии событий. – Егор пожимает плечами.

– О каком ещё таком развитии событий?!

– Что госпитализация может и вовсе не понадобиться. Лен, ну ты же медик, почему я должен объяснять тебе прописные истины?

– Прописные истины, Егор? – её голос взлетает на несколько октав.

– Слава, будь добра, – обращается ко мне мужчина, – оставь нас, пожалуйста, наедине.

Я лишь киваю. Ни жива ни мертва от страха выхожу из кухни и припадаю спиной к стене. Сердце колотится у самого горла, отдаваясь глухим стуком в ушах. За его биением я с трудом различаю речь.

– Зачем ты пришла, Лена?

– Медсёстры судачили, что у тебя поселилась какая-то девчонка…

– Тебя это не касается.

– Егор, я… – она говорит всё тише и тише, и я не могу разобрать ни слова.

– Лен, это не твоё грёбанное дело, – Егор повышает голос.

Дальше раздаётся неразборчивый бубнёж, и Егор громогласно заявляет:

– Ты с ума сошла?! Сколько, по-твоему, ей лет?

И снова бубнёж. Ну неужели так сложно говорить поразборчивее?!

– Это всё равно ничего не изменит. – отрезает мужчина. Женский голос возражает, и он добавляет: – Как знаешь. Дело твоё.

Слышу шум шагов и торопливо скрываюсь за ближайшей дверью. Судя по звукам, женщина уходит. Егор закрывает за ней дверь, возвращается на кухню. По пути он громко зовёт меня:

– Слава! Ступай обедать! – И я тихо выныриваю из укрытия.

Подойдя к мужчине, заглядываю через плечо. Он режет хлеб неровными ломтями. Глядит на меня с хитрой улыбкой.

– Наливай суп, хозяюшка моя, да будем садиться за стол.

Я подчиняюсь просьбе. Жар приливает к щекам от его слов. Уверена, что я вся красная, как перезрелая рябина! Хорошо, что он возвращается к своему занятию и не смотрит мне в лицо!

Едим мы молча. Он – с большим аппетитом, я же еле заставляю себя глотать.

– Вкусно. Спасибо! – громогласно говорит Егор с сытой, довольной улыбкой. – Ты отлично готовишь.

– Не стоит благодарности. Это меньшее, что я могу для вас сделать в ответ на вашу доброту.

– Ты о больнице? – хмурится он. – Брось. Я же обещал, что не отправлю тебя туда. Главное правило, помнится, было: что ты будешь хорошо питаться и поправляться.