Где ты встречаешь рассветы?

– Н-нет, я так не могу…

Мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы отлипнуть от хозяина дома, готового уже на решительные действия.

– Я только гляну, кто, ладно?

Моя телефонная трубка оказалась под столом – как она туда умудрилась попасть? Номер, светившийся на экране, был мне незнаком. После недолгого колебания я всё же нажала на зелёную кнопочку.

– Алло!

– Василиса? – в незнакомом женском голосе, прозвучавшем в трубке, слышались взволнованные нотки.

Наверное, очередная претендентка на работу. Странно только, что звонит так поздно, да ещё на мой номер – всеми делами в моё отсутствие занимается Севка.

– Да, слушаю вас, – вздохнула я.

– Это Антонина, из больницы, помните меня?

– Антонина?! – ахнула я.

Алекс вздрогнул, а я приложила палец к губам и кивком указала ему на музыкальный центр – мол, сделай потише. Он убавил звук.

– Что-то случилось? Вы что-то узнали?

– Наверное, это не связано с… вашим вопросом, – теперь в её голосе слышалась растерянность, – но мне кажется, вам лучше самой посмотреть.

– Куда посмотреть, Тоня?

Мне почему-то представился журнал, в котором я увидела страничку с записями обо всех звонках, совершённых с больничного номера.

– Вы сможете сейчас приехать? – вместо ответа нервно прозвучал вопрос.

– Куда приехать, к вам?

– В больницу! Сможете?

– Тоня, а вы опять дежурите? Третьи сутки подряд? – дошло до меня.

– Василиса, приезжайте, пожалуйста, я одна с ним не справлюсь…

– Господи, с кем?

Но вдруг в трубку ворвались ещё какие-то звуки, отдалённо похожие на плач, и связь внезапно отключилась.

– Алекс!

– Что случилось, душа моя? – он взял меня за руку, по моему лицу поняв, что произошло что-то нехорошее.

– Мне кажется, Беляев её… мучает.

– Антонину?

– Поехали скорей!

Нужно отдать ему должное – ни одного лишнего вопроса с его стороны не прозвучало, и отговаривать от поездки он тоже меня не стал. Только набрал какой-то номер, сказал коротко несколько слов в трубку и стал поспешно убирать со стола.

– Одевайся пока! – бросил он мне. – Валера живёт рядом, будет через пять минут.

Я не заставила себя просить дважды.

Ровно через три минуты мы с ним, одетые и взбудораженные ночным приключением, стояли у ворот. Валера, водитель Милостивого, оказался пунктуален – две минуты спустя мы уже сидели в автомобиле и, думая каждый о своём, провожали взглядом дом, и лес, и тихий покой…

– Если бы не личная просьба Антонины Сергеевны, я бы вас даже на порог не пустил! – высказал мне Григорий недовольным тоном, встречая у входа. – Да ещё в такое время!

– Я тоже рада вас видеть, – равнодушно бросила я и оглянулась – Алекс никак не мог расстаться с Валерой, что-то быстро и тихо ему втолковывая у автомобиля.

– Этот тип с вами? – охранник недобро прищурился. – Не пущу!

Но по мере приближения к нам Александра Милостивого, владельца заводов и пароходов, лицо Григория вытягивалось, и к моменту встречи на нём было написано почтение с явной примесью бешеного изумления…

– Добрый вечер, – вежливо улыбнулся Алекс. – Какие-то проблемы?

– Ну что вы, Александр Сергеевич! – выдохнул Григорий. – Никаких! Вас… ждали…

– Тогда пройдёмте? – усмехнулся Милостивый.

Он подхватил меня под руку; Григорий, засуетившись, бросился открывать перед нами дверь.

Пространство больницы было наполнено тишиной, от которой стыли руки. Или виной тому было волнение, которым я была охвачена после звонка Антонины? Наши шаги откликались гулким эхом, и я старалась ступать совсем неслышно, вспоминая в этот момент осторожную походку Тани Пирамидовой.

– Налево… Направо… – Свои слова Григорий подкреплял указующими жестами, обращаясь преимущественно к Александру. – А здесь будут ступеньки, осторожно…

Мы поднялись на второй этаж незнакомой мне лестницы, прошли мимо глухой двери, на которой светилась табличка с неутешительной надписью «Выхода нет», начали подниматься на третий. Сверху послышались тяжёлые шаги человека, который, судя по его дыханию, только что отбежал стометровку.

Через несколько секунд нашим взорам предстала широкая фигура женщины в белом халате, в которой я узнала Светлану Павловну – так, кажется, обращался к ней Знаменский. Ту самую, что недоглядела за парнем с лицом поэта…

– Наконец-то! – выдохнула она, увидев меня. – Идёмте скорее!

– Так мы идём… – растерянно пробормотала я, не ожидая участия этой женщины в нашем деле. Я-то подумала, что толстуха случайно повстречалась нам на пути!

Она развернула своё крупное тело и, тяжело ступая и ещё больше задыхаясь, зашагала наверх. Мы с Алексом поспешили за ней, а Григорий, с секунду помявшись, остановился.

– Светлана Петровна, так вы теперь сами, пожалуйста. Мне на пост надо вернуться.

– Да-да, иди, Гришенька, – не оглядываясь, пробормотала женщина. – Теперь всё будет хорошо.

Я проводила взглядом охранника, который ринулся вниз по лестнице, затем заторопилась вслед за Светланой и Алексом.

Нас вели долгими запутанными коридорами, повсюду царил полумрак, расчерченный на ряды квадратиков – оконные решётки отбрасывали тень на тусклые стены, на пол, сообщая вновь прибывшим: выхода нет. Нутро больницы в ночной темноте выглядело ещё непригляднее, чем днём.