Точка Скольжения. Архипелаг. Часть вторая

Ближняя связь – она на то и ближняя, чтобы переговариваться между собой пока диспетчеры не слышат, чтобы не засорять эфир, чтоб разговаривать и не бояться быть обнаруженными издали пеленгаторами противника. Мало того – Валенсес такие переговоры даже поощрял, чтобы в будущем пилоты выработали навык восприятия информации «в контексте», не отрываясь от пилотирования и не отвлекаясь на то, чтобы вслушаться и разобрать искажённый рацией и помехами голос собеседника. В реальной боевой обстановке подобная болтовня наказывалась. Но патрулирование было учебным, и служило, пожалуй, для того, чтобы пилоты привыкли к своим машинам, тому классу, модели и типу авиалёта, которые им предстояло пилотировать.

– Ты куда в отпуск двинешь? – спросил Серёга.

– Домой, куда ж ещё, – ответил Дерас, – А ты?

– А мне некуда, – хмыкнул Дементьев, – Если б кто пригласил…

– Дружище, я бы рад, да мне некуда тебя пригласить, – ответил Каринеш.

– Я знаю, не извиняйся. Вот и Тамису некуда – он отпуск проведёт со своей девушкой. А больше меня и пригласить-то некому.

За время службы Дементьеву удалось по-настоящему сдружиться только с двоими – Тамисом Шаджоу и Дерасом Каринешем, с остальными – теми же Ксинбро и Висдешем, Макаги и Винаро – отношения оставались, скорее, приятельскими. Зато с Сатаки и Идеги у троицы друзей завязалась самая настоящая вражда, последнее время приобретшая характер холодного нейтралитета. Попытка Сатаки отыграться за поражение, нанесённое ему Серёгой и Дерасом, переросшая в самый настоящий конфликт, провалилась благодаря своевременному вмешательству Висдеша. Тот хоть и не принадлежал к компании Дементьев – Шаджоу – Каринеш плюс обе девушки арсиана, но попыток Сатаки занять позицию лидера в коллективе не одобрял. Мало того – лидерство самого сильного физически, но тащившегося в хвосте по успеваемости Сатаки его не устраивало в корне. Именно поэтому Висдеш вмешался в качестве арбитра. С тех пор вражда больше не перерастала в открытые стычки – Сатаки не трогал никого из пятерых друзей, отыгрываясь на остальных парнях из арсиана. А друзьям так и подавно эти стычки были не нужны, более того, сам предмет противостояния – две служившие вместе с ними девушки – более не обращали на Сатаки внимания и даже сторонились всей компании, возглавляемой им. Причина враждовать как бы отпала сама собой, остался, скорее, этакий порядок взаимоотношений в арсиане, вполне устраивавший всех.

– Слушай, Серёга, а что ты будешь делать, если нас даже особо спрашивать не станут – есть нам куда поехать или нет? И попросту выгонят всех в отпуск? – поделился не очень-то радостной мыслью Дерас.

– Да, наверное, что-нибудь придумаем, – ответил Серёга, которому перспектива оказаться без помощи друзей в незнакомом мире вовсе не улыбалась. В его ситуации только и оставалось, что придумывать выход из подобной ситуации.

– Девчонок поспрашивай, – предложил Дементьеву напарник по патрулированию, – Может, кто-нибудь из них согласится.

– Ага, представляю себе, как подхожу к Нийе или Касти и предлагаю им: девчонки, а не пригласите ли вы меня к себе на отпуск?

– А что? – в голосе Дераса послышалась насмешка, – Глядишь, с радостью согласятся и даже предложат ночевать в одной койке.

– Дерас, не надо свои мечты мне приписывать, – не остался в долгу Серёга, – Весь арсиан знает, кому ты глазки строишь.

– И весь арсиан знает, кто строит их тебе, – рассмеялся Дерас, – Так что я на твоём месте бы задумался!

– Да брось, дружище, я даже не знаю толком, что для девчонок является приличным, а что – нет, – вспомнил свою «легенду» Серёга.

– Так в том и дело, понимаешь? Никаких тебе условностей и попыток произвести лучшее впечатление, чем есть на самом деле. То есть если даже подойдёшь к девчонкам с глупым или наглым вопросом, по лицу не съездят – спишут всё на твою потерю памяти и простят.… Мне бы так!

– Нашёл, к Архаку, чему завидовать, – отшутился Серёга в ответ.

– Кстати, у меня бортовой компьютер уже показывает отклонение курса на два тисана от пеленга на базу. Поворачиваем?

– Поворачиваем…. – соглашается Дементьев.

– На два тисана влево, к повороту… один, два! – в полном соответствии с нормативами отдачи команд в полёте раздаётся голос Каринеша в наушниках.

И на счёт «два» правая рука Дементьева чётким, но еле заметным движением кладёт штурвал влево. Это тебе не учебный авиалёт, где штурвал требуется отклонять от нейтрального положения на приличный угол – перехватчик на любое движение штурвала реагирует сразу и чутко. Авиалёт плавно опускает левое крыло, в хвосте шевельнулась стоящая вертикально пара рулей горизонтали, и на лобовом стекле двинулась вправо линейка прокрутки с указателями курса. Взгляд падает на экран бортового компьютера – тот хранит в своей памяти пройденный курс, безошибочно держит направление на точку начала полёта и теперь услужливо подсказывает, что направление это изменилось из-за того, что машину сносит к северу от этой точки.

Бортовой компьютер – это этакий электронный штурман, которому можно дать задачу указать пеленг на любую известную ему точку на карте. Это незаменимый подсказчик в бою, распознающий среди всех находящихся в воздухе объектов ракеты врага, их местоположение и курс, и незамедлительно сообщающий об этом пилоту. Это…. Функции бортового компьютера можно было перечислять бесконечно, но именно он брал на себя большую часть работы по ориентированию в воздушном пространстве, по самоконтролю остальной электроники, по наведению ракет и расчётам дистанций.

Выровнялись машины почти одновременно. Перехватчик слушался рулей сразу, незамедлительно – и при этом нужный угол поворота достигался почти мгновенно, без постепенного нарастания, как на авиалётах учебных. Там для того, чтобы положить машину в резкий разворот, нужно было сначала наклонить штурвал до отказа в нужную сторону, а потом подождать, пока крылатая машина будет постепенно увеличивать угол поворота. Седьмой же «солокс» реагировал сразу: если штурвал положить до отказа, скажем, вправо, то и авиалёт незамедлительно сорвётся в максимальный из возможных угол разворота. Правда, здесь следовало быть аккуратнее – пресловутый срыв потока на запредельных углах поворота при соответствующем ветре не раз приводил к тому, что машина теряла управление. Это ощущение немного подстерегающей опасности делало управление перехватчиком не просто удовольствием от того, насколько хорошо авиалёт слушается управления, но и ответственным подходом к каждому движению штурвала.

Теперь машины двигались уже не на запад, а под углом к западу на юг. Нужно было пройти расстояние, на которое их снесло, борясь с ветром, чтобы направление на базу снова стало строго западным. Серёга скосился на машину Каринеша, загораживавшую ему почти весь вид на северо-запад – вроде всё в норме, дистанция до авиалёта и интервал вправо соблюдены, держимся как надо.

– И оставят тебя, Серёга, на базе плац подметать, – пошутил Каринеш, возвращая разговор на точку, на которой он был оборван куда более важным делом.

– Да и пусть, – не стал возражать Серёга, – Лишь бы на улицу не вышвырнули. И потом, поговорю с глайнесом Валенсес, глядишь, разрешит в свободное время потренироваться дополнительно.

– Тебе не к Валенсес, тебе к Пинтро нужно с такими вопросами. Не забывай, арсианом командует он, а стало быть, в обход него подобные вопросы решать нельзя, – напомнил Дерас.

– Забудешь тут, – хмыкнул Серёга, снова по привычке оглядывая приборы. Управление перехватчиком уже потихоньку въедалось в подсознание, впитывалось в кровь. Глаза сами находили требуемое табло или экран, руки – нужную кнопку на пульте управления. И если Пинтро стал им как отец родной, опекая весь арсиан, то Валенсес был чем-то вроде кумира, идеала для подражания. Именно он и добивался того, что было основной задачей базы Риемкоро – превратить молодёжь, в глаза авиалёты не видевшую, в группу пилотов, знавших свои машины лучше, чем кокетка – свои ноготки. И, нужно признать, ему это удалось, правда, в разной степени. К примеру, тот же Дерас Каринеш со сложным в управлении перехватчиком справлялся лучше всех – собственно, поэтому именно он и был сегодня в роли ведущего пилота, а Дементьев в роли ведомого. А вот тот же Сатаки еле-еле справлялся с пилотированием штурмовика, где управление было не в пример проще. И это несмотря на отсутствие разницы в возрасте между Каринешем и Сатаки. Дерас, к слову сказать, был на два года старше Серёги, точнее, относительного эмиадийского возраста Дементьева, рождённого на планете с другим исчислением времени. Самыми младшими в группе были Тамис Шаджоу и Касти Винаро, а самым старшим – Висдеш. Тот был старше Серёги на четыре года, и выходило, что на службу он отправился уже в том возрасте, когда ему оставался всего лишь год до той поры, когда на обучение в войска уже не принимают. Только на работу – и то в таком случае на более низкую оплату и без присвоения воинского звания. В более старшем возрасте отправиться служить было, конечно, можно, но только в том случае, если у кандидата уже имелось востребованная военная специальность. Проще говоря, отслужив положенный срок после обучения, пилот мог спокойно уволиться и вновь вернуться на службу спустя какое-то время – при наличии вакансий, естественно.

– Выравниваемся, – заметил Каринеш спустя несколько кинсов молчания, и Дементьев бросил взгляд на борт-компьютер. Направление на базу снова стало строго западным, а курс авиалётов по-прежнему имел отклонение к югу. И вновь: плавное движение штурвала должно вернуть авиалёт на прежний курс – триста тисанов, строго запад. Однако воздух – это, как учил Валенсес, среда всё-таки подвижная. Мало того, ещё и изменчиво-подвижная, и случилось то, что в воздухе Эмиадии не было редкостью: ветер изменил силу и скорость как раз в тот момент, когда авиалёты начали поворот. Ветер ударяет в приподнятое крыло, и вместо плавного поворота машина начинает валиться в крутой – и опасный из-за своей неожиданности.

Реакция пилотов мгновенна: штурвал наклоняется в другую сторону, авиалёт выравнивается в изменившихся условиях – но курс уже сбит, он стал круче к северу, и теперь придётся снова вставать на курс прежний.

– Кажется, отклонились на двадцать тисанов, – говорит Каринеш, и его голос ещё напряжён из-за пусть и не страшной и кратковременной, но всё-таки потери управляемости, – Бывает же…

– Не везёт, – вставил свой веский комментарий Дементьев, который особо волноваться-то и не начинал. Если занервничаешь, можно натворить дел – слишком резко, например, дёрнуть штурвалом в противоположную сторону, – Хотя Валенсес предупреждал: «семёрка» машина лёгкая, на ветер реагирует резковато.

– Нас уже порядком снесло к северу. Мало того, что курс сейчас триста двадцать восемь, так ещё и ветер прилично изменился, – Дерас словно и не услышал, погружённый в отклонение от курса, – К тому же…

Писк радара обрывает его слова, Дементьев сейчас не видит лица своего ведущего, но знает: тот сейчас точно так же смотрит на экран радара и не верит своим глазам. Потому как писк радара, означавший обнаружение нового объекта, дополнился информацией от системы распознавания «свой-чужой» – точка на радаре была красной!

– Чего-то я не понимаю, – признался Дерас, – Нас что, куда-то снесло?

– За такое время? – хмыкнул Серёга, – Вряд ли. Посмотри – скорость в норме, а навигационный компьютер показывает, что мы в воздушном пространстве Селлестии. А точнее, в четырёх сотнях гаустов от побережья острова Тихуес. Проще говоря, в двадцати с небольшим кинсах лёта от базы.

– Это-то и я понимаю, – отвечает Каринеш, – Но мы, по идее, не должны бы пересечь границу выделенного нам квадрата, верно? А в нашем квадрате не должно проводиться никаких учебных стрельб, стало быть, здесь нет – да и не может быть – учебных воздушных целей. Тогда откуда тут объект, воспринятый радаром как противник?

– Может, сбой электроники? – предположил Дементьев.

– На двух авиалётах сразу? Одновременно и одинаковый? – уточняет Дерас.

– Маловероятно, – соглашается Серёга, и тут же радар подбрасывает новую задачку: еще два писка с небольшой паузой, и тут же на экране оба объекта отображены красным.

– Сдаётся мне, надо с базой связываться, – поделился Дементьев.

– Только сначала курс выровняем, – отвечает его ведущий пилот, – Готов?

– Всегда.

– К повороту… один, два! – в полном соответствии с правилами групповых полётов командует Дерас. Крутые и резкие повороты чреваты столкновением, если один авиалёт повернёт, а второй не успеет. Поэтому подобные маневры должны происходить синхронно – то есть по команде.

Обычно в таких случаях уточняют курс, на который нужно выйти по окончании поворота, но сейчас это не требуется – триста тисанов ровно, другого курса и быть не может. Отметки потенциальных целей – почти на самой кромке радара, компьютер уже вывел на экран данные о противнике: высота, курс, скорость.… На это посмотрим потом, сейчас – всё внимание на авиалёт Дераса. Вот наклонилось левое крыло – поворот начался, отлично, значит, и нам пора. Плавно, не нервничая, ветер давит слева – учтём и запомним. Побежала горизонтальная линейка на стекле кабины, услужливо показывая изменение курса. Ведущий авиалёт идёт впереди, Серёга следит, чтобы угол наклона крыльев совпадал – тогда и угол поворота останется одинаковым.

Бегут числа на стекле кабины – триста шестьдесят, триста пятьдесят, триста сорок…. Немного упала высота – это ветер давит, наклоненные крылья для него всё равно, что парус, поставленный галсом, вот он и толкает его. Наконец – триста десять, ведущий авиалёт начинает принимать горизонтальное положение. И – тоже плавно, постепенно, начинаем отпускать штурвал, ослаблять давление руки на него. Остальное сделают пружины под полом кабины, которые стараются вернуть рукоять в нейтральное положение. Машина тоже начинает задирать левое крыло и опускать правое, выравниваться – замедляют свой бег электронные числа отметок курса на стекле, слева пропадает вид на облачный покров с просветами далёкой зелёной воды, расстелившийся внизу. Ещё чуть-чуть, почти выровнялись – и число «триста» горит чуть левее неподвижной стрелки-отметки, нужной, чтобы создать точку отсчёта относительно бегающей линейки курса. Не дотянули поворот где-то на полтисана, ну это ничего, сейчас поправим, а заодно и дистанцию с интервалом относительно ведущего отладим. Ещё пара движений штурвалом. Теперь – порядок, курс ровно триста, и хоть пеленг на базу сейчас на три тисана левее, это можно исправить потом. Ветер всё равно снесёт машину к северу, тем более, скорость его увеличилась – уж лучше позже исправить курс. Сейчас гораздо интереснее глянуть на экран радара.

Итак, три объекта – и, судя по всему, не «точечных». Точками радар обычно отмечает объекты маленькие и незначительные, такие, как авиалёты, катера, птицелёты – всё то, что принято называть «средней» и «малой» авиацией. А тут – три половинки эллипсов, так сигнал отражают корпуса кораблей. Расчёты бортового компьютера всё подтвердили – высота сто пятьдесят, скорость восемьдесят три гауста в лейс. На таких высотах и с такой скоростью ходят корабли средних классов тяжести – сухогрузы небольшой грузоподъёмности, пассажирские корабли, или – корабли боевые, такие, как эсминцы или фрегаты.

– Вызываю Базу, – поставил в известность Дементьева по ближней связи Каринеш.

Хорошо, что сказал. Итак, щёлкаем тумблер дальней связи, теперь на динамики шлема идёт звук с обеих радиостанций – но стоит притопить пальцем клавишу на пульте связи, как ближняя будет заблокирована, а микрофон будет переведён в режим работы только на дальнюю связь. Впрочем, это сейчас нужнее Каринешу – ему, как ведущему пилоту, и принадлежит обязанность связываться с вышестоящим начальством.

– Я «Солокс-7 Рк-2», вызываю базу «Риемкоро», – раздался голос Дераса на волнах дальней, средневолновой, связи. Тоже по всем правилам – начинающие пилоты стремились следовать им неукоснительно, вот и сейчас: сначала свой позывной, потом – позывной того, кого вызываешь. В данном случае: модель авиалёта, затем сокращение от названия базы, к которой он приписан, и в последнюю очередь – его порядковый номер среди авиалётов базы.