Воспоминания биржевого спекулянта

– Интересно, – медленно сказал он, – это чертовски интересно, что вы никогда не совершаете никаких операций, пока рядом нет вашего друга Ливингстона. Вы просто сидите и часами рассматриваете доску. Ни звука от вас. Но стоит ему появиться, как вы сразу становитесь очень активным. Может, вы и играете самостоятельно, но здесь делать ставки больше не будете. Мы не хотим разориться из-за того, что вам подсказывает Ливингстон.

Таким образом, этот источник карманных денег иссяк. Правда, я успел скопить несколько сотен и теперь размышлял, как бы их выгоднее использовать, поскольку желание заработать побольше денег и вернуться с ними в Нью-Йорк становилось все более острым. Я чувствовал, что, когда вернусь и начну все заново, смогу выиграть. У меня было время поразмышлять над своими ошибками, и вообще, большое лучше видится издалека. Оставалась единственная проблема: где взять денег?

Однажды я общался в холле гостиницы с несколькими знакомыми игроками. Разговор шел о фондовом рынке. Я заметил, что рынок нельзя обыграть, потому что брокеры не успевают вовремя исполнять приказы, особенно если играешь на бирже.

Один из собеседников посмотрел на меня и спросил, каких брокеров я имею в виду.

– Лучших в мире, – ответил я.

Но он продолжал допытываться. Видно, он не поверил, что мне случалось иметь дело с первоклассными брокерскими домами.

– Я имею в виду любую контору, являющуюся членом Нью-Йоркской фондовой биржи, – пояснил я. – Дело не в том, что они плохо работают или мошенничают. Просто, отдавая приказ о покупке, ты никогда не знаешь, по какой цене эта покупка будет осуществлена, пока не получишь отчет от брокера. Ведь курс меняется, как правило, сразу на 1–2 пункта, а не на 10–15. Но трейдер, находящийся вне торгового зала биржи, не успевает отлавливать маленькие колебания из-за задержки исполнения приказов. Поэтому я предпочел бы изо дня в день играть в бакет-шопах, если бы они позволяли играть по-крупному.

Человека, которому я это все рассказывал, я никогда раньше не видел. Его звали Робертс, и выглядел он весьма дружелюбно. Он отвел меня в сторонку и спросил, случалось ли мне торговать на других биржах. Я ответил «нет». Еще он сказал, что знает фирмы, являющиеся членами Нью-Йоркской хлопковой биржи, Нью-Йоркской продовольственной биржи, а также ряда бирж помельче. Они очень внимательны к клиентам и особенно трепетно относятся к точности и своевременности исполнения их приказов. Мой собеседник сказал, что эти конторы поддерживают доверительные отношения с крупнейшими домами, работающими на Нью-Йоркской фондовой бирже, и, поскольку они являются крупными и важными клиентами этих домов, обеспечивая оборот в сотни тысяч акций ежемесячно, с ними обходятся намного внимательнее и предупредительнее, чем с любым индивидуальным клиентом.

– Они действительно заботливо относятся ко всем клиентам, даже самым мелким, – сказал он. – Эти фирмы специализируются на работе с провинциальной клиентурой и одинаково внимательны и к тем, кто заказывает 10 акций, и к тем, кто заказывает 10 тысяч. Их компетентность и честность выше всяких похвал.

– Да, но, если они платят биржевой компании обычную комиссию в размере восьмой доли пункта, на что они живут?

– Ну да, предполагается, что они выплачивают восьмую часть. Но вы же понимаете! – и он подмигнул мне.

– Понимаю, – кивнул я. – Но штука в том, что ни одна биржевая компания не пойдет на дележ комиссионных. Биржевой комитет скорее согласится, чтобы члены биржи были убийцами, поджигателями и двоеженцами, чем чтобы они обслуживали посторонних меньше чем за кошерную восьмую долю. Сама жизнь фондовой биржи зависит от нерушимости этого правила.

Он, видимо, понял, что я действительно имел дело с фондовой биржей, и сказал:

– Послушайте! Мы чуть не каждый день слышим, как членство той или другой из этих добродетельных биржевых компаний приостанавливается на год за нарушение этого правила, не так ли? Есть масса способов оформить скидку так, что никто и не пикнет. – Увидев на моем лице выражение недоверия, он продолжил: – А кроме того, по некоторым видам сделок эти брокерские конторы, работающие по телеграфу, взимают к одной восьмой дополнительный сбор в одну тридцать вторую. Они в этом смысле весьма деликатны. Дополнительные комиссионные взимаются только в особых ситуациях, в частности только тогда, когда у клиента неактивный счет. Иначе они не получат прибыль, вы же понимаете. Они ведь занимаются делом не просто ради здоровья.

К этому моменту я уже понял, что он пытался навязать мне услуги каких-то лжеброкеров.

– И вы знаете какие-нибудь надежные фирмы такого рода? – спросил я.

– Я знаю самую большую брокерскую фирму в Соединенных Штатах, – ответил он. – Я сам веду через них дела. У них отделения в семидесяти восьми городах США и Канады. Бизнес просто грандиозный. И вряд ли бы они могли так процветать из года в год, если бы не работали на должном уровне, верно ведь?

– Верно, – согласился я. – И у них торгуются те же самые акции, что и на Нью-Йоркской фондовой бирже?

– Конечно. И те, что там, и те, что на всех прочих биржах Америки и Европы. Они работают с зерном, хлопком, продовольствием – всем, что вам угодно. У них повсюду есть партнеры и членство во всех биржах – явное или скрытое.

К этому моменту я уже все понял, но решил вывести его на чистую воду.

– Да, – сказал я, – но это не отменяет того факта, что мои поручения кто-то должен выполнять непосредственно на месте, и никто на свете не может гарантировать, как поведет себя рынок и насколько цены на тикерной ленте будут близки к ценам торгового зала биржи. Пока ты здесь получишь информацию о котировках, отдашь распоряжение, а потом его телеграфируют в Нью-Йорк, пройдет масса времени. Так что лучше уж я вернусь в Нью-Йорк и буду избавляться от своих денег в почтенной фирме.

– Я ничего не знаю о том, как избавляются от денег. У наших клиентов нет такой привычки. Они деньги получают, а не теряют! Мы заботимся об этом!

– У ваших клиентов?

– Ну, у меня просто есть доля в этой фирме, и, если мне удается найти для них клиентуру, я стараюсь отплатить им добром, потому что они всегда хорошо обращаются со мной и помогли мне заработать немало денег. Если хотите, я могу познакомить вас с их менеджером.

– А как фирма называется? – спросил я.

Он ответил. Я слышал об этой лавочке. Они рекламировали себя во всех газетах, особо обращая внимание читателей на огромные прибыли, получаемые теми клиентами, которые прислушиваются к их инсайдерской информации в отношении активных акций. В этом заключалась особая специализация фирмы. Они были не обычным бакет-шопом, а, скорее, биржевыми надувалами, которые занимались чистой воды мошенничеством, но при этом прибегали к искусному камуфляжу, пытаясь убедить весь мир в том, что занимаются вполне законным бизнесом. В данной категории жульнических фирм эта контора была одной из старейших.

Они являлись прототипом современных лжеброкеров, которые в этом году разоряются пачками. Общие принципы и методы их работы были теми же самыми, хотя конкретные приемы обмана публики несколько отличались от нынешних. Ведь по мере того, как методы жульничества становились общеизвестными, их приходилось менять.

Эти псевдоброкеры высылали клиентам свои рекомендации о покупке или продаже определенных акций: сотни телеграмм, рекомендующих одним клиентам покупать определенные акции, а другим клиентам продавать те же самые акции, – старая уловка ипподромных жучков. После этого от клиентов поступали приказы покупать или продавать. Исполняя эти приказы, контора покупала и продавала, скажем, тысячу акций через солидный биржевой дом и получала стандартный отчет. Это отчет они показывали всем Фомам, которые имели наглость усомниться в действиях конторы.

Псевдоброкеры также прибегали к формированию дискреционных пулов и, как будто делая большое одолжение, предлагали участникам пула расписаться в том, что они наделяют менеджеров фирмы правом распоряжаться по своему усмотрению средствами клиентов от их имени. В этом случае даже самый вздорный клиент не мог прибегнуть к защите закона, когда его деньги исчезали. Фирма завышала курс – на бумаге, науськивала клиентов, а затем в традициях бакет-шопов закрывала сотни позиций и забирала внесенный клиентами залог, как только колебания курса съедали крошечную маржу. Они не щадили никого, и лучшими клиентами были для них женщины, школьные учителя и старики.

– Честно говоря, я уже никаким брокерам не верю, – сказал я зазывале. – Мне нужно все хорошенько обдумать, – и быстро ушел, чтобы прекратить разговор.

Я навел справки об этой фирме и выяснил, что у них сотни клиентов и что при всех их мошеннических приемах не было случая, чтобы клиенту, который выиграл, не выплатили причитающееся. Правда, найти таких, кто выиграл бы в этой конторе, было непросто, но я нашел. В целом фирма выглядела преуспевающей, и я полагал, что они едва ли захотят исчезнуть с моими деньгами, если им вдруг случится проиграть. Разумеется, большинство лавочек такого рода рано или поздно разоряются. Бывают периоды, когда банкротства подобных лжеброкерских контор приобретают характер эпидемии, как это случается с банками, которые начинают лопаться один за другим вследствие паники, возникающей среди клиентов. Вместе с тем в Америке полно отставных хозяев бакет-шопов, которые благополучно доживают своей век, имея хорошую пенсию.

Так или иначе, я не услышал об этой фирме ничего такого, что могло бы меня встревожить, если не считать того очевидного факта, что они все-таки мошенники и доверять им нельзя. Их специализацией было обчищать простаков, которые мечтали быстро разбогатеть. Но при этом они всегда брали у клиентов письменное разрешение отнять у них деньги.

Мне рассказывали, что однажды они разослали шестьсот телеграмм, где клиентам рекомендовалось купить некие акции, и шестьсот других телеграмм, настоятельно рекомендовавших другим клиентам продать те же акции.

– Да, я знаю этот трюк, – заметил я рассказчику.

– Это понятно, – кивнул он. – Но на следующий день они отправили тем же людям новые телеграммы, советуя срочно закрыть все открытые позиции, а затем открыть новые позиции по другим акциям. Я спросил одного из хозяев фирмы: «Зачем вы все это делаете? Первую операцию еще можно объяснить, поскольку некоторые из клиентов обречены выиграть, хотя бы временно, даже если потом они все равно все проиграют. Но, рассылая телеграммы такого рода, вы их просто на корню режете. Что за идея?» А он отвечает: «Клиенты в любом случае потеряют свои деньги, что бы они ни покупали и что бы ни продавали, независимо от того, как, где и когда они это делают. И когда клиенты потеряют деньги, они перестанут быть моими клиентами. Поэтому мне нужно постараться как можно быстрее и полнее обчистить их, а потом искать новых клиентов!»

Что ж, должен честно признать, что деловая этика фирмы меня не интересовала. Я уже рассказывал, как был зол на заведение Теллера и как обрадовался, когда мне удалось с ним поквитаться. К этой фирме у меня не было таких чувств. В мои намерения не входило предоставлять им право играть от моего имени, и я не собирался следовать их советам и верить их вранью. Мне нужно было только одно: раздобыть побольше денег и вернуться в Нью-Йорк, где не нужно бояться, что полиция вдруг накроет лавочку, как это регулярно случалось с бакет-шопами, или налетит почтовое ведомство, арестует твои деньги и ты будешь считать, что тебе повезло, если года через полтора вернешь хотя бы восемь центов с каждого доллара.

Та к или иначе, я решил сполна воспользоваться теми преимуществами, которые может дать эта фирма игроку по сравнению с легальными брокерскими конторами. У меня было не так уж много денег для внесения залога, а такие полулегальные фирмы, естественно, были намного либеральнее в этом отношении, и у них на несколько сотен долларов можно было развернуться в гораздо большей мере.

Я зашел к ним и переговорил непосредственно с управляющим. Когда он узнал, что я бывалый спекулянт, что у меня были счета в брокерских домах – членах Нью-Йоркской фондовой биржи и что там я потерял все свои деньги, он тут же оставил попытки заверить меня, что, если я позволю им распоряжаться моими сбережениями, они вмиг сделают меня миллионером. Управляющий тут же решил, что я вечный неудачник, пристрастившийся к игре на биржевом телеграфе и продолжающий играть, несмотря на постоянные проигрыши. Такие, как я, служат источником постоянного дохода для брокеров – как для тех, кто пытается жульничать с вашими заявками, так и для тех, кто скромно довольствуется комиссионным вознаграждением.

Я объяснил менеджеру, что нуждаюсь в точном и своевременном исполнении моих торговых поручений, поскольку мне надоело получать от брокеров отчеты, в которых реальная цена покупки или продажи на полпункта, а то и на целый пункт отличается от цены, указанной на тикерной ленте.

Он дал мне слово чести, что они будут в точности выполнять все мои распоряжения. Я нужен им как клиент, и они покажут мне, что такое брокерские услуги высочайшего класса. У них работают лучшие мастера своего дела. Более того, их фирма как раз и знаменита точностью исполнения приказов. Они хотели бы сотрудничать со мной, чтобы показать, что такое классный брокераж. Если и бывает разница между ценой на ленте и ценой в брокерском отчете, то только в пользу клиента, хотя этого они, естественно, гарантировать не могут. Если я открою брокерский счет у них, то смогу покупать и продавать акции по цене биржевого телеграфа. В этом они абсолютно уверены.

Разумеется, с практической точки зрения все это означало, что тут я смогу торговать так же, как в бакет-шопах, то есть ориентируясь на последние котировки. Я не хотел выказывать своего нетерпения, поэтому сказал, что, скорее всего, сегодня счет открывать не стану, но дам знать, когда надумаю. Управляющий принялся уговаривать меня начать торговлю немедленно, поскольку на рынке складывается оптимальная для этого ситуация. Ситуация была действительно оптимальная – для них. Вялый рынок с мелкими колебаниями котировок – как раз то, что нужно, чтобы заманить клиента, а затем нажиться на нем, когда очередной всплеск цен съест маржу. Отделаться от менеджера было не так просто.

Я назвал ему свое имя и адрес и в тот же день начал получать телеграммы и письма, убеждающие меня купить акции, в отношении которых у них есть точная информация о предстоящем взлете курса на 50 пунктов за счет инсайдерской покупки.

А я в это время старался собрать всю возможную информацию о брокерских конторах подобного типа. Я утвердился в мысли, что единственным реальным способом разжиться хорошими деньгами в моем случае была успешная игра в таких конторах – если, конечно, я могу быть уверенным в том, что сумею вырвать выигрыш из их цепких лап.

Выяснив все, что было возможно, я открыл брокерские счета в трех фирмах. Потом снял маленький офис, имевший прямую телеграфную связь со всеми тремя конторами.

Играть я начал помаленьку, чтобы сразу же их не спугнуть. В целом у меня был положительный баланс, и они не замедлили уведомить меня, что ожидают от клиентов, имеющих с ними прямую телеграфную связь, настоящей, большой игры. Игроки вялые, не желающие рисковать, им были явно не по нутру. Брокерские фирмы рассчитывали, что чем активнее я буду играть, тем больше буду терять, и чем быстрее я прогорю, тем больше им достанется. Эта теория представляется вполне разумной, если принять во внимание, что им приходилось работать в основном с клиентами средней руки, а такие долго не живут – в финансовом смысле, конечно. Обанкротившийся клиент не может торговать и просто сходит со сцены. А клиент, ободранный только наполовину, может начать скулить, выдвигать обвинения и вообще создавать проблемы для бизнеса.

Кроме того, я установил контакты с местной фирмой, у которой была прямая телеграфная связь с нью-йоркским корреспондентом, зарегистрированным на Нью-Йоркской фондовой бирже. Я завел себе тикерный аппарат и начал осторожно торговать. Это было, как я уже говорил, очень похоже на торговлю в бакет-шопе, только все шло чуть медленнее.

В этой игре я мог выигрывать и выигрывал. Я не мог выигрывать десять раз из десяти, но в целом оставался в плюсе, и это продолжалось неделю за неделей. Я опять мог жить на широкую ногу, но всегда откладывал часть выигрышей, чтобы вернуться с Уолл-стрит с пачкой денег потолще. Потом протянул провода еще к двум конторам, доведя их общее число до пяти.

Случалось, что я ошибался в прогнозах и мои акции двигались не так, как им полагалось, то есть не в соответствии с их прежним поведением в аналогичных ситуациях, а в прямо противоположном направлении. Но при этом мои потери были невелики, ведь маржа была мизерной. Отношения с брокерами оставались достаточно дружелюбными. Их записи достигнутых мною результатов не всегда совпадали с моими, и разница всегда оказывалась в их пользу. Занятное совпадение, не так ли? Но я всегда отстаивал правильность своих записей, и обычно мне удавалось добиться своего. Они ведь все еще надеялись вернуть себе все то, что я у них выигрывал. Думаю, они рассматривали мои выигрыши как любезно предоставленные мне временные ссуды.

Честности и благородства от них, разумеется, ждать не приходилось – ведь они не желали ограничиваться комиссионным вознаграждением, как обычные брокерские фирмы, и старались выжимать деньги из клиентов всеми правдами и неправдами.

Поскольку для мелких игроков азартная игра на бирже рано или поздно заканчивается полным проигрышем, большинство контор законными методами помогают клиентам поскорее разориться. Старый, как мир, принцип бизнеса «Стриги клиентов и богатей» этим жуликам, похоже, был не знаком, и они не гнушались чистой воды мошенничества. Эти конторы и меня несколько раз пытались надуть. Пару ударов такого рода я пропустил, потому что не ожидал ничего подобного и был недостаточно внимателен. Причем нельзя сказать, что я их спровоцировал. Я все делал как обычно, а они пытались ставить мне палки в колеса. Я обвинял их в нечистоплотности, если не в чем-то похуже, но они все отрицали, и в итоге я возвращался к обычной игре. Прелесть отношений с шулерами состоит в том, что они не таят на тебя зла, когда ловишь их за руку – лишь бы ты не переставал с ними играть. И ради этого они готовы на любые компромиссы. Какое великодушие!