Там, где нас. Непутёвые-путевые очерки

Афроамериканка, на первый взгляд очень напоминающая негритянку, синими одноразовыми перчатками фасует нас по ячейкам.

Мы послушны и улыбчивы, как проштрафившиеся гейши.

Мексиканские лица в таможенных будках серьёзны, их взгляды придирчивы. Похоже, «а кукарачу» нам тут петь не собираются.

Пропетляв длинными змеевиками, вытягиваемся шеренгой, и нас обнюхивают… Жизнерадостная собачка трёх вершков росточку, с весёлыми глазками и задорным хвостиком заставляет бледнеть даже самых крепких.

С женой мы общаемся исключительно шёпотом, скашивая рты и пряча взгляды. Боимся привлечь внимание.

– Жучку, – шепчу, – видишь?

– Угу.

– Если сядет рядом, падай лицом вниз и руки за голову, иначе пристрелят.

– Угу.

– И широко расставляй ноги, они это любят.

Однако нам везёт. Седая сухопарая старушка в очках пахнет вкуснее. От неё тянет чем-то вяленым, и собачка, приветливо виляя хвостиком, усаживается под её плиссированной юбкой, чем вызывает предобморочный старческий хрип и медленное оседание.

Когда старушку уводят, глаза у той печальные. У собачки же – напротив.

Так уж случилось, что людей в форме я не люблю и в присутствии наделённого полномочием чувствую себя несколько обделённым.

А от обделённости до обделанности, как известно, один окрик.

– Паспорта у меня, – шепчу я жене. – Иди и ничего не бойся.

– Угу.

– Молчи! Следи за мной. Упаду – падай рядом.

Подходим к будке. Отдаю паспорта. Таможенник пронзает меня косым взором, и я готов признаться ему в чём угодно.

В уме уже проклёвываются спасительные фразы: «Нихт шисен! Их капитулирен». Однако меня, как ни странно, пропускают.

Окрылённый, я бросаюсь к чемоданам. Хватаю и бегу.

– Стой! – кричит в спину жена.

Кричит по-русски!!!

«Боже! Она нас выдала!» – проносится в голове, и я замечаю, как меня подманивают пальцем.

«Ну вот и отдохнули…»

Улыбчивый таможенник смотрит в упор. Манит.

Озираюсь.

– Меня?

Тот кивает. Я не двигаюсь.

– Меня? – снова тычу себе в грудь.

Кивает.

Всё ещё надеясь на недоразумение, продолжаю озираться и вопрошать. Тогда он вразвалочку направляется ко мне, а я, повинно уронив голову, двигаюсь ему навстречу.

Таможенник мне что-то говорит, жестами чего-то требует, и я отдаю ему всё: авиабилеты, паспорта, кошелёк, записную книжку…

Всё это я сую в его протянутые ладони.

Когда же он пытается вернуть мне вещи назад, я качаю пальцем, дескать, шалишь, не приму, – и, торопливо сняв часы, укладываю их поверх остального. После чего принимаюсь выворачивать карманы…

Тогда меня отводят в сторону.

Теперь их двое. Один спрашивает, другой слушает.

Оказывается, им нужна лишь эта дрянная декларация.

Распихивая вещи по карманам, я со всем соглашаюсь.

Жена подсказывает мне в плечо.

– Фрукты? – спрашивает таможенник.

– Йес, – отвечаю я, отчаянно улыбаясь страшной заискивающей улыбкой.

– Овощи?

– Йес!

– Ядохимикаты?

– Йес!

– Где?

– Йес!

– Скажи ему уже «нет»! – шепчет в плечо жена. – Будь мужчиной и хоть раз скажи «нет».

– Вы приехали на отдых?

– Ноу!