Кому-то и полынь сладка

– Прогуляюсь по Синсайбаси[49 - Синсайбаси – торговая улица, пересекающая Осаку с севера на юг; там находилось множество модных лавок и фешенебельных магазинов.], а потом поеду домой.

– Если вы вернетесь раньше, чем я, распорядитесь, чтобы кто-нибудь встретил меня на станции часов в одиннадцать, ладно? Впрочем, я еще позвоню.

– Хорошо.

Канамэ остановил проезжавший мимо «форд»[50 - В двадцатые годы прошлого века японская автомобильная промышленность делала лишь первые шаги, и в качестве такси использовались по преимуществу импортные автомобили.] новой модели и, подождав, пока жена устроится на сиденье, снова нырнул в толпу.

4

Милый Хироси!

Надеюсь, твои экзамены уже позади. А когда начинаются каникулы? Я хочу подгадать свой приезд ко времени, когда ты будешь свободен от классов.

Что же все-таки привезти тебе в подарок? Ты заказывал собаку кантонской породы[51 - Имеется в виду порода чау-чау.], но здесь, сколько я ни спрашивал, таких нет. Можно подумать, будто Шанхай и Кантон находятся не в разных концах одной страны, а в двух разных государствах. Не привезти ли тебе взамен борзую? Эта порода очень популярна в здешних краях. Думаю, ты представляешь себе, о чем идет речь, но на всякий случай посылаю фотографию.

Кстати, может быть, тебе хочется фотоаппарат? Как насчет маленького «Патэ»? Напиши, что лучше: фотоаппарат или собака?

Передай папе, что я везу ему обещанное собрание сказок «Арабские ночи»[52 - Название, под которым в Англии, а затем и в Японии стал известен свод сказок «Тысяча и одна ночь».], – мне удалось-таки найти его в магазине «Келли и Уолш»[53 - «Келли и Уолш» (“Kelly & Walsh”) – название книжного магазина, расположенного на территории Шанхайского международного сеттльмента и специализировавшегося на продаже англоязычных печатных изданий.]. Это издание предназначено для взрослых, в отличие от известной тебе детской книжки с таким же названием.

Твоей маме я приготовил в подарок два отреза на оби[54 - Оби – широкий длинный пояс, который носят с кимоно.]– камку и камлот. Поскольку, выбирая их, я полагался на свой вкус, не исключено, что она снова будет меня бранить. Скажи ей, что покупка этих тканей доставила мне даже больше хлопот, чем поиск собаки для тебя.

Багажа у меня набирается целый воз, если же со мной будет еще и собака, я извещу вас телеграммой, чтобы кто-нибудь приехал меня встретить. Мой корабль «Шанхай-мару» прибывает в Кобэ 26-го числа.

Твой дядя

Хидэо Таканацу

В назначенный день, около двенадцати, Хироси примчался в порт вместе с отцом.

– А где же собака, дядя? – выпалил мальчик, едва они отыскали каюту Таканацу.

– Собака? Ее здесь нет, она едет отдельно.

Таканацу в светлом твидовом пиджаке, мышиного цвета спортивном свитере и того же оттенка фланелевых брюках сновал по тесной каюте, собирая свой багаж. При этом он то и дело прерывался, чтобы подымить сигарой, создавая вокруг себя ощущение еще большей суеты.

– Экая прорва у тебя вещей! – заметил Канамэ. – Как долго ты собираешься у нас пробыть?

– Дней пять или шесть. В этот раз у меня есть еще кое-какие дела в Токио.

– А это что такое?

– Шаосинское вино многолетней выдержки. Если хочешь, возьми себе бутылку.

– Мелкие свертки мог бы забрать «дедуся», наш старый слуга. Он дожидается внизу. Давай я его кликну.

– А как же собака, папочка? Мы ведь договорились, что «дедуся» займется собакой.

– Не волнуйся, это очень смирный пес, – успокоил мальчика Таканацу. – Ты и сам отлично справишься.

– А он меня не укусит?

– Конечно, нет. Его совершенно невозможно вывести из себя. Как только вы познакомитесь, он сразу бросится к тебе и станет ласкаться.

– А как его зовут?

– Линди, сокращенное от Линдберга[55 - Линдберг, Чарльз (1902–1974) – американский летчик; в 1927 г. совершил в одиночку первый в мире трансатлантический перелет по маршруту Нью-Йорк – Париж.]. Эффектная кличка, не правда ли?

– Вы сами ее придумали?

– Нет, один европейский господин, его бывший хозяин.

– Послушай, Хироси, – прервал Канамэ не в меру разговорчивого сына. – Ступай-ка вниз и позови «дедусю». Одному стюарду тут явно не управиться.

– Энергия так и брызжет из него, – улыбнулся Таканацу, глядя вслед выбежавшему за дверь мальчику, и принялся вытаскивать из-под койки объемистый и тяжелый с виду тюк.

– Да, он резв, как всякий ребенок, но последнее время я замечаю в нем какую-то нервность. Он ничего тебе не писал?

– Да нет, ничего особенного.

– Думаю, его опасения пока еще не приняли отчетливой формы. К тому же ребенку не так-то просто выразить свои чувства словами…

– Правда, с некоторых пор письма от него стали приходить чаще. Возможно, это признак какого-то душевного неблагополучия… Уф, ну теперь, кажется, вс?, – с облегчением вздохнул Таканацу и, присев на краешек койки, впервые за все это время от души раскурил сигару. – Ты так еще и не поговорил с ним?

– Нет.

– Прости, но я отказываюсь тебя понимать. Впрочем, моя точка зрения тебе известна.

– Если бы Хироси задал мне какой-нибудь вопрос, я бы честно объяснил ему все как есть.

– Инициативу должен проявить отец. Неужели ты не понимаешь, что ребенку трудно первым заговорить на эту тему?

– Потому-то дело у нас и не движется.

– Это никуда не годится, честное слово… Рано или поздно тебе все равно придется сказать Хироси правду. Так не лучше ли вместо того, чтобы дотягивать до последнего и делать это вдруг, с наскока, исподволь подготовить мальчика к грядущим переменам, дав ему возможность свыкнуться с новой ситуацией?

– Он и так уже о многом догадывается. Ни я, ни Мисако впрямую ничего ему не говорили, но некоторые вещи трудно утаить от его глаз, как ни старайся. Мне кажется, он понимает, что? между нами может произойти.

– Значит, тем более важно с ним поговорить. Пока вы молчите, он пытается собственными силами разобраться в происходящем и, конечно же, воображает самое худшее. Отсюда и его возбужденное состояние… Поставь себя на его место. Предположим, тебя беспокоит, что ты не сможешь видеться с матерью, и тут тебе объясняют, что это совсем не так. Разве после этого у тебя не свалится камень с души?

– Да, мне это тоже приходило в голову. Но пойми и меня: мне жаль причинять мальчику боль. Поэтому я все медлю и откладываю разговор с ним…

– Скорее всего, боль окажется не настолько сильной, как ты опасаешься. Дети, знаешь ли, совсем не такие хрупкие, беспомощные существа, какими мы их себе рисуем. Ты подходишь к Хироси со своими взрослыми мерками и боишься его огорчить. А ведь он уже далеко не младенец и способен выдержать этот удар. Главное – как следует все ему растолковать. Уверяю тебя, он поймет и найдет в себе силы смириться с неизбежным.

– Да, конечно. В общем-то, я и сам пытаюсь так рассуждать.

По правде говоря, приезд двоюродного брата вызывал у Канамэ двоякое чувство: и радости, и досады одновременно. Слабохарактерный по натуре, он привык откладывать всякое неприятное дело на потом, пока обстоятельства не припрут его к стенке, и втайне надеялся, что появление Таканацу заставит его преодолеть себя, подтолкнет в нужную сторону и все наконец образуется. Но стоило ему увидеть брата и начать с ним этот разговор, как проблемы, маячившие где-то в отдалении, сразу же вплотную обступили его, и на место ожидаемого энтузиазма пришли растерянность и страх.

– Какие у тебя на сегодня планы? – спросил он Таканацу, стараясь сменить тему. – Поедем отсюда к нам?