Снег

Осборн снова взглянул на Страффорда, почти неуловимо покачав головой.

– Думаю, именно это и пытается выяснить помощник инспектора Страффорда, – сказал он жене, чрезмерно повысив голос, но затем смягчил тон: – Будешь чаю, моя дорогая?

Она покачала головой, и по-прежнему храня всё то же ошеломлённое выражение лица, развернулась и побрела прочь, выйдя через ту же дверь; её руки так и оставались сцепленными на талии, а локти – прижатыми к бокам, как будто она боялась упасть и должна была специальным образом поддерживать своё туловище в вертикальном положении.

– Она думает, что это был несчастный случай, – тихо объяснил Осборн, когда она ушла. – Не видел смысла её просвещать – скоро она и так узнает правду.

Он раздал кружки с чаем, оставив целую себе.

– Ночью кто-нибудь что-нибудь слышал? – спросил сержант Дженкинс.

Полковник Осборн посмотрел на него с некоторым неудовольствием. Его, похоже, удивляло, что человек явно из нижних чинов думает, будто имеет право подавать голос, не спросив предварительно дозволения у старшего по званию.

– Что ж, конкретно я ничего не слышал, – сказал он коротко. – Полагаю, что-то мог услышать Доминик. Доминик – это мой сын.

– А как насчёт остальных домашних? – не сдавался Дженкинс.

– Насколько мне известно, никто ничего не слышал, – сухо ответил полковник, уставившись в кружку.

– И где он сейчас, ваш сын? – спросил Страффорд.

– Пошёл выгуливать собаку, – сказал Осборн. Выражение его лица говорило о том, что даже для него это прозвучало по меньшей мере неуместно. Здесь лежит мертвец – а тут какая-то собака, которую нужно выгулять.

– Сколько человек было в доме прошлой ночью? – спросил Страффорд.

Осборн поднял глаза вверх и зашевелил губами, молча пересчитывая.

– Пятеро, – сказал он, – включая отца Тома. А ещё, конечно же, экономка. У неё есть своя комната, – кивнул он на пол, – на первом этаже.

– Так, значит, вы, ваша жена, ваш сын и отец Лоулесс.

– Верно.

– По моим подсчётам это четверо. Вы сказали, что вас было пятеро, не считая экономки?

– А моя дочь, разве я не упомянул о ней? Лэтти. – Что-то мимолётно промелькнуло у него на лице, словно тень облака, скользнувшая по склону холма в ветреный день. – Правда, вряд ли она что-нибудь слышала. Она спит очень крепко. На самом деле, кажется, она только и делает, что спит. Ей семнадцать, – добавил он, как будто это объясняло не только сонливость девушки, но и многое другое.

– Где она сейчас? – спросил Страффорд. Полковник Осборн сделал глоток из кружки и скривился то ли от вкуса чая (настолько крепкого, что почти чёрного на вид), то ли от мысли о дочери, инспектор так и не определил. Положил обе ладони перед собой на стол и поднялся на ноги.

– Я хотел бы взглянуть на комнату, где этой ночью спал отец Лоулесс, – сказал он.

Дженкинс тоже встал. Полковник Осборн остался сидеть, глядя на них, и его манера поведения, до сих пор оживлённая и скептическая, на мгновение дала трещину: он впервые показался неуверенным, уязвимым и испуганным.

– Это похоже на дурной сон, – повторил он. Затем почти умоляюще посмотрел на двух мужчин, стоящих над ним. – Полагаю, это пройдёт. Полагаю, скоро это начнёт казаться более чем реальным.

3

Полковник Осборн вывел детективов из кухни. Появился Гарри Холл, который теперь закуривал сигарету под прикрытием ладони.

– Отойдём на пару слов? – обратился он к Страффорду.

Детектив посмотрел на него и постарался не выказать неприязни. Не то чтобы она на что-то влияла: эти двое недолюбливали друг друга без особой причины и не позволяли этой нелюбви мешать совместной работе. Да и не настолько их заботили мысли друг о друге, чтобы по любому поводу вцепляться друг другу в глотки. Тем не менее напряжение между ними казалось ощутимым, и полковник Осборн нахмурился, с озадаченно-вопросительным выражением лица переводя взгляд с Гарри Холла на Страффорда и со Страффорда на Дженкинса.

– На пару слов? – переспросил Страффорд.

Гарри Холл не сказал больше ничего, а только развернулся и вышел из комнаты. Инспектор на мгновение помедлил, а затем двинулся следом.

В библиотеке Хендрикс вставлял в камеру новый рулон плёнки, а Уиллоуби в резиновых перчатках ползал на коленях у двери и вяло смахивал с ручки пыль мягкой собольей щёткой. Гарри Холл обеспокоенно затянулся сигаретой.

– Странное дело, – сказал он вполголоса.

– Думаете? Знаете, я и сам начал думать о чём-то подобном, – ответил Страффорд.

Гарри Холл только пожал плечами. Страффорда всегда озадачивало то, что его ирония так часто остаётся незамеченной.

– Его зарезали наверху, а он каким-то образом добрался сюда, – говорил Гарри Холл. – Полагаю, пытался спастись от того, кто на него напал. Предположительно, зашёл сюда, упал – к этому времени он уже потерял целое ведро крови – и лежал здесь, когда ему оттяпали причиндалы – яйца, хрен, всё хозяйство целиком. Которого мы, кстати говоря, не нашли. Должно быть, кто-то сохранил его на память. Чистый срез, нож был острый как бритва. Судя по всему, дело рук профессионала.

Он издал шипение, затянулся сигаретой и обернулся, чтобы посмотреть на труп. Страффорд рассеянно задался вопросом, сколько раз необходимо сделать кастрацию, чтобы тот, кто её проводил (кем бы он ни был), мог считаться профессионалом. Бывают ли вообще профессиональные кастраторы вне сферы животноводства?

– Как видите, – продолжал Гарри Холл, – кто-то привёл его в порядок. Кровь с пола смыли, но только после того, как она высохла. – Он усмехнулся. – Должно быть, работёнка была не из лёгких.

– И когда же эта работёнка могла завершиться?

Верзила пожал плечами. Ему наскучило не только это дело, но и работа вообще. До выхода на пенсию ему оставалось семь лет.

– Вероятно, первым делом с утра, – сказал он, – учитывая, что кровь засохла. Ковёр на лестнице тоже отмывали – на нём ещё остались пятна.

Несколько мгновений они стояли молча и разглядывали тело. Хендрикс сидел на подлокотнике стула с высокой спинкой, держа камеру на коленях. Его работа здесь завершилась, и он взял перерыв перед тем, как подняться на второй этаж, чтобы приняться за съёмку там. Из этих троих фотограф производил впечатление наиболее увлечённого своей работой, хотя в действительности, как знал Страффорд, был самым ленивым из всех.

Уиллоуби всё так же стоял на коленях у двери и отряхивал пыль. Он, как и двое других, понимал, что целостность места преступления безвозвратно нарушена и что их труд наверняка окажется пустой тратой времени. Впрочем, не то чтобы это его как-то волновало.

– Экономка, – сказал Страффорд, смахивая с глаз прядь волос. – Это, видимо, она прибралась – или, во всяком случае, приложила к этому все усилия.

Гарри Холл кивнул:

– Полагаю, по приказу полковника Пугала?

– Вы имеете в виду Осборна? – спросил Страффорд с призрачной улыбкой. – Вероятно. Слышал, старые солдаты не любят вида крови. Якобы пробуждает слишком много воспоминаний или что-то в этом роде.

Они снова замолчали, затем Гарри Холл подошёл на шаг ближе к сыщику и ещё сильнее понизил голос:

– Послушайте, Страффорд, плохо дело. Мёртвый священник в доме, доверху набитом проклятыми протестоидами! Что скажут газеты?

– Вероятно, то же самое, что и соседи, – рассеянно ответил Страффорд.

– Соседи?

– Что? А-а, полковник боится, что разразится скандал.