Такая игра

Усталость давала о себе знать и Данил, поднявшись на лежащий впереди взгорок, с удовольствием скинул надоевшую сумку и с хрустом потянулся, одновременно оглядываясь по сторонам. Ветерка, на который он подспудно рассчитывал, не было – он никак не мог привыкнуть к тому, что в Зоне климат особенный. Однако сильной жары уже не было. Глянув на часы, Данил особо и не удивился – время шло к вечеру. «Это ж я целый день тут провозился» – удивленно подумал он, разворачиваясь, чтобы посмотреть на проделанный путь. И удивился еще больше – он, оказывается, прошел совсем немного. Веранда, от которой он вышел утром, была как на ладони и даже лимузин был виден в деталях. «Этого не может быть» – думал он, вспоминая пройденный за сегодня путь – «я как минимум километр точно прополз. А может и больше. Опять местные шуточки? Или какая-нибудь рефракция, типа оазисов в пустыне, видимых за километры? Ладно, пес с ней, прошел и ладно».

Отвернувшись от веранды, Данил глянул вперед. Прямо перед ним, в каком-нибудь километре виднелись четыре зарытых в землю капонира. Площадка перед ними была выложена бетонными плитами, к которым справа подходила дорога, видимо идущая с карьера. Или на карьер, это как посмотреть. Сбоку притулился небольшой домик, даже скорее подсобка, покосившаяся, выбеленная солнцем, но, тем не менее, явно не рассыпающаяся. Данил вообще тут не видел ни одной гнилой доски. Ржавчина – да, была, но не гнильё. А значит и подсобка должна быть целой. А ней как минимум доски для костра. И возможность переночевать. Главное – добраться.

Наклонившись за сумкой, Данил с недоумением уставился на свое запястье, на котором, изрядно замызганная, все еще держалась повязка, выданная ему при проходе в Зону. Все казалось таким далеким и произошедшим когда-то давным-давно. Недолго думая, Данил стащил повязку с руки, и, привязав ее к вынутой из кармана гайке, запустил в сторону капониров. Красно-белая лента, хоть и короткая, была хорошо заметна на пожелтевшей земле и он, вскинув сумку на плечо, двинулся к ней. Второй бросок так же показал свободный путь, а вот с третьим уже не задалось. Гайка полетела несколько метров и вдруг, безо всяких видимых причин, просто зависла в воздухе, причем лента зависла вместе с ней. Самый кончик ленты, как показалось Данилу, слегка колебался. «Патока, что ли?» – подумал Данил, вспомнив прошлый опыт и аккуратно подбираясь поближе к зависшей гайке. Вынул еще парочку гаек и, связав их концы, чтобы получилась более длинная веревка, кинул одну вперед, не выпуская из рук второго конца. Метра через три гайка, преодолев некий невидимый предел, как будто завязла и стала медленно опускаться к земле. Потянув за второй конец, Данил с некоторым усилием вытянул гайку обратно и осторожно протянул руку вперед, поближе к невидимой границе, отмеченной им визуально. И действительно, в какой-то момент он почувствовал легкий ветерок, касающийся кончиков пальцев. «Точно, патока. Придется обходить».

С сожалением кинув взгляд на хвост гайки, болтающийся в каком-то полуметре от кончиков пальцев, Данил полез в сумку и, вытащив пару кусочков «медузы», кинул их вправо-влево, пытаясь определить границы ловушки. Влево кусок пролетел нормально, а вот справа завис в воздухе, как ни в чем не бывало. «Забавно» – подумал Данил, смещаясь влево – «значит, «медуза» с некоторыми ловушками совместима. Учтем»

«Патока» раскинулась достаточно широко и Данил, обходя ее, сделал достаточно широкую дугу, забирая к подсобке. К счастью, кроме «патоки», впереди больше ничего не было, и пройдя (а точнее – обойдя) ее, он оказался на краю бетонного плаца. Прямо перед ним возвышались капониры. Здоровые, метров под шесть, окантованные бетоном, присыпанные землей, с мощными стальными воротами. На первом, кроме цифры «1», красовалась надпись «ОГНЕОПАСНО», сделанная крупными красно-коричневыми буквами. Надпись была старая, полустертая, но читалась вполне свободно. На остальных воротах были только цифры, от двух до четырех.

Капониры, безусловно, заслуживали пристального внимания, но начать Данил решил с подсобки, держа в уме будущий ночлег. Дверь ее была полуоткрыта и он, кинув внутрь гайку для пущей безопасности, осторожно вошел внутрь. Но ничего интересного там не обнаружил. Стол, пара стульев, распахнутый шкаф с какими-то бумагами, заправленная койка. На окне даже сохранилась выгоревшая занавеска. Скорее всего, это была не подсобка, а караулка, для охранников капониров. Видно было, что здесь уже побывали, но, судя по всему, ничего особенного не нашли. А может и не искали. Но как место для ночлега подсобка вполне годилась. За ней, сквозь запыленное стекло, Данил увидел стоянку для машин, покосившуюся курилку и то, отчего его сердце учащенно забилось. Там, чуть в стороне от курилки, он разглядел, нечто, весьма напоминающее колонку для воды. Возле нее, наполовину закрывая её, стоял какой-то здоровый ящик зеленого цвета, но было очень похоже именно на колонку. Еле сдерживая себя, Данил выскочил из подсобки, на ходу доставая гайку и приготовившись проверить путь. «Только бы без ловушек» – лихорадочно думал он, глядя на колонку из-за угла подсобки (с этого ракурса сомнений не оставалось) и примериваясь для броска. Все прошло благополучно и спустя минуту Данил, отбросив в сторону пустой ящик, благоговейно смотрел на поржавевший рычаг. Боясь поверить в удачу, он осторожно тронул его вниз. Однако рычаг, основательно заржавевший за долгие годы, и не думал поддаваться. Данил несколько минут прыгал вокруг него, пробуя то одно, то другое, чтобы стронуть рычаг с места. Он даже с досады двинул по нему ногой, но ничего, кроме отшибленной пятки, не добился.

«Вот засада» – подумал он, оглядываясь вокруг в поисках того, чем можно было бы по нему стукнуть. Но ничего подходящего рядом не наблюдалось. Только ящик. Немного подумав, Данил поставил ящик на «попа», приподнял его и резко опустил вниз, рассчитывая попасть в край рычага. Именно рассчитывая, поскольку самого рычага он из-за размеров ящика не видел. Однако первый блин вышел комом, поскольку попал Данил не по рычагу, а по краю колонки и с трудом удержал норовивший вырваться из рук ящик. Вторая попытка оказалась более удачной – по рычагу он попал, но видимого эффекта это не дало. Данил попробовал еще раз, потом еще, а потом, остервенев от неудачи, принялся долбить ящиком по колонке, не обращая внимания на вибрацию и отдачу. И в какой-то момент он – нет, не увидел, а скорее нутром почувствовал, что рычаг стронулся. Чуть-чуть, на какой-то миллиметр, но стронулся. Отпустив ящик, он дал себе немного передохнуть и продолжил, стараясь попадать точно по краю, не обращая внимания на занозы и ссадины. Когда рычаг дошел примерно до середины, Данил, отставив ящик, попытался нажать на рычаг руками, добавив к усилию весь свой вес. Рычаг не двинулся и тогда он рванул его вверх. Это дало результат, и рычаг чуть поднялся. Тогда Данил, вспомнив старый совет, принялся раскачивать рычаг то вверх, то вниз. Руки срывались и тогда он, сняв с себя жилетку, обернул ею рычаг и продолжил, чувствуя, что амплитуда рычага становится все больше. В какой-то момент рычаг вдруг резко провалился вниз и Данил, не ожидавший этого, чуть не упал. Но это был единственный успех. Воды не было. Он несколько минут постоял возле нее, глядя на землю и втайне надеясь на чудо, но так ничего и не дождался. «Вот сука!» – неожиданно взъярился Данил и с досады пнул колонку ногой, вымещая на нее всю свою злость. И вздрогнул от неожиданно раздавшегося щелчка. Но оказалось, что это рычаг от толчка просто вернулся на место. Данил, отходя от внезапного холодка, пробежавшего по спине, посмотрел на колонку и скорее по инерции, чем надеясь на удачный исход, снова нажал на рычаг. Тот с усилием вновь пошел вниз, но на этот раз Данилу послышалось легкое шипение. Он минуту подождал, но больше ничего не происходило. Шипение пропало, и он отпустил рычаг, отрешенно наблюдая, как тот медленно возвращается на место. Потом снова нажал. На этот раз шипение было более продолжительным, и, кроме того, Данилу послышалось бульканье. Тогда он, не решаясь до конца поверить, стал опускать и поднимать рычаг, прислушиваясь к раздающимся звукам. Бульканье стало громче, пару раз ему послышался шум текущей воды, но самой воды не было. Но он продолжал качать, делая паузы только для того, чтобы отдохнули уставшие руки. И в какой-то момент, когда он уже почти отчаялся, на ноги ему хлынул поток воды, ржавой, холодной, но воды. Отскочив от неожиданности в сторону, он нажал на рычаг и, не обращая внимания на ржавчину, принялся жадно пить. Водичка на вкус была так себе, но Данилу она казалась самой вкусной на земле.

Утолив первую жажду, Данил пустил воду и стал ждать, пока сойдет ржавчина. На крайний случай, конечно, сойдет и эта, но лучше попробовать слить. Вдруг получится. И действительно, спустя несколько минут вода из темно-коричневой стала бежевой, в потом и вовсе стала почти прозрачной. Данил, наклонившись к колонке, стал пить, уже неторопливо, сознательно наполняя желудок водой. Не еда конечно, но лучше чем ничего. Напившись, он открыл сумку, вытащил оттуда бутылку, которую в свое время сунул в сумку и наполнил ее по самую пробку. Не то, чтобы он заранее готовился к такому варианту, скорее, сказалась привычка не мусорить где попало. Так что бутылку он убирал чисто автоматически, а оно вон как пригодилось

Вернувшись в подсобку, Данил для проформы несколько раз провел руками по одеялу, стряхивая мусор. Одеяло, несмотря на прошедшее время, выглядело вполне приличным. Подушка, правда, отсутствовала. Подумав, Данил вынул из шкафа несколько папок и кинул их в изголовье – все лучше, чем ничего. Рядом пристроил сумку, вышел и уселся на крыльцо. Спать, несмотря на усталость, не хотелось. Солнце уже висело над самым горизонтом, но было еще достаточно светло.

Посидев несколько минут, он поднялся, вынул гайку и пошел вдоль капониров, не столько из-за желания найти что-либо, сколько из праздного любопытства. Плац оказал чистым, безо всяких ловушек и неожиданностей. В первый капонир Данил даже не стал заглядывать, поскольку ни бензин, ни солярка, ни ГСМ его совершенно не интересовали. К тому же на двери, вделанной в ворота, висел солидный замок. А вот на втором капонире замок отсутствовал и Данил, не без внутреннего сопротивления осторожно потянул за ручку, одновременно прижимаясь к воротам. Но ничего особенного не произошло, кроме того, что дверь оказалась подпружинена и пришлось прикладывать значительное усилие. Какое-то время он просто стоял, прислушиваясь к окружающим звукам и пытаясь поймать внутренний ритм. Но все было тихо и спокойно. Тогда он, перехватив руку и не давая двери закрыться, переместился в сторону и осторожно заглянул внутрь. Света было мало, но все же Данил увидел, что капонир внутри пуст. Внутри стояли какие-то полуразобранные (или полусобранные) леса, недоделанные стеллажи, валялись доски, брусья – словом, ничего интересного. Следующий капонир оказался, на первый взгляд, гораздо интереснее. С трудом удерживая дверь от натяжения мощной пружины, Данил разглядел какие-то ящики, стоящими стройными штабелями, стеллажи , на которых виднелись очертания каких-то железок. Он заинтересованно шагнул внутрь, однако почти сразу же вынужден был открыть дверь, поскольку при закрытой двери в капонире ничего не было видно. Тратить спички, с учетом скудности их запаса, ему не хотелось. Выскочив наружу, он несколько минут оглядывался по сторонам, прикидывая, из чего бы сделать факел, потом хлопнул себя по лбу и кинулся в караулку. Достав из шкафа первую попавшуюся папку, он, не глядя, вырвал оттуда кипу листов и пошел обратно, на ходу скручивая листы в подходящие жгутики. Закрыв за собой дверь, он чиркнул спичкой, подождал, пока бумага разгорится и двинулся вглубь капонира, держа остальные жгуты наготове и ежась от холода.

Центральный штабель весь состоял из ящиков, аккуратно поставленных друг на друга, и достигал значительной высоты. По крайней мере, верхний край был выше головы Данила, а лезть на штабель при таком освещении ему не хотелось. Поэтому он пошел вглубь капонира, на ходу пытаясь прочесть маркировку и понять, что там внутри. Стеллажи справа от него были забиты такими же на вид ящиками, но только меньшего размера. Попытка вытащить один из них ни к чему не привела – ящик оказался неожиданно тяжелым и Данил пошел дальше, высматривая, не найдется ли хоть один открытый или хотя бы удобно лежащий.

Через пару метров он увидел то, что искал – два ящика, стоящих друг на друге сбоку от штабеля. Маркировка на крышке была еле видна, и Данил, не мудрствуя лукаво, просто откинул замки и поднял крышку. И грустно усмехнулся – в ящике лежали две круглые болванки конусообразной формы. Снаряды, скорее всего к танковым пушкам. А может, и не к танковым, сейчас это значение не имело. Тогда следовало предположить, что в меньших ящиках – патроны. Чтобы проверить эту догадку, Данил не стал доставать ящик, а просто, приложив значительное усилие, развернул его. И не ошибся: на боку ящика он увидел надпись «12,7 Б-32 170 шт.» Что такое «Б-32», Данил не знал, но все остальное секрета не составляло. Запалив следующий жгут, он тщательно затоптал догоревший – только пожара ему сейчас недоставало. И пошел к выходу, не тратя времени на осмотр всего капонира. Все это представляло чисто исследовательский интерес, тратить время на который у него не было ни сил, ни желания.

К последнему капониру Данил подходил уже больше по инерции, чем надеясь хоть что-то найти. «Горючка, патроны – в следующем, по идее, должно быть обмундирование. Или запчасти. Или что-нибудь в этом роде» – думал он, зябко поводя плечами – холод ангара давал о себе знать. Однако на двери последнего висел замок. Он зачем-то потрогал замок, потом подошел к створкам и попытался раздвинуть ворота руками. Ворота не поддались, то ли из-за солидной массы, то ли просто были закрыты изнутри. Данил даже на всякий случай нажал на кнопку открывании ворот, утопленной под козырьком сбоку. Как и следовало, ожидать, ворота не сдвинулись ни на йоту.

«Ну и черт с ним» – подумал он, разворачиваясь обратно. Выпитая вода уже давала о себе знать, и он торопливо пошел к караулке, высматривая подходящее место. Соваться между капонирами ему не хотелось, тем более без проверки. Зайдя за караулку и справив нужду, он застегнулся и с облегчением повернулся, чтобы идти спать. И замер: прямо перед ним на задней стене караулки висел классический пожарный щит, с двумя коническими ведрами, багром наискосок и ломом. Топора, правда, не было. Недолго думая, Данил снял со щита лом и почти бегом вернулся к капониру. С замком пришлось повозиться – это только в фильмах они разлетаются от одного удара. Но, в конце концов, он справился, отбросил в сторону искореженный замок и, запалив жгут, вошел внутрь.

Тут тоже в несколько рядов во всю длину капонира стояли стеллажи. Он практически угадал – на большинстве из них лежали какие-то железки, скорее всего, действительно запчасти. Он уже собрался уходить, как на стеллажах слева заметил какие-то картонные коробки. Причем достаточно много. Подсвечивая себе импровизированным факелом, он подошел к ним. Никакой маркировки на них не было, и он, пристроив факел чуть в стороне, вытащил одну. Она оказалось достаточно легкой и Данил, опустив ее на пол, решительно вскрыл упаковку. Внутри оказались пачки с какой-то крупой, однако, надорвав упаковку, он разочарованно покачал головой. Когда-то это был рис, но сейчас он был просто черным, то ли от времени, то ли от каких-то паразитов. Вскрыв еще пару пачек, он убедился, что весь рис в таком же состоянии, поднялся, взял факел и пошел вдоль стеллажей, наугад вытаскивая из коробок пачки и убеждаясь, что все испорчено. На последнем стеллаже его ждал сюрприз – внутри очередной коробки оказалась не крупа, а железные банки. Вытащив одну, он прочитал на этикетке – «Скумбрия пряного посола». «Сколько ж им лет» – думал он, вертя банку в руке « Они ж наверняка испортились. Да и банка вздутая». Про вздутые банки он помнил с детства, из какого-то фильма, где главный герой в подобной ситуации выкинул их, чтобы никто не отравился. Названия фильма он, конечно, забыл, но про банки – запомнил. «Если б еще мясо, а то – рыба. Ей точно трындец» – он с сожалением кинул банку обратно в коробку. Рыба оказалась и в двух других коробках, а вот в следующей оказалась тушенка. Какое-то время он стоял и глядел на банку, борясь с соблазном, пока не догорел очередной жгут. Зашипев от боли, он отбросил сгоревший кусок, торопливо зажег следующий и снова взял в руки банку. Она тоже была вздутая, но не так как рыбная, а значительно меньше. Решившись, он вытащил всю коробку и пошел к выходу, одновременно пытаясь следить, чтобы огонь не погас. Подтащив коробку к выходу, он подпер ею дверь, чтобы в капонир проникал хоть какой-то свет и пошел за следующей. Вытащив наружу три коробки, он закрыл дверь и принялся вынимать банки. Большинство были вздутыми, но перебрав все коробки, он нашел одну целую и две более-менее ровные. Прижимая их к себе, как какую-нибудь драгоценность, он вернулся к караулке, достал нож и осторожно вскрыл одну из банок. На вид содержимое банки не испортилось. Данил поднес ее к носу и принюхался. Пахло мясом. Данил, преодолевая соблазн немедленно слопать всю банку, отставил ее в сторону и пошел в тот капонир, где он видел доски. Выбрав несколько подходящих, он с помощью лома сломал их на подходящие куски и, надрав еще бумаги из папок, запалил костер. Сгорая от нетерпения, он дождался появление углей, аккуратно поставил на них открытую банку и стал ждать, холодея от мысли, что содержимое банки все-таки протухло. Но вопреки его опасениям, никаких подозрительных запахов он не услышал. Наоборот, в воздухе разнесся аромат теплого мяса и Данил только сейчас понял, насколько он проголодался. Дождавшись, пока все сало внутри растаяло и начало шипеть, он выхватил банку из огня и, не дожидаясь, пока она остынет, принялся есть, доставая куски то ножом, то просто руками.

На вкус это была обычная тушенка, которую он неоднократно ел в походах. Подчистив банку, он встал, дошел до колонки и запил мясо водой. Потом, тщательно затоптав костер, занес оставшиеся банки в караулку и разлегся на кровати, чувствуя, как его от сытости и усталости клонит в сон. Вообще, если забыть, что вокруг Зона, то можно было считать, что жизнь хороша. С этой мыслью он и заснул.

Глава 23

Проснулся Данил разом, от непонятного звука. Рывком поднялся и очумело помотал головой, пытаясь одновременно разлепить глаза и сообразить, где он и что случилось. Вроде бы нигде ничего не тряслось, никаких посторонних звуков слышно не было. Постепенно продрав глаза, он осторожно огляделся вокруг. Караулка стояла на месте, солнце вовсю светило, напоминая, что уже не раннее утро. Подойдя к окну, он выглянул наружу. Но и там царило полное благолепие, даже и не скажешь, что там полное опасностей место. Пожав плечами, он отодвинулся от окна и двинулся было к двери, как непонятный звук раздался снова. Данил на мгновение замер, потом глянул в направлении звука… и облегченно выдохнул. Папки, которые он давеча использовал вместо подушки, теперь лежали на полу. По крайней мере, две, а третья каким-то чудом держалась на самом краю.

«Блин, тут заикой станешь» – подумал он, собирая папки в кучку и перекладывая её на стол – «никаких нервов не хватит»

Окончательно стряхнув сонную одурь, Данил вышел из караулки, вкусно, с хрустом потянулся и, проведя рукой по лицу, направился к колонке.

Наскоро умывшись, он вернулся к караулке, и, надрав еще бумаги, запалил из остатков досок костер, достал припасенную банку консервов и принялся открывать, стараясь не порезаться. Сухие дрова занялись быстро, и он, не дожидаясь углей, просто пристроил открытую банку на доски, следя, чтобы она не опрокинулась. Дождавшись, пока тушенка нагреется, от аккуратно оттащил банку в сторону и усевшись на землю рядом с остатками костра – поскольку еще было не по-летнему прохладно – принялся есть, запивая водой. Покончив с банкой, он по привычке кинул ее в остатки костра и, подумав, направился к капониру, где он вчера оставил коробку. Порывшись в ней, он вытащил оттуда еще одну банку, а коробку, хозяйственно прикрыв, оттащил обратно, внутрь капонира, ежась при этом от холода. Поставив коробу, он огляделся в поисках еще чего-нибудь полезного, но ничего не обнаружил. Брать с собой крупы было глупо – готовить не в чем, а консервы у него уже были. Пожав плечами, он вышел из капонира и прикрыл за собой дверь, просунув в петли кусок металлической проволоки, примеченный им внутри. Он сам не мог себе объяснить, зачем он это сделал. Просто это казалось правильным. «Может, еще кому пригодится» – думал он, шагая к караулке – «а так целее будет». Хотя у него зрело смутное подозрение, что капонир так и простоит много лет с дверью, закрытой на проволочку. Замок-то был нетронут, а значит, тут практически никто не бывал.

Вернувшись к караулке, он поставил банку на землю, взял в руки сумку и, немного подумав, высыпал ее содержимое на бетон. Отложил в сторону две «медузы», «звездочку», добавил туда же несколько «восьмерок», «батарейки», пирамидку, еще какую-то штуку, похожую на странно перекрученную пластинку, которую Данил подобрал, пока ползал между шариками, добавил к ней предмет, весьма похожий на обычную губку, однако так и не вернувшую первоначальную форму после того, как он ее сжал. Отпечаток ладони, впрочем, тоже уже исчез, трансформировавшись во что-то неопределенной формы. Сгреб в общую кучу еще несколько предметов и посмотрел на то, что осталось. Осталось немного – на бетоне красовалась пара гаек. И все. Данил покопался по карманам жилетки и добавил к ним еще три штуки. Это был весь запас. Лент не осталось вообще. Несколько минут от сидел на корточках возле сиротливой кучки гаек, бездумно перебирая их пальцами и соображая, что же делать. Рассчитывать, что с таким запасом он сумеет благополучно выбраться отсюда, было по меньшей мере наивно. Уповать только на ритм тоже было опасно, тем более что он сам не до конца понял, что это и как им пользоваться. Допустим, «шарики» он обнаруживать научился. Но «шарик» тут не единственная «достопримечательность. На «патоку», он, например, не среагировал. Как и на ту хрень, благодаря которой он тут очутился. Нет, без гаек никак.

Он резко поднялся, и оставив хабар на бетоне, направился к караулке, на ходу вытаскивая нож. Единственно, чего он боялся – что занавеска от времени станет ветхой настолько, что просто расползется в его руках. Однако тревожился он напрасно – несмотря на кажущуюся ветхость, она оказалась вполне крепкой, и Данил довольно быстро нарезал ее на два десятка лент. Одна проблема была решена. Оставались гайки. Или что-то, их заменяющее. В караулке Данил ничего подходящего не нашел, кроме кучки скрепок в одном из ящиков стола. Нужно было искать где-то еще.

Сунув ленты в карман, Данил направился к тому капониру, где он видел строительные леса. Там наверняка должны были остаться либо гвозди – и судя по размеру лесов и стеллажей немаленькие – или просто подходящие обрезки деревяшек, которые можно будет использовать. Однако его ждало разочарование – ничего подобного он не обнаружил. Ни гвоздей, ни инструмента в капонире не было. Только частично готовые стеллажи, длинные куски досок и все. Ничего для него подходящего. Раздосадованный, он вышел из капонира и направился к месту, где оставил сумку. Потом внезапно остановился и, развернувшись, пошел к четвертому капониру. Подобрал лом, валявшийся возле двери, и решительно пошел к капониру с цифрой один. Горючка там или нет, но вариантов особых не было – а гайки были нужны. Замок, как и в первом случае, должного сопротивления не оказал. Поставив лом рядом с дверью, Данил не без внутреннего колебания осторожно потянул дверь на себя, тщательно принюхиваясь. Однако никакого подозрительного запаха Данил, к своему облегчению, не ощутил. Ни бензином, ни керосином не пахло. Пахло маслом, металлом и чем-то еще, неуловимо-знакомым. «Выветрился, наверное» – с облегчением подумал он, просовывая голову в дверь. И ничего не увидел. Дверь вела в импровизированный тамбур, выход из которого был где-то сбоку. Предусмотрительно сунув в дверь лом, он шагнул внутрь и повернул вправо, в проход, пытаясь разглядеть что-нибудь впереди. Но света, выбивавшегося из дверной щели, хватило ровно на то, чтобы разглядеть вереди еще одну дверь, по счастью простую, деревянную. Данил толкнул ее вперед и замер на пороге, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. Но увы, разглядеть толком ничего не получалось. Прямо перед собой он увидел смутные контуры стеллажа, а дальше все терялось во тьме. Огня он по понятным причинам, зажигать не решился, поскольку запах масла резко усилился. Выход был один – попытаться открыть ворота. Данил вернулся в тамбур, вытащил из двери лом и шагнул обратно. Капонир немедленно погрузился в полную темноту, но он, открыв дверь тамбура, уже шел к воротам, одной рукой придерживаясь за стену, а в другой держа лом и используя его вместо щупа. Было тяжело и неудобно, но это было лучше, чем вероятность вломиться в какую-нибудь железку. Стена тамбура быстро кончилась, и Данил переместился к самим воротам. Тут уже было полегче, поскольку снизу ворот виднелась слабая полоска, света, впрочем, не дававшая, но позволяющая оценить контуры ворот. Дойдя примерно до середины, он прислонил лом к воротам и принялся их ощупывать, ища механизм запирания. Где-то он слышал (или читал), что такие ворота при открывании механизма должны открываться сами, как раз на случай отключения электричества. Расчет был только на это, поскольку сдвинуть ворота руками было нереально.

Нащупав рукоятку механизма, Данил не без дрожи повернул его на себя, а потом с усилием опустил вниз. Механизм шел туго, со скрипом, но, тем не менее, шел и вскоре внизу что-то послушно щелкнуло. Однако ворота не шелохнулись. Он пару раз ткнулся в них плечом, но результат был смехотворный. Тогда он двинулся дальше вдоль ворот, прикидывая, что еще могло их держать. И почти тут же наткнулся на обыкновенный засов, правда, не сдвижной, а накидной, типа обыкновенного крючка, только гораздо мощнее. Холодея от мысли, что ворота все-таки сдвинулись и заклинили засов, он, нащупав петлю, осторожно потянул тяжелую пластину вверх. Вопреки ожиданиям, засов послушно откинулся, однако результат остался неизменен – ворота не открылись. В отчаянии Данил еще несколько раз толкнул ворота плечом, потом от души врезал ногой и длинно выругался, помянув и эту зону, и невезуху, и себя, полезшего в эту авантюру. Строителям капонира тоже досталось. Единственное, чего он добился – это того, что лом, ранее прислоненный к двери, от этих колебаний свалился вниз с жутким грохотом, заставив Данила подскочить и выпустить еще одну руладу, уже без конкретного адреса.

Успокоившись, Данил опустился на корточки и стал шарить по бетону, пытаясь нащупать упавший лом, пачкая при этом руки в чем-то маслянистом. Наконец, нащупав его, он подтянул лом к себе, поднялся и, развернув его плоским концом вниз, принялся бить туда, где виднелся край светлой полоски. Грохот стоял жуткий, но Данил все бил, стараясь попасть между воротами и порогом. Наконец ему повело и лом застрял в щели, чуть не вырвавшись из рук. Данил пару минут постоял, собираясь с силами, затем навалился на свободный конец всей своей массой. Несколько секунд ничего не происходило, потом внезапно воротина скрипнула и чуть-чуть подалась вперед. Полоска света слегка расширилась и Данил, воткнув лом под самый край, снова навалился на него, изо всех сил напрягая мышцы. Руки и спина дрожали в сумасшедшем напряжении, но ворота не двигались. Данил, уже теряя силы, был готов сдаться, как внизу раздался какой-то треск, лом сорвался с упора, и Данил чуть было по инерции не врезался в ворота. Вслед за этим половинка ворот медленно, с противным скрежетом, поползла наружу, действительно открываясь под собственным весом. Правда, инерции хватило лишь до половины, но и это уже была победа.

Данил выпустил из рук лом и пошатываясь уселся прямо у входа в капонир. Руки и плечи ощутимо болели после этого дикого напряжения, ноги дрожали и он уже второй раз пожалел, что не курит. Сигарета сейчас бы не помешала. Но сигареты не было, и поэтому он некоторое время просто сидел, бездумно глядя вперед. Наконец, придя в себя он поднялся и посмотрел, ради чего он так напрягался. Сейчас света было достаточно и он, заглянув внутрь, застыл в изумлении. Никакого склада ГСМ там не было и в помине. А в центре капонира красовался самый настоящий танк. И не просто танк, а легендарная «тридцатьчетверка». Уж ее-то он узнал сразу, благо насмотрелся на нее и в кино и в музее Советской Армии, в который его не раз водил отец. Самая настоящая «тридцатьчетверка», зеленого цвета, с номером на борту и с эмблемой гвардии. Одна гусеница, правда, отсутствовала. Покрутив головой, Данил увидел ее расстеленную на полу чуть в стороне. Люки у танка были открыты и Данил не удержался. В башню он не полез, а вот на место водителя забраться не преминул, ударившись с непривычки о крышку. Несколько минут посидел в водительском кресле, благоговейно касаясь рычагов и осматриваясь, насколько позволяло освещение. Но ничего интересного не обнаружил. Никаких личных вещей, ничего подходящего. Видимо, танк использовали тут в качестве учебного, поскольку ни снарядов, ни патронов Данил не увидел, хотя пулемет справа наличествовал. Он даже коснулся рукояток, едва дотянувшись с водительского кресла, но ничего нажимать не стал. Мало ли. Погладил на прощание холодную броню и стал выбираться, стараясь не удариться снова.

Выбравшись, он стал обходить танк по кругу, пытаясь найти то, ради чего он, собственно, сюда и забрался. Но ничего подходящего, увы, не было. Гаечные ключи на большой размер, два агрегата на козлах, опознанные Данилом как двигатели, траки, даже небольшой кран на колесиках. Не было только гаек. Сгодились бы и патроны к пулемету, но не было даже и их. В отчаянии Данил полез на танк, чтобы заглянуть в башню и тут на крышке моторного отделения обнаружил то, что искал. На расстеленной тряпочке рядком лежали два десятка гаек, достаточно крупных, но вполне подходящих. Видимо, отсюда что-то снимали, а на место поставить не успели. А гайки остались. Обрадованный, Данил сгреб их вместе с тряпкой. В карман они целиком не влезали, но все это были мелочи.

Осторожно спрыгнув с брони, Данил пошел к выходу, одновременно следя, чтобы гайки не рассыпались. На пороге он оглянулся и, неожиданно для себя, поклонился танку. Почему-то это показалось ему необходимым и правильным.

Снаружи ничего не изменилось и Данил поспешил к оставленной им куче. Солнце уже ощутимо жарило и надо было торопиться. Покидав хабар в сумку, он примостил сверху бутылку с водой и банку. Гайки он рассовал по карманам, предварительно привязав к ним пяток ленточек. Посмотрел вокруг, проверяя, не забыл ли чего, и, кинув прощальный взгляд на полуоткрытый капонир с танком, двинулся к краю площади.

Вообще-то ему надо было идти за капониры, строго между ними, но, вспомнив классическое произведение, он решил не рисковать. Тем более, что от края площадки шла укатанная дорога, причем примерно в нужном направлении. Кинув гайку, Данил двинулся по ней, насвистывая что-то из классики. Достаточно быстро он добрался до развилки и остановился в раздумьях. Ни одна из дорог не вела в нужном направлении, но правая, судя по всему, вела обратно к карьеру. Поэтому он двинулся по левой, пусть она и уводила его в сторону. Хотя он сомневался, что тут есть хоть одна дорога, ведущая прямо к цели. И подтверждение этого не заставило себя ждать. Сначала он услышал легкое… он даже не смог определить звук – то ли жужжание, то ли пощелкивание, то ли потрескивание. Слышалось оно впереди и на слух Данила, двигалось, пересекая дорогу как раз перед ним. Он мгновенно остановился и стал вглядываться вперед, одновременно прислушиваясь, не подскажет ли что-нибудь дремавший доселе ритм. Но ритм молчал, зато впереди ему удалось разглядеть нечто вроде смазанной полосы, тянущейся перед ним метрах в двадцати. Полоса эта на глазах густела, превращаясь в некоторое подобие странного тумана, пересекающего ему путь и, более того, заворачивающего ему за спину. Оглянувшись, он стал осторожно отступать обратно к развилке, одновременно прикидывая, не получится ли срезать прямо по полю. Теоретически это могло пройти, но примерный маршрут проходил слушком близко к этому туману. Получалось слишком рискованно, да и неизвестно было, на сколько этот туман тянется. Разумней было вернуться.

Однако вернуться получилось только к развилке. Пока Данил прикидывал шансы, полоса тумана уже почти отрезала его от капониров, все еще видимых вдали. Справа тоже ничего положительного не наблюдалось. Стена тумана стояла перед ним неким полукругом, отрезая путь вперед. Края этой полосы как будто упирались во что-то, невидимое глазу, но, по-видимому, вполне осязаемое. Временами по этой стене пробегали какие-то волны, кое-где туман сгущался, кое-где, наоборот, редел, иногда Данилу казалось, что он видит какие-то сполохи. А может и не казалось. Единственным положительным моментом быто то, что стена не двигалась, как будто преградить путь Данилу было ее главной и единственной целью. Мысленно плюнув, Данил развернулся и пошел направо, хотя это и сулило гораздо более длинный путь. Судя по всему, он не ошибся, и дорога действительно возвращала его к карьеру, пусть и несколько в стороне. Скорее всего, это и была та дорога, которую он видел с давешнего холма. Был шанс обойти скопление «шариков», через которое он пробирался вчера. Но этим надеждам сбыться было не суждено. Буквально через несколько шагов он почувствовал знакомое притяжение, сначала справа, потом и слева. Один из «шариков», судя по всему, расположился прямо на дороге. Лезть под них Данилу не хотелось и он, вернувшись назад, к развилке, уселся на землю и вытащил бутылку с водой. Сделав небольшой глоток, он убрал бутылку назад и, пристроив сумку рядом, настроился на долгое ожидание. Пробиваться сквозь «шарики» было нерационально, поскольку дорога вела обратно, а туман, по идее, должен был рассосаться со временем. Он же не висел здесь постоянно, а откуда-то появился. Значит, должен был и уйти. Надо было только дождаться.

Время текло медленно. Туман и не думал исчезать, все так же подмигивая Данилу сполохами и напрягая слух своими странными пощёлкиваниями. От нечего делать Данил полез по карманам жилетки, но ничего интересного там не обнаружил. Гайки, несколько кусочков медузы и соверен, про который он совсем забыл. Несколько минут он вертел его в руках, рассматривая профиль Георга и надпись по кругу. Монета как монета, по виду настоящий соверен, может даже и золотой. Он даже несколько раз подкинул его, загадывая то на орла, то на решку. Соверен исправно падал то одной стороной, то другой, подтверждая теорию вероятностей и ничем не выделяясь. Подкинув его в очередной раз, и в очередной раз не угадав, Данил вдруг замер. В голове крепло ощущение, что отсюда надо уходить, причем немедленно. Он не мог себе объяснить, откуда у него взялось такое ощущение, но оно было абсолютно ясным. Торопливо поднявшись, он, не глядя, сунул соверен в один из карманов и, держа в руке кусочки «медузы», двинулся по дороге прямо к «шарику». Привычно определил границы, кинул на всякий случай «медузу» и, опустившись на четвереньки, полез, стараясь держаться как можно левее. Пройдя «шарик», он оглянулся и увидел, что над тем местом, откуда он недавно ушел, движимый внутренним чутьем, курится легкий дымок. А может ему это только показалось, поскольку, как Данил не всматривался, снова увидеть этот дым он не смог. «Ну и пес с ним» – подумал он, отворачиваясь от развилки «выбираться отсюда надо». И пошел – а скорее пополз даже, сверяя свои ощущения, иногда разбрасывая гайки, иногда – «медузу». Хабара по пути попадалось меньше, но Данил его не брал, считая и не без оснований, что и этого хватит за глаза, а руки должны быть свободными. Исключение он сделал только ради очередной «медузы», голубой, которую тут же порезал на кусочки и пустил в дело.

Справедливости ради, «шариков» ему попадалось значительно меньше, чем давеча. И поэтому он продвигался значительно быстрее, правда, забирая все дальше к карьеру. Но свернуть никак не получалось. Краем глаза он видел дорогу, петлявшую неподалеку, но отойти от нее не мог. В какой-то момент он понял, что уже не ощущает притяжения «шариков» и облегченно вздохнув, решительно свернул влево, примерно ориентируюсь по солнцу и доставая гайки.Получалось, что, пытаясь выбраться, он забрал далеко вправо, практически вернувшись к карьеру, только с другой стороны. Полоса проклятого тумана осталась далеко в стороне, на грани видимости, но вполне различима. И даже всполохи никуда не делись, все также пробегая по серому полотнищу, поблескивая и посверкивая. Звуки, правда, сюда не долетали. Вокруг стояла полная тишина, не нарушаемая ничем – ни ветром, ни птицами, ни какими-то еще посторонними звуками.

Гайка, брошенная Данилом, пролетела нормально, но он, уже наученный горьким опытом, шел к ней аккуратно, прислушиваясь и глядя в оба. Он уже был сыт этой Зоной по горло, уже ничего его здесь не привлекало – ни зашкаливавший порой адреналин, ни перспектива сказочно разбогатеть, ни жажда познания. Хотелось только одного – чтобы это все поскорее закончилось и забылось как дурной сон. Но поскольку сном это, увы, не являлось, то надо было просто выбраться отсюда своими силами. Причем как можно скорее. С другой стороны, торопливость тут была неуместна. Можно было сгореть на раз-два. Фигурально сгореть, разумеется. А может и не фигурально, черт его знает эти ловушки. А значит, главное – это терпение и внимательность. Уж чему-чему, а терпению Данил на занятиях по дзё научился. Бесконечно повторяемые ката[19 - Ката – набор формальных упражнений в восточных единоборствах. Содержат набор движений и поз, мало применяемых в реальном бою, но необходимых для закрепления.] требовали прежде всего этого. Тем, кому надоедало бесконечно повторять одни и те же упражнения, высоко в искусстве боя не поднимались, оставаясь на уровне учеников, пусть даже и обладали достаточно высокими поясами.

За первой гайкой последовала вторая, потом еще одна. Пока все было тихо, ничего не нарушало тишины, только его дыхание и шорох одежды. Да сумка иногда колотилась о бок, отвлекая от дороги. Ритм мирно дремал внутри, ничем себя не проявляя, и Данил уже стал думать, что основные трудности позади, как следующая гайка, брошенная вперед, резко дернулась и, свернув вправо, врезалась в землю. Данил мгновенно остановился и стал вглядываться вперед. Но, ничего особенного не разглядев, осторожно двинулся вперед, держа наготове вторую гайку, и ориентируюсь на лежащую чуть в стороне ленту. Подойдя ближе, он увидел, что земля впереди как будто отполирована и имеет странный, едва различимый рисунок. Нечто подобное он видел, там возле детского сада. Кажется, это называлась «давилкой» Памятуя, что его самого тогда чуть в нее не втащило, Данил буквально по шажочку стал подбираться еще ближе, пытаясь определить контуры ловушки. Как только он подошел почти вплотную, немедленно проснулся ритм, указывающий на близость ловушки, но пока не опасный и легко контролируемый. Остановился он, когда на своем лице почувствовал едва ощутимый ветерок, тянущий от него к ловушке.

Увиденное впереди поразило Данила не меньше, чем стена с надписями. Или танк в капонире. Перед ним лежала задняя часть грузовой машины, плоская, как при виде сверху. Где-то там, впереди, угадывались контуры кабины, такой же плоской. В кузове, видимо, были какие-то вещи, а, может быть, ехали и люди. Выглядело все это как разноцветные пятна, неравномерно разбросанные по всему контуру кузова. Несколько таких же пятен виднелось сбоку. Данил смотрел на это как завороженный. Тогда, у детского сада, ловушка не показалась ему сколь-нибудь значимой. Ну подумаешь, упавший забор, эка невидаль. Но тут целая машина, немаленьких размеров – и размазанная в виде тонкого листа со всем своим содержимым. Мощь ловушки поражала. О том, что это могла быть своеобразная братская могила, Данил старался не думать.

Оторвавшись от машины, Данил тряхнул головой, словно отгоняя видение и принялся прикидывать границы ловушки. Как он и опасался, проходная гайка вновь уводила его в сторону этого проклятого холма с машинами и верандой. «Что же, мне так и ходить по кругу»– остервенело подумал он, кидая гайку значительно сильнее, чем следовало. Однако гайка пролетела нормально, только в конце Данилу показалось, что хвост несколько вильнул. Поскольку полной уверенности у него не было, то пришлось кидать еще одну, уже несколько ближе. Эта прошла нормально, и Данил с облегчением двинулся к ней. Уцепив гайку за хвост, он подтянул ее к себе и в задумчивости посмотрел на первую, лежащую метрах в пяти впереди. Гайка лежала нормально, хвост только немного закрутился, но в этом ничего необычного не было. Вот только идти к ней ему не хотелось. Он сам не понимал почему. В интуицию, посещающую перед смертельной опасностью, он верил слабо, хотя и читал об этом неоднократно. Беда в том, что в основном это была приключенческая литература, а значит, доверять полностью авторам в этом вопросе было нельзя. Данил и не доверял. Но тем не менее, внутри что-то мешало ему безоглядно шагнуть к ней. «Что я дурака-то валяю» – подумал он, поднимая руку с гайкой – «сейчас все выясним».

Полпути гайка пролетела нормально, потом, как будто на что-то наткнувшись, явно подпрыгнула и… полетела дальше, слегка вильнув хвостом, нормально долетела до земли и покатилась по ней, оставляя хвостом пыльный след. Данил молча смотрел ей вслед, не решаясь сделать шаг. Нечто подобное он уже видел, тогда, когда они с Сашкой спасались от тех парней. Теперь он точно вспомнил, что гайка в тот раз прыгала точно также. Просто в тот раз он не обратил на это внимания, сосредоточившись на конечном результате. Что это было и как он оказался у карьера – Данил не понимал, но одно он понимал твердо – там впереди ловушка, в которую соваться нельзя. «Может, оно и к лучшему» – подумал он, разворачиваясь в сторону от нее и прикидывая, куда бросить очередной маячок – «гайку только жалко». Гайки в нынешних условиях были на вес золота. Прикинув, где примерно прыгала последняя гайка, он, постояв несколько мгновений, решился и, опустившись на четвереньки, осторожно стал подбираться к кончику ленты, прислушиваясь к своим ощущениям. Но ритм предательски молчал, и оставалось полагаться только на то, что он правильно определил границу. Почти возле самой ленты Данил ощутил какое-то изменение ритма, но кончик был уже совсем рядом и он решив – была не была – протянул руку и, схватив конец ленты, потянул ее на себя. Как ему показалось, гайка шла с ощутимым сопротивлением, но, поскольку ничего не происходило, то Данил продолжал тянуть, и скоро вожделенная гайка была уже у него в руке. Не тратя времени, он откатился назад и поднявшись, кинул гайку в направлении предполагаемого движения, на этот раз не так далеко. Проследил глазами упавшую гайку, поднялся и сделал несколько шагов к ней. Поднялся и снова кинул, особо не задумываясь о направлении. И вновь угадал. Снова поднял и снова кинул.

Им стало овладевать какое-то странное раздражение. Надоело все, особенно это постоянное ползание в грязи при полной неопределенности, это постоянное хождение по кругу, эта непрерывное чувство настороженности. Да и сама Зона порядком надоела. Не было тут никакой экзотики, и ничего интересного не было. Стругацкие этот вопрос ловко обошли, а может и не знали вовсе. Зато Данил хлебал все это полной ложкой и никакой радости от этого не испытывал.

«Скорее все бы это закончилось» – думал он, механически передвигаясь от одной гайки к другой – «достало уже все». Он уже не обращал внимание ни на что – ни на окружающую обстановку, ни на хабар, по прежнему попадающийся ему навстречу, ни на пару ловушек, попавшихся у него на пути. Он даже не понял, что там было – просто, увидев, что одна гайка пропала, а вторая как-то странно отклонилась, просто изменил маршрут, чтобы их обойти. Механически, не думая. Мир сузился до полосы перед собой, и гайки, летящей вперед. Все остальное ушло на задний план, нимало не волнуя и не отвлекая.

Бросая очередную гайка, он успел заметить перед собой быстрый промельк ленты и внезапно ощутил сильный удар в живот. Боль была настолько резкой, что он, выронив сумку, схватился за место удара и согнулся, пытаясь вдохнуть воздуха и прийти в себя. Оторвав руку от живота, он поднес ее к глазам. Крови на руке не было, и Данил испытал ни с чем ни сравнимое облегчение. «Значит, не пуля» – думал он, пытаясь перевести дух и разогнуться. Первое удалось сравнительно легко, а вот второе – не очень. Мышцы живота ощутимо болели, словно по ним ударили палкой. Данил помнил эти ощущения еще по спаррингам, а поэтому ошибиться не мог.

Наконец разогнувшись, он посмотрел по сторонам, словно надеясь увидеть того, кто это сделал. Но вокруг по-прежнему стояла тишина, не нарушаемая никем и ничем. И, естественно, никого вокруг. Только та же выгоревшая земля и жара. Опустив глаза вниз, он увидел лежащую у его ног гайку. Механически подняв ее, он повертел ее в руке, недоумевая, когда же он ее успел уронить, и бросил вперед, внимательно смотря за ее полетом. Он успел только заметить, как лента, привязанная к ней, вдруг сделала странный кульбит, словно бы разворачиваясь. И тут же ощутил резкий удар по ноге. Машинально наклонившись, он потер ушибленное место и вновь обнаружил перед собой лежащую гайку, судя по всему, ту же самую. Подняв ее, он покрутил ее в руках и, чувствуя накипающую в душе ярость, с неожиданной силой швырнул гайку снова и сделал шаг вперед. Это его и спасло. Гайка, в очередной раз отскочив от невидимого препятствия, просвистела в считанных миллиметрах от лица, обдав его легким потоком воздуха и даже задев его лентой.

И тут его прорвало. Сорвав с себя сумку с хабаром, он швырнул ее в сторону невидимого препятствия (автоматически отметив, что она не отлетела, а глухо стукнувшись обо что-то, просто упала вниз) и, обращаясь к кому-то невидимому, но вполне осязаемому, заорал:

«Какого хрена вам нужно? Хабар ваш? Забирайте его нахрен, только оставьте меня в покое! Я сюда не рвался и ничего вашего мне нафиг не надо!! Подавитесь!!!» – С этими словами Данил, демонстративно сунув руки в карманы и внутренне кипя от ярости, развернулся, и не глядя, пошел прочь, продолжая про себя выкрикивать ругательства в лицо воображаемым хозяевам этого места. Его уже абсолютно не волновали ни ловушки, ни собственная судьба, вообще ничего. Все заслонило жгучее желание высказать в лицо все, что он думает об этой Зоне и Данил сполна пользовался моментом. При этом он продолжал шагать, не глядя ни по сторонам, ни вперед. Наступив в какой-то момент на некстати валявшийся камень, он развернулся и с наслаждением пнул его от всей души. Даже не посмотрев на результат, он продолжал шагать, уже сознательно высматривая что-нибудь подходящее. И тут же был вознагражден – возле хиленького кустика с голыми ветками валялся моток проволоки, невесть как сюда попавший. Данил подскочил к нему и изо всех сил поддал его ногой, вкладывая в удар всю свою злость.

Звук, раздавшийся следом, заставил его оцепенеть. Больше всего это походило на удар молотком по куску рельса – по крайней мере, по первому впечатлению. Все чувства вернулись мгновенно и Данил замер, внимательно прислушиваясь и осторожно оглядываясь по сторонам. Спина предательски похолодела, руки ощутимо подрагивали, но самое главное – вся злость исчезла, уступив место настороженности. «Чего это я разошелся» – думал Данил – «подумаешь, еще одна ловушка. Одной больше, одной меньше. Это, наверное, от жары» И действительно, голова ощутимо болела, хотелось пить. А еще рухнуть куда-нибудь в тенек и валяться там долго-долго. Он автоматически протянул руку к поясу, но сумки там не обнаружил. «Ах, да! Я ж ее там бросил». Он бросил взгляд на кустик, уже собираясь разворачиваться и идти обратно, как неожиданно заметил нечто, что заставило его поменять решение. А точнее, это был тот самый моток проволоки, который, по мнению Данила, должен был улететь неведомо куда после его удара. Но моток как ни в чем не бывало, лежал тут, в каком-нибудь метре от куста. Осторожно наклонившись, Данил протянул руку к мотку, напряженно прислушиваясь ко всем своим чувствам, а прежде всего к дремавшему внутри ритму. Ритм неуловимо изменился, когда Данил коснулся мотка, но суть этого изменения Данил понять не смог. Просто он стал чуточку другим, вот и все.

В очередной раз мысленно пожав плечами, Данил выпрямился и принялся рассматривать этот моток, держа его в руке перед собой. Моток проволоки этот предмет напоминал только на первый взгляд. Во-первых, сама проволока была странной – то блестящей, то матово-серой, а где и просто черной. К тому же она имела разное поперечное сечение – от плоского до многогранного, от круглого до треугольного. Во-вторых, хаотичным этот моток был только на первый взгляд. Если присмотреться, то возникало впечатление какой-то упорядоченности. Данил не смог сходу определить степень этой упорядоченности, но она, несомненно, была. В-третьих, этот «моток» имел весьма ощутимый вес, хотя Данил, когда пинал его, этого совершенно не почувствовал.

Он еще несколько минут покрутил его в руках, пытаясь понять, что это такое. Попытался сжать его, но моток оказался на удивление твердым и сжиматься не пожелал. Данил даже поскреб его пальцем, но тоже безрезультатно, потом потряс, непонятно зачем, и повинуясь какому-то внезапному наитию, щелкнул пальцами по одной из полосок. И едва не выпустил его из рук от неожиданности. Раздавшийся звук в точности соответствовал тому, что он слышал недавно – как будто молотком по рельсу. Данил машинально оглянулся, но вокруг никого не было. Звук, несомненно, издавал этот «моток». Хотя он и зарекся уже подбирать хабар, но это следовало забрать. Сашка ни о чем подобном не упоминал, но памятуя, что он рассказывал о пирамидке, это тоже могло оказаться чем-то ценным. И могло помочь Сашке выпутаться из его неприятностей. Если он жив, конечно…. Данил помотал головой, отгоняя неприятную мысль и, держа «моток» в руках, направился к сумке, валявшейся, как оказалось, всего метрах в пятнадцати. «Куда ж я ее суну?» – думал он, рассеяно смотря под ноги – «она же и так битком…»

Сумка, с которой Данил так по-варварски обошелся, на его удивление, даже не раскрылась. Она так и лежала на земле, клапаном вниз и Данил, боявшийся, что сейчас придется ползать по земле, собирая ее обратно, с облегчением вздохнул. Присев на корточки, он подтянул сумку к себе и, достав оттуда бутылку с водой, сделал несколько жадных глотков. Потом, прикинув количество остававшейся воды, наклонился и вылил немного себе на голову. Сразу же стало легче, как будто выключили горячую плиту, до этого висевшую прямо над головой. Закрутив пробку, Данил уселся на землю и принялся перебирать содержимое сумки, прикидывая, куда сунуть этот странный моток. Места особо не было и тогда он выгреб из сумки всякую мелочевку – батарейки, восьмерки и подобное – и стал распихивать их по карманам жилетки, заодно в очередной раз проверяя их содержимое. В одном из карманов он вновь наткнулся на соверен – и несколько минут крутил монету между пальцами, любуясь чеканным профилем Георга. Потом опомнился, сунул ее в нагрудный карман и решительно стал запихивать остальное, уже не разбираясь. Воткнул на освободившееся место моток, пристроил бутылку с остатками воды и, закинув сумку на плечо, решительно поднялся. Надо было выбираться.

Глянув на часы, он прикинул направление и решительно шагнул вперед, поднимая руку с гайкой. Внезапно по спине как будто провели мягкой кисточкой. Или пером. Ощущение было неожиданным и очень приятным. Данил машинально поежился и оглянулся. Вокруг по-прежнему никого и ничего не было. Глупо было думать, что кто-то незаметно подкрался к нему и погладил по спине. Скорее все это какое-то местное явление, а может быть и ловушка. Подумав так, Данил похолодел. Он вспомнил, чем у классиков закончилось заурядное касание паутины и, вполне возможно, этот эпизод они писали с натуры. Не все же они выдумали, в самом-то деле. Однако стоило ему сделать шаг вперед, как это чувство исчезло, словно и не было. Отогнав пришедшую было на ум паническую мыслишку, Данил прикинул, куда направить гайку, чтобы снова не получить в ответ, и бросил. К его удивлению, гайка пролетела, не встретив никакого сопротивления, как будто не она только что с упорством, достойным лучшего применения, отскакивала в него. Новый бросок также не принес сюрпризов, как, впрочем, и последующий. Словно и не было впереди никаких ловушек, никаких поганых сюрпризов. Прямо прогулка по парку в летний день.