Тетрадь с гоблинами

Снова магия. Как на том уроке истории. Чудесное наваждение, поток знания. Я узнавал о птице с каждой секундой все больше. Андрей спрятал электрошокер, он и сам поразился своему зверству, а вот меня поразило совсем другое.

– Это не тот Минувший, – прошептал я.

– Что? – переспросил Джек.

– Людей похитил не птиц.

В двадцати метрах от нас, где-то за поворотом, раздался звук удара электрошокером. Мы посмотрели на Андрея. Он стоял у стены и растерянно оглядывался.

– А где Саша? – спросил он.

Была тут. Теперь ее нет.

Да, мы ошибались.

Мы чертовски сильно ошибались.

* * *

Андрей накрыл курткой клетку с Минувшим. Он стыдился того, что дал волю эмоциям: об этом говорил его взгляд, устремленный в щели каменной кладки. Но я его не винил, и птиц – я был в этом уверен – тоже.

Мы прошли к тому месту, откуда слышали звук.

Саша исчезла.

– Что тебе известно? – Спросил у меня Джек.

– Это был не птиц, – сказал я.

– А кто?

– Послушайте. Все сложно. И я еще плохо во всем разбираюсь. Но мы поймали не того парня. Пошли по ложному следу. Вы можете мне не верить, но я… я… – о, придумал убойный аргумент, – я Любимец Шара.

Тут Джек схватился за волосы и громко закричал. Просто – “А-а-а!”. Потом, резко замолчав, уставился на нас круглыми глазами. Я глянул вниз – был ли слышен вопль прохожим? Джек развернулся, подошел к стене и закричал еще раз. После чего ударил по ней изо всей силы, разбив кулак в кровь.

– Ты что?! – Андрей подскочил к Джеку и принялся оттаскивать его от стены. Но тот ударил еще раз, швырнул электрошокер, оттолкнул Джека и изо всей силы пнул стену. Мужчины стали бороться. Я не знал, что делать. Не вмешиваться же – у меня своя миссия.

И вдруг все стало понятно. Как пить дать. Пропавших людей можно спасти. Не знаю, что придало мне этой уверенности – зрительный контакт с Шаром или вид Джека, поддавшегося влиянию таинственных сил. Я подошел к стене и приложил ладонь к серому камню.

– Я знаю, где ты, – сказал я. – Пожалуйста, успокойся.

Касаясь шершавой поверхности кончиками пальцев, я медленно шел и говорил:

– Мы не враги тебе. Отпусти их.

Я двигался медленно, кошачьей, как мне казалось, походкой. Потом остановился.

– Здесь. Ты отпустишь их на волю здесь.

– Что? – услышал я голос позади и обернулся. Андрей выглядел помятым, как почти все мои рубашки. Под левым глазом красовался фингал.

– Ничего. Джек пропал?

Он кивнул.

– Его засосало в стену. Просто, блин, засосало. Он ударил, и кулак вошел внутрь, и весь Джек вошел внутрь. Ты ведь знаешь, с чем мы имеем дело?

– Да.

– Расскажи, пожалуйста.

– В Древности этих Минувших называли Фелишок[35 - От древнеорвандских фели – жилище, обиталище, и шокуэ – объединяться.].

– Фелишок?

– Они жители домов… Вернее так. Не просто жители домов, но – часть их. Их, как бы это… Вот если бы дом был не домом, но живым существом. Это живое начало дома – его и воплощает Фелишок.

– Домовой?

– Нет. Домовой оберегает дом, он дух дома, его хранитель. И вообще, домовой – это сказки. А Фелишок – и есть дом. И он – не сказки. Когда говорят “живет в стенах дома”, то немного лукавят. Живут, все-таки, за их пределами. А этот Минувший живет внутри стен, и иногда тянет за собой других. Он питает дом, питает его людьми. – Я отвернулся от стены и от Андрея и посмотрел на Шар. – Почему – не знаю. Человек вряд ли способен понять дом. Древние орвандцы боялись Фелишок. У них были ритуалы, помогающие сохранить его покой. В награду он даровал людям чувство, которое мы называем: «Я дома».

Я повернулся и обнаружил, что Андрея рядом со мной больше нет.

* * *

Дождь начался без церемоний. Капли не посыпались одна за другой – небесную трубу прорвало целиком. Я промок в одно мгновение. В носках хлюпало. Но мне нужен был этот дождь. От древнего камня, намоченного дождем, поднимается особенный запах – в этом все дело. В нем зашифрован код вечности.

Вы знали, что не бывает разных дождей? Всегда и везде, во все времена идет один и тот же дождь. Поэтому мы испытываем ностальгию. Дождь, который вы видите за окном, видит и ваш любимый герой, и ваши предки, и вы сами, только в детстве или, наоборот, в будущем, когда бросите взгляд на фотографию правнука.

Дождь и ностальгия объединились с тем спокойствием, которым я вооружился в храме, окруженный средневековыми витражами. Чтобы вытащить людей, я должен ощутить собор. Признать его право быть живым.

Я стоял лицом к лицу с хтоническим чудовищем. Оно не походило на монстров из знакомых вам бестиариев. Если бы вы оказались рядом, вы бы сказали, что ничего не изменилось, что стена все такая же ровная, неподвижная, равнодушная. Но постой вы с минуту, ощутили бы присутствие. Взгляд тигра, дикий, первобытный, направленный в самое сердце.

Я вглядывался в собор, а собор изучал меня, как хищник, в чьих джунглях появился новый, доселе невиданный враг – непутевый школьник с таинственной связью с Шаром. Одно неловкое движение – и я присоединюсь к импульсивному Андрею, к миловидной Саше, к молчаливому Джеку и к другим людям, и окажусь в заточении.

Но у меня есть преимущество.

Мне помогает Шар.

Собор бы скрипел, если бы обладал голосом, пытался бы меня нащупать, если бы у него были щупальца, он нюхал бы меня огромным носом, клацал гигантскими зубами. Тихо, подумал я. Не делать лишних движений. Все хорошо, Дом. Это я, Дима Каноничкин. Я признаю твое величие. Всякий другой собор, каким бы красивым его ни построили, не будет таким, как ты. Я знаю, что ты, Фелишок, никогда не поселился бы в моей многоэтажке.

Я знал, что должен делать, знал, и пытался отогнать от себя страх, ведь ничего опаснее мне делать не приходилось. Я – Ригори. И доселе невиданные знания о Мире навязали мне план действий. Войти в эти стены, проникнуть в них, перестав быть Димой Каноничкиным. Я должен слиться с Собором, лишив себя личности, растворить себя в доме и, обнаружив тех, кто принадлежит к роду людей, вытащить их наружу.

Забери у меня все. Возьми на хранение. Мое лицо, маму, папу, Аннет, мое прошлое, забирай Рому (его, в принципе, можешь и не возвращать). Забери мое великолепное чувство юмора. Я сделал шаг. Спокойно. Это уже не я. Ты простоишь века. Тобой будут восхищаться. У тебя есть шпиль, центральный и боковой нефы, деамбулаторий. У тебя есть Фелишок. У тебя есть я. Я, который уже стоит у стены. Я, который и есть эти стены.

Протягиваю руку и не натыкаюсь на твердь. Ее не существует. Собор ревет, он чувствует присутствие чужака, но я справляюсь. Закрываю глаза. Мне не следует видеть, это не моя привилегия. Дима Каноничкин делает последний шаг. Темнота? Нет, нечто другое; состояние неисчерпаемого, бесконечного, абсолютно мира. Я – Дом. Я – собор. Я видел кровь. Видел историю. Слышал тысячи тысяч голосов.

Таким я и должен оставаться. Спокойным. Что меня взбудоражило, зачем я похитил тех, кто теперь, словно заноза, засел в моей каменной плоти? Они здесь. Я чувствую их, их мысли проникают в мои стены, и молят, и молят, и молят!..