50 книг с моей полки

(«Эстетика»[256 - См., Гегель, Г. «Эстетика» В 4-х Томах Том 1/ Георг Гегель. М., 1968 г. – 330 с.] Г. Гегель)

DANGER – это рецензия в чистом виде философская.

Если не интересно, лучше пропустить[257 - Предупреждение от автора: «Ну не все же мне романы «тискать»» ?.]

Г. Гегель в своем труде «Эстетика» открывает перед нами величественные образы мировой культуры, освещая и проникая глубоко внутрь искусства. Своей мыслью он препарирует нутро, освобождая искусство от всяких предрассудков и суждений, показывает объективный взгляд на культуру в целом. Гегель считает неблагоприятным исторический период своей эпохи для понимания искусства. Со временем как мы видим, в нашем современном мире понятие и развитие искусства претерпевает еще больший кризис, связанный с онаучиванием во всех сферах деятельности человека, глобальными проблемами современности и прочим.

«Мысль и рефлексия (в восприятии произведений искусства) обогнали художественное творчество, по этому наше время по своему общему состоянию неблагоприятно для искусства»[258 - Там же. С.18.]. Показывая в своем труде культуру во всей ее широте Гегель отступает от научной строгости ее исследования, обосновывая это тем, что искусство содержит помимо объективного, внутреннюю природу, достойную и необходимую для изучения и понимания. «Но задача философии искусства – не предписывать художникам, как им творить, а выяснить, что такое прекрасное и как оно появилось в существующих произведениях искусства; она не имеет никакого желания давать правила для художников».[259 - Там же. С.25.] Гегель создает собственную символику, основанную на понятиях идеи, абсолютного духа, истины и идеала, характеризуя всю культуру, именно как «идею прекрасного». Он берет за основу «Платоновскую идею», расширяя и освобождая ее от абстракции. Гегель осуществляет исследование идеи, как исходного пункта прекрасного и искусства в целом, он совершает объединение эмпирического подхода к искусству с точки зрения идей.

Рассуждая о мотивах, заставляющих человека творить и создавать художественные произведения, он выделяет главную идею, которая является объективной для всех временных этапов развития человечества, рассматривая ее, как присущую индивиду изначально: «Человек делает это для того, что бы в качестве свободного субъекта лишить этот мир неподатливой чуждости…».[260 - Там же. С.37.] Человек творит изначально внутри, но его творение необходимо выплеснуть наружу, то есть превратить в объект. Одним из помощников, ведущих к этому выражению, есть истина, которой необходимо вырваться из субъекта и воплотить себя в объект. Конечно, соответствие внутренней мысли лишь ради воплощения внешнего объекта ограничено с некоторой стороны, но такой взгляд на истину необходим, ведь благодаря такому подходу мы откидываем мифологические представления и встаем на путь научного прогресса. «Наша физическая жизнь и в еще большей мере мир наших духовных целей и интересов покоится на требовании, что бы мы объективно воплотили то, что сначала существует лишь объективно и внутренне, и что бы лишь в этом полном существовании мы нашли свое удовлетворение. Так содержание интересов и целей сначала существует лишь в односторонней форме субъективно, а односторонность есть ограничивающий предел, то этот недостаток обнаруживается как некое беспокойство, как боль, как нечто отрицательное, которое в качестве отрицательного должно снять с себя и тем самым устранить ощущаемый недостаток, преступить знаемый, мыслимый субъектом предел»[261 - Там же. С.104.].

Исследуя искусство, Гегель огромную роль уделяет идеалу, не идиллии, а именно идеалу в полном и самом высоком его проявлении, он приводит примеры. В искусстве голландских художников средних веков изображены люди, внешний вид которых непосредственно говорит об их тяжелой судьбе и жизненном пути, но они в этих картинах совершают абсолютно обыденный действия с чистой душой, которая просвечивается через их глаза. «Субъект остается верным самому себе: он отказывается от того чего его лишают; ему не только не дают достигнуть, преследуемых им целей, но он и сам отказывается от них и благодаря этому не теряет самого себя. Человек, потерпевший поражение от судьбы, может потерять свою жизнь, но не свободу. Эта внутренняя независимость и делает возможным для трагического героя сохранять и проявлять безмятежную ясность даже в самом страдании»[262 - Там же. С.167.]. Анализируя проблему «века героев», Гегель затрагивает проблематичные струны нашего современного общества, показывая отсутствие ответственности человека за общие поступки. Человек в современном обществе старается скинуть с себя как можно больше ответственности, оставляя себе лишь принцип, каждый сам за себя.

Характеризуя настоящее искусство, Гегель говорит о том изобилии разных внешних факторов для творчества, но малом количестве настоящих душевных драм, именно в их раскрытии стоит главная задача творца: «Главным является не внешний ход и смена событий, которые в качестве событий и историй исчерпывали бы собой содержание художественного произведения, а нравственное и духовное формирование и те великие движения души и характера, которые развиваются и развертываются через этот процесс формирования»[263 - Там же. С.225.].

Зачем тут Гегель, спросите вы? Я отвечу. Во-первых, книга «Эстетика» давно стояла на моей полке, раз так, нужно же было ее прочитать. Во-вторых в жизни всегда необходима некоторая доля абсурда, таким образом, и закралось совершенно философское произведение между литературных. А если быть откровенным до конца, то хотелось бы сказать, что, по моему мнению, Гегель – самый зубодробительный философ в истории человечества, в то же время самый гениальный (единственный философ, который представил абсолютно законченное учение). Видимо от того и гениальный, что понятный лишь единицам, поэтому если уж и читать Гегеля, то лучше с докторской степенью по философии и на немецком?.

Правда, в поэзии Шаламова

(«Колымские тетради (1937–1956)»[264 - См., Шаламов, В. Малое собрание сочинений/ Варлам Шаламов. СПб., Азбука, Азбука-Аттикус, 2016. – 736 с.] В. Шаламов)

Я уже писал о прозе В. Т. Шаламова и его месте в русской литературе относительно Солженицына. В данной рецензии я хочу совершить касание корпуса поэтического наследия Шаламова, а именно его сборника стихотворений «Колымские тетради» (1937–1956). Ведь к Шаламову относятся в основном как к прозаику, хотя свои первые поэтические пробы он начал еще в школе, в возрасте семи лет. Он писал стихи всегда, но не в лагере, потому что писать в лагере не представлялось возможным. Лишь фельдшерские курсы, которые спасли ему жизнь, вновь подарили ему возможность писать, только там его закоченевшая душа, сознание и тело немного «оттаяли». С самых первых строк Шаламов дает понять читателю, какой пробы его стихи, в каких условиях они были написаны и какой ценой.

«Пещерной пылью, синей плесенью
Мои испачканы стихи»[265 - Там же. С.671.]

Стихи Шаламова – уникальны. Он прошел ГУЛАГ, в общей сложности, провел в заключение девятнадцать лет. Такой жизненный опыт не мог не оказать влияние на творчество и личность писателя и поэта. Его стихи своеобразны, лишены романтизма и аллюзий, символизм заменяется наблюдением и пониманием природы (которое в свою очередь сформировалось у Шаламова в результате его многолетнего пребывания среди тайги и условий крайнего севера). Его природа – она не для человека – это истинная природа «в-себе», которую он пытался изобличить в слова не для понимания человека, а для создания ее собственного бытия. Которое она осуществляет непосредственно в строках его стихотворений.

«Может, нет ни городов,
Ни садов зеленых
И жива лишь сила льдов
И морей соленых»[266 - Там же. С.678.]

Для поэта нет другого мира в данных условиях, возможно там, на материке уже ничего нет. А если даже и есть, то сам Шаламов, его герой, возможно, никогда его больше не увидит.

«Бог был еще ребенком, и украдкой
От взрослых Он выдумал тайгу:
Он рисовал ее в своей тетрадке,
Чертил пером деревья на снегу […]
И надоевшее таежное творенье
Небрежно снегом закидав,
Ушел варить лимонное варенье
В приморских расписных садах.
Он был жесток, как все жестоки дети:
Нам жить велел на этом детском свете»[267 - Там же. С.683.]

Шаламов здесь и сейчас, измученный морозом, голодный, истощенный, он, который совершенно не знает, увидит ли он день завтрашний.

«И я стонал в клещах мороза,
Что ногти с мясом вырвал мне,
Рукой обламывал я слезы,
И это было не во сне»[268 - Там же. С.680.]

Или

«Кому-то нынче день погожий,
Кому – томящая жара,
А я, наверно, проморожен
Тайгой до самого нутра»[269 - Там же. С.687.]

«Я видел все: песок и снег,
Пургу и зной.
Что может вынесть человек —
Все пережито мной»[270 - Там же. С.688.]

Герой Шаламова – это он сам. Человек, который видел ледяной карцер, смерть и страдания, прочувствовал на самом себе голод и боль. Для меня остается загадкой, как пройдя сквозь ад, можно сохранить в себе человека и не погубить творческий потенциал. Ведь он сам пишет:

«Он сменит без людей, без книг,
Одной природе веря,
Свой человеческий язык
На междометья зверя»[271 - Там же. С.684.]

Как не стать зверем, не потерять в себе человеческое, в таких страшных условиях, которые совершенно не совместимы с жизнью. Не зря Шаламов писал о том, что человек – это самое сильное животное, даже лошади в условиях крайнего севера могли погибнуть всего в течение двух недель.

Несмотря на то, что в его стихах так много боли, именно личной, которую читатель пропускает через себя.

«Я хотел бы так немного!
Я хотел бы быть обрубком,
Человеческим обрубком…
Отмороженные руки,
Отмороженные ноги…
Жить бы стало очень смело
Укороченное тело.
Я б собрал слюну во рту,
Я бы плюнул в красоту,
В омерзительную рожу.
На ее подобье Божье
Не молился б человек, помнящий лицо калек…»[272 - Там же. С.705.]

Читатель чувствуют в его поэзии правду. Правду, которую ценой своих лишений донес до нас В. Т. Шаламов, через свое творчество. Искусство – это писать правду, а не выдумку, как один графоман Солженицын. Несмотря ни на что, Шаламов выжил, он нашел в себе силы, как писатель передать эту правду читателю, а, следовательно, всему поколению.

«До чего же примитивен
Инструмент нехитрый наш:
Десть бумаги в десять гривен,
Торопливый карандаш —
Вот и все, – что людям нужно,
Чтобы выстроить любой
Замок, истинно воздушный,