50 книг с моей полки

Улыбайтесь господа, улыбайтесь

(«Похождения бравого солдата Швейка»[343 - См., Гашек, Я. Похождения бравого солдата Швейка/ Ярослав Гашек. М.: Издательство «Э», 2016. – 800 с.] Я. Гашек)

Сатира Гашека великолепна, ужас первой мировой войны растворяется в сарказме и иронии. А, как известно иронию Бродский называл «нисходящей метафорой», а описать войну таким образом – это высший пилотаж, для этой цели и создан бравый солдат Швейк: «Я хотел провести дело основательно: приказ есть приказ»[344 - Там же. С.128.]. Он выполняет все порученные ему дела с таким рвением, что выставляет армию и войну как таковую как явления полные абсурда и противоречия. Нет в ней ни геройства, ни необходимости, хотя нет: «Война требовала храбрости и в краже»[345 - Там же. С.564.]. Швейк выступает в роли наблюдателя, который понимает всю абсурдность происходящего. Его стойкость и ум состоит в том, что он не борется с окружающей его бессмыслицей, он сливается с ней полностью и на собственном примере доказывает, к чему может привести идиотизм военной дисциплины и беспрекословного подчинения. Хотя высшие чины и утверждают: «Дисциплина, болваны, необходима. Не будь дисциплины, вы бы, как обезьяны, по деревьям лазили. Военная служба из вас, дураки безмозглые, людей сделает»[346 - Там же. С.11.]. Конечно, не все так смешно, каждый понимает, сколько жертв оставляет после себя любые военные действия, но виновата не только война, а сама система армии. Ведь и сейчас армия – это определенная «вещь в-себе», в которой существует множество уже теперь своих: «вольноопределяющих», «поручиков» и «фельдкуратов», но также и солдатов «Швейков», которые никогда не унывают и всегда готовы выполнить любой абсурдный приказ, ведь: «[…]как говорил цыган Янечек в Пельзени, когда в тысяча восемьсот семьдесят девятом году его приговорили к повешению за убийство двух человек с целью грабежа; все может повернуться к лучшему!»[347 - Там же. С.408.].

Фильм как сон, фильм как музыка

(«Laterna Magica»[348 - См., Бергман, И. Laterna Magica/ Ингмар Бергман. М., Издательство АСТ, 2019. – 352 с.] И. Бергман)

«Я сделал несколько сомнительных по качеству фильмов»[349 - Там же. С.226.] – цитата из книги Бергмана, – это гениально. Великий режиссер, снявший потрясающие фильмы: «Земляничная поляна»[350 - «Земляничная поляна» – чёрно-белый фильм 1957 года шведского режиссёра Ингмара Бергмана; награждён призом «Золотой медведь» Берлинского кинофестиваля (1958), получил премию ФИПРЕССИ (1958), «Золотой глобус» (1960) и множество других наград.], «Седьмая печать»[351 - «Седьмая печать» – черно-белый фильм шведского режиссёра Ингмара Бергмана, снятый в 1957 году в жанре философской притчи. Фильм пронизан религиозным символизмом и повествует о природе бытия и месте человека в мире, о поисках смысла жизни и Бога. В 1957 году на Международном кинофестивале в Каннах был удостоен специального приза. Фильм считается классикой мирового кинематографа, а также одним из величайших фильмов всех времен, а сам Бергман благодаря ему стал всемирно известным режиссером], «Девичий источник»[352 - «Девичий источник» – художественный фильм шведского режиссёра Ингмара Бергмана 1960 года. В 1960 году получил золотую пальмовую ветвь Каннского кинофестиваля, а в 1961 году получил две премии «Оскар»,] и другие, таким образом, искренне отзывается о некоторых своих картинах. Тем самым он демонстрирует свою самокритичность и профессионализм, хочется воскликнуть: «Браво Ингмар Бергман!». Потому что сегодня мы наблюдаем агонию посредственности, которая касается любого вида современного искусства, в частности кино. Новомодные режиссеры утверждают, что их, по-настоящему абсурдные и не несущие никакой смысловой нагрузки фильмы, очень глубоки и гениальны, а зритель просто пока не созрел для их понимания. Как же не хватает поистине гениальных людей искусства сегодня, к коим с уверенностью можно причислить шведского режиссера Ингмара Бергмана.

Его первые и самые глубокие впечатления, конечно уходят в детство – это аппарат для проекции изображений «Laterna Magica» – вещь, благодаря которой мир заполучил гениального режиссера. «И тут я повернул ручку (это невозможно объяснить, у меня не хватает слов, чтобы описать мое возбуждение, в любой момент я могу вызвать в памяти запах нагретого металла, перебивавшего запах пыли и средства от моли, прикосновение ручки к ладони, дрожащий прямоугольник на стене)»[353 - Бергман, И. Laterna Magica/ Ингмар Бергман. М., Издательство АСТ, 2019. С.26.]. Изначально он получил не только зрительные впечатления, но также тактильные и атмосферные, родилось какое-то волшебство, которое загипнотизировало его на всю оставшуюся жизнь. Именно из-за таких тактильных и атмосферных ощущений я думаю, следующее поколение совершенно разлюбит литературу, так как электронная читалка не обладает той аурой приватности, которая дарит нам книга, они все унифицированы. У нее нет различных видов обложки, переплета, бумаги, а главное запаха, она не дает читателю акта уединения и интимности, которую дарит бумажная книга, но что-то я отвлекся. Ингмар Бергман – это настоящий фанат своего дела, который продумывал в своих фильмах все до мелочей, ритм, сюжет. Монтаж начинались у него уже в момент написания сценария к фильму, но он также не был чужд случайным эмоциям, появлявшимся на съемочных площадках, даже наоборот, придавал им высшую ценность. Так как эта эмоция рождалась именно здесь и сейчас, а через мгновение уже исчезала, но камера все-таки успевала ее запечатлеть. «Иной раз профессия кинорежиссера доставляет особенное счастье. В какой-то миг на лице артиста появляется неотрепетированное выражение, и камера запечатлевает его. […] И тогда мне кажется, что дни и месяцы предугадываемой скрупулёзности не пропали даром. Быть может, я и живу ради вот таких кратких мгновений. Как ловец жемчуга»[354 - Там же. С.81.]. Ну конечно, лично для меня, как поклонника творчества А. Тарковского бесценен отзыв о нем от Бергмана. «Фильм, если это не документ, – сон, греза. Поэтому Тарковский – самый великий из всех. Для него сновидения самоочевидны, он ничего не объясняет, да что, кстати сказать, ему объяснять? Он – ясновидец, сумевший воплотить свои видения в наиболее трудоемком и в тоже время наиболее податливом жанре искусства»[355 - Там же. С.90.]. Более меткого выражения о творчестве А. Тарковского мне слышать не удавалось.

Я умышленно не говорил о содержании книги в своей рецензии, так как с творчеством великого режиссера интересней будет ознакомиться самостоятельно. Но будьте готовы, он написал откровенную и очень открытую книгу, без прикрас и лукавства. Бергман не стал превозносить себя как жаждущую и необычную творческую личность. Нет, он написал искреннюю биографию о себе, простом человеке с присущими ему пороками и недостатками, но человека, который в своем творчестве выродился в бессмертный вариант простого человека, то есть гения.

Француз, Иван Карамазов, с рефлексией Раскольникова

(«Падение»[356 - См., Камю, А. Калигула/ Альбер Камю. М., АСТ, 2007. – 345 с.] А. Камю)

В первую очередь хотелось бы сказать, что пьеса «Падение» удивила…правда в негативной коннотации. Как же так, не мог я поверить своим эмоциям после прочтения, ведь это Альбер Камю. Мой Камю, которого я узнал в первую очередь, как философа, только потом в качестве литератора, моя любовь к нему родилась с первых строк его «Мифа о Сизифе»: «Есть лишь один поистине серьезный философский вопрос – вопрос о самоубийстве»[357 - Там же. С.97.]. И я воскликнул: «Вот он великий философ, продолжатель картезианской мысли!». Как поражали его герои Мерсо в «Постороннем»[358 - См., Камю, А. Посторонний/ Альбер Камю. М., Like Book, 2018. – 136 с.] или Йозев К. в «Процессе»[359 - См., Камю, А. Процесс. Замок. Новеллы/ Альбер Камю. М., Мартин, 2016. – 544 с.], своей самобытностью, со своим собственным пониманием абсурда и существования. Его «Бунтующий человек» объяснил мне простыми словами, силу творческого акта и его потенцию. Правда, раньше мне это заложил в голову К. Маркс, но с гораздо большими трудностями, но без категории абсурда, хотя она очень важна. К. Маркс – истинный гуманист, несмотря на то, что его учению приписывают различные злодеяния. Камю же оставался в пессимистической уверенности, что, несмотря на положительную роль бунта в истории, окончательно победить зло невозможно, такой взгляд, лично мне ближе. А его Нобелевская речь: «Любой художник обязан сегодня плыть на галере современности. Он должен смириться с этим, даже если считает, что это судно насквозь пропахло сельдью, что на нем чересчур много надсмотрщиков и что вдобавок оно взяло неверный курс. Мы находимся в открытом море. И художник наравне с другими обязан сидеть за веслами, стараясь, насколько это возможно, не умереть, то есть продолжать жить и творить»[360 - См., Camus, A. L'Etranger. F., Gallimard-Folio, 2018. – 208 с.]. Одним словом великий философ и писатель, но, возвращаюсь к его пьесе «Падение» (единственному произведению, которое стало абсолютно не моим во всем разнообразии литературно-философского наследия Альбера Камю).

Пьеса «Падение» – это компиляция над творчеством Ф. М. Достоевского. Ни для кого не секрет, что Камю, очень уважал творчество великого русского писателя. Он ставил спектакль «Бесы», в молодости, даже играл Ивана Карамазова. Для писателя такой величины, абсолютно понятен его интерес к Достоевскому, тем более что Достоевский, если рассматривать его литературное наследие с точки зрения философии – настоящий философ, причем сторонник религиозного экзистенциализма (только Достоевский об этом не мог догадываться в свое время?). Приступим.

Главный герой пьесы – Жан Батист Кламанс, он судья на покаянии, точнее «приставка», к весьма понятной профессии судья, раскрывается в конце произведения. Жан – так называемый Иван Карамазов, так как все размышления главного героя странным образом походят на легенду о Великом Инквизиторе, описанную Достоевским. Посудите сами: «Я хорошо знаю, что нельзя обойтись без господства и рабства. Каждому человеку рабы нужны как воздух. Ведь приказывать так же необходимо, как дышать. Вы согласны со мной? Даже самому обездоленному случается приказывать»[361 - Камю, А. Калигула/ Альбер Камю М., АСТ: АСТ Москва: Хранитель, 2007. С.31.]. У Достоевского: «Никакая наука не даст им хлеба, пока они будут оставаться свободными, но кончится тем, что они принесут свою свободу к ногам нашим и скажут нам: «Лучше поработите нас, но накормите нас»»[362 - Достоевский, Ф. Братья Карамазовы/ Федор Достоевский. СПб., Азбука, Азбука-Аттикус, 2011. С.291.]. Рабство необходимо – это уклад жизни человека, он принесет свою свободу господину, а уже в обществе классы распределяют эти роли между собой и так далее и далее, до самого немощного, так рассуждает Иван Карамазов. Жан говорит: «У человека, стоящего на последней ступени социальной иерархии, имеется супружеская или родительская власть. А если он холост, то может приказывать своей собаке»[363 - Камю, А. Калигула/ Альбер Камю. М., АСТ: АСТ Москва: Хранитель, 2007. С.32.]. Жан не верит в Бога, он не боится «Страшного суда», так как он утверждает, что сам этот великий суд уже здесь, на земле. Но говорит он это от противного, он судья, но на покаянии, он хочет услышать контраргументы от своего спутника, в нем еще теплиться надежда. Иван Карамазов, обращаясь к Алеше: «Братишка ты мой, не тебя я хочу развратить и сдвинуть с твоего устоя, я, может быть, себя хотел бы исцелить тобою, – улыбнулся вдруг Иван, совсем, как маленький кроткий мальчик. Никогда еще Алеша не видал у него такой улыбки»[364 - Достоевский, Ф. Братья Карамазовы/ Федор Достоевский. СПб., Азбука, Азбука-Аттикус, 2011. С.272.].

Место действия пьесы – Амстердам, как всем известно – город побратим Санкт-Петербурга. Санкт-Петербург – главный герой романов Достоевского, мрачный, серый, тяжелый, но не всегда. Герой Камю Жан, получает удовольствия от прогулок по ночному городу: «Люблю вечерами ходить по городу и чувствовать, как меня согревает джин. Я хожу целые ночи, мечтаю или без конца разговариваю сам с собой»[365 - Камю, А. Калигула/ Альбер Камю. М., АСТ: АСТ Москва: Хранитель, 2007. С.13.]. Для Жана Амстердам прекрасен, он упивается им, здесь Камю играет на противопоставлении с мрачным Петербургом (хотя в повести «Белые ночи»[366 - См., Достоевский, Ф. Белые ночи/ Федор Достоевский. М., Эксмо, 2018. – 384 с.] Достоевского, главный герой упивается городом, именно в жизнеутверждающей манере). Жан противопоставляется Раскольникову, который кружит по этим мрачным дворам колодцам, борясь с подступающем безумием, которое настигает его в комнате (лихорадка), кстати, лихорадка настигает и Жана в конце пьесы. Раскольников – преступник, рефлексирующий над своим деянием, ставит себе вопрос: «Тварь я дрожащая или права имею», как оказывается и Жан – преступник, он осознано взял на хранение украденную картину «Неподкупные судьи» Ван Эйка[367 - Ян Ван Эйк (нидерл. Jan van Eyck, ок. 1385 или 1390–1441) – ранненидерландский художник-новатор Северного Возрождения, дипломат, мастер портрета, автор более ста картин на религиозные сюжеты. Младший брат художника и своего учителя Губерта ван Эйка (1370–1426).]. А для чего это делает Жан, потому что он преступник, который задает себе вопрос и отвечает на него: «Раз мы не можем осуждать других без того, чтобы тотчас же не осудить самих себя, нужно сначала обвинить себя, и тогда получишь право осуждать других»[368 - Камю, А. Калигула/ Альбер Камю. М.: АСТ: АСТ Москва: Хранитель, 2007. С.87.]. Ведь «Чем больше я обвиняю себя, тем больше имею право осуждать вас»[369 - Там же. С.89.]. Ему необходимо это признание, необходимо покаяние перед «Другим». Ведь даже на картине, которую он хранит, изображены судьи, которые верхом на конях едут поклониться святому агнцу. Нет уже неподкупных судей и нет агнца, но надежда ведь есть. А к кому, в сущности, он обращается на протяжении всей пьесы, как оказалось его собеседник тоже адвокат, но не произносит ни одного слова. Возможно это просто двойник, а смех, постоянно преследующий Жана, который раздается из-за его спины? Двойник – это так же излюбленная тема произведений Ф. М. Достоевского. Ну а сам случай, падения с моста женщины, мимо которой прошел Жан и не помог ей. Он ждал, что будет еще шанс, второй, но нет, проходит мимо. Как у Достоевского «Сон смешного человека»[370 - См., Достоевский, Ф. Сон смешного человека/ Федор Достоевский. М., 2018. – 356 с.], в котором ГГ проходит мимо девочки, просившей о помощи. Они оба проходят мимо, не осознавая, что возможно пройдя мимо раз, теряешь себя на всю жизнь…

Худшая классическая антиутопия XX века

(«Механическое пианино»[371 - См., Воннегут, К. Механическое пианино/ Курт Воннегут. М., АСТ: Астрель, 2010. – 413 с.] К. Воннегут)

Всех поклонников Воннегута прошу меня извинить заранее, но все по факту. Во-первых – эта книга это Оруэлл как есть. «Пролы» – это служащие армии и КРР, инженерный состав – это те, кто живет перед экраном и жгут новости прошлого дня и лишь немногие восстают против государственной машины, так в книге Воннегута – это Доктор Пол Протеус. Во-вторых главная романтика этой книги – это ее название (потому что она мне очень напомнила книгу «Повелитель мух»[372 - См., Голдинг, У. Повелитель мух/ Уильям Голдинг. М., АСТ, 2015. – 320 с.] У. Голдинга, в которой по мимо названия, так же нет абсолютно ничего выдающегося). Так вот главная фабула книги состоит именно в механическом пианино, когда доктору Протеусу, по ту сторону говорят: «Чувствуешь себя как-то неловко, не правда ли, доктор, когда смотришь, как они опускаются и встают? Прямо так и видишь призрак, который вкладывает в игру душу»[373 - Воннегут, К. Механическое пианино/ Курт Воннегут. М., АСТ: Астрель, 2010. С.42.]. Нам сразу рисуется завод, на котором когда-то один из токарей, оставил запись своей работы на магнитной пленке, а машины ее записали и начали бесконечно тиражировать. Итог одна машина более производительна и не требует того, чтобы кто-то копался в ее внутреннем мире, то есть полностью исключает человеческий фактор, что несет положительную динамику в производстве. Все бы ничего, может быть данная книга была бы средненькой антиутопией, после Замятина, Хаксли и Оруэлла, но нет, надо было автору ввести женщину – Аниту. Зачем, спрашиваю я? Вспоминается случай, который произошел с Довлатовым. Однажды он отдал рукопись в очередное издательство, его вызывает ГЛАВРЕД и спрашивает:

«– В силу какого литературного приема над могилой у вас вьются птицы?

– Просто вьются – ответил Довлатов.

– Они не могут просто виться, они должны летать в силу определенного литературного образа – сказал редактор»[374 - См., Довлатов, С. Собрание прозы в четырех томах. Т.3/ Сергей Довлатов. СПб., Азбука, Азбука-Аттикус, 2019. – 416 с.].

Так вот, у Довлатова это было коротко, но зачем так разворачивать историю с изначально глупой и корыстной женщиной на несколько десятков страниц я не понимаю. «Анита спала, полностью удовлетворенная не столько Полом, сколько социальным оргазмом, который наступил после долгих любовных утех с обществом: ей наконец предложили Питсбург»[375 - Воннегут, К. Механическое пианино/ Курт Воннегут. М., АСТ: Астрель, 2010. С.162.]. Она неизобретательна и слишком прямолинейна, даже поймала Пола на несуществующей беременности. Ну, хватит уже, так в жизни не бывает. Жениться на меркантильных дамах – это удел только увлеченных людей творческих специальностей, но Инженер – это другое.

Одним словом не умно, не красиво и не стильно. Книга ужасная, если вы любите жанр антиутопии никогда не читайте эту книгу, ну и еще У. Голдинга «Повелитель мух», плохо и посредственно, после этой книги никогда не притронусь к Воннегуту.

Человек – хуже Сатаны

(«Дневник Сатаны»[376 - См., Андреев, Л. Дневник Сатаны/ Леонид Андреев. М., АСТ: Астрель, 2018. – 270 с.] Л. Андреев)

Сатаны от скуки спускается в посюсторонний мир, он жаждет игры, устал он в своем потустороннем мире от этих котлов и чертей… «Просто Я хочу играть […] (Вспоминаются слова Остапа Бендера: «Ангелы сейчас хотят на землю, тут электричество, водопровод…»[377 - См., Ильф И., Петров Е. Золотой теленок/ Илья Ильф, Евгений Петров., М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2006. – 416 с.] отм. мною). Я горд, самолюбив и даже, пожалуй, тщеславен… ты ведь знаешь, что такое тщеславие, когда хочется похвалы и аплодисментов хотя бы дурака?»[378 - Там же. С.75.]. Для своего путешествия на землю он выбирает тело Генри Вандергуда, американского бизнесмена с колоссальным состоянием в три миллиарда долларов. Его сопровождает черт, который в посюстороннем мире является Эрвинном Топпи и выполняет функции личного секретаря. Не понимая каким образом распорядится своим богатством, Сатана поручает его в руки некому Фоме Магнусу (который, к слову сказать, по страшнее Дьявола, но именно в пределах посюстороннего мира). Увидев его «дочь» Марию, Сатана влюбляется в нее, все… А нет, забыл сказать, роман не является оконченным, к сожалению мы можем работать лишь с тем, что оставил после себя Леонид Андреев. На этом весь сюжет раскрыт. Но это на первый взгляд, давайте теперь разберем философский подтекст и попробуем разобраться какой посыл хотел передать нам автор, именно нам человеку настоящего, живущему здесь и сейчас.

Действие романа разворачивается в новой парадигме, которую провозгласил Ф. Ницше: «Бог умер»[379 - См., Ницше, Ф. Так говорил Заратустра/ Фридрих Ницше. М., Академический Проект,2010. – 319 с.] (мог ли догадаться философ, что эти слова, которые он вкладывает в уста своему Заратустре разделят этот мир на, до и после). Ницше угольно-черной краской, взяв в руки, самую широкую кисть, жирным мазком начертил черту, за которой открылась новая эпоха. Давайте подвесим эту мысль и вернемся к ней в конце.

Сатана дает понять, что невозможно осмыслить потустороннее, пока ты не попал туда, человеческий мозг не может вместить необъятное, так как не способен разобраться даже в своей посюсторонней жизни. «Твой разум как нищенская сума, в которой только куски черствого хлеба, а здесь нужно больше, чем хлеб. Ты имеешь только два понятия о существовании: жизнь и смерть – как же Я объясню тебе третье?»[380 - Андреев, Л. Дневник Сатаны/ Леонид Андреев. М., АСТ: Астрель, 2018. С.73.]. Здесь мы еще видим Сатану, которого в дальнейшем целиком и полностью превратиться в обычного, пусть и богатого человека Генри Вандергуда. Он пытается не потерять связь с потусторонним, но человеческое тело и сознание, в которое он перевоплотился, фактически вытряхивают Сатану, как такого, превращая его в человека. Сатана становится таким же глухим и слепым, он не может помыслить, то, что за гранью человеческого. «Лживое безмолвие объемлет Меня, и тщетно ловлю Я напряженным слухом голоса откровения, они остались за той же непроницаемой стеной»[381 - Там же. С.139.]. Сатана понимает, что пока он не стал человеком, пусть перевоплотившись через «Другого», он не мог понять такой «простой» на первый взгляд земной мир. Таким образом, существуют два пространства по ту сторону и по сю сторону. Наблюдается невозможность включения и понимания без полноценного функционирования в одном из них. Позволю себе небольшое отступление. Сравнение великолепно подходит для сегодняшнего амбивалентного человека, который осуществляет свое бытие в двух пространствах – Интернет и жизненном. Невозможно осознать феномен сети, не «уходя» в Интернет, как и невозможно понять жизнь, находясь и проводя большую часть своего времени в сети (возможно для этого и созданы социальные сети. В «Facebook» зарегистрировано три миллиарда пользователей, такого количества нет ни в одной религиозной конфессии мира, вы до сих пор думаете, что «Facebook» и другие сети созданы, лишь для удобства общения, а не для изменения природы человека как такового…ну-ну), вернемся к роману.

Андреев несколько раз воспроизводит «легенду о великом Инквизиторе», которую Достоевский вложил в уста своему герою Ивану Карамазову. В разговоре с Кардиналом Х. (Римский папа, который пришел выпрашивать деньги у Вандергуда): «Ваше несчастье в том, м-р Вандергуд, что вы слишком любите людей […]Когда любят, то и жалеют, а жалость убивает силу»[382 - Там же. С.132.]. И в разговоре Фомы Магнуса: «Докажите, что Бог сам подчинен своим законам, то есть, попросту говоря, не может свершить чуда, – и завтра ваша бритая обезьяна (о кардинале Х.) останется в одиночестве, а церкви пойдут под манежи. Чудо, Вандергуд, чудо – вот что еще держит людей на этой проклятой земле!»[383 - Там же. С.212.]. Тем самым Андреев показывает, что, даже если Бог есть (ведь по замыслу он все-таки существует, так как мы имеем дело с Сатаной, в качестве главного героя), он не нужен людям. Достаточно его проекта, то есть возможности чуда, а, следовательно, Бога. Ведь проект религии как таковой и Бога прекрасны, они нас учат настоящим, вечным ценностям… Да, но этот проект осуществлялся с такой жестокостью, что костры инквизиции являются веским тому доказательством, или продажные и алчные Кардиналы Х…А идеи Римской империи и великой революции – гениально, но каков конец? «Видите ли: все, что делает человек, прекрасно в наброске – и отвратительно в картине […]. Начинает гений, а продолжает или кончает идиот и животное»[384 - Там же. С.214.]. Но почему же так происходит? Фома Магнус отвечает: «Здесь сказывается самое существо человека, животного, в массе своей злого и ограниченного, склонного к безумию, легко заражаемого всеми болезнями и самую широкую дорогу. Кончающего неизбежным тупиком. И оттого так высоко над жизнью человека стоит его искусство!»[385 - Там же. С.218.]. О как много сказано и написано об искусстве, какие дифирамбы поют ему. Данная тенденция характерна для общества, в котором есть идея Бога, так как искусство – творческий акт его создателя, для реализации духовного стремления, в результате которого, творец, пусть на время, сбрасывает с себя оковы отчуждения. Помните слова Сталкера, героя одноименного фильма Тарковского: «Во всяком случае, вся эта ваша «технология», все эти домны, колеса и прочая маета-суета – чтобы меньше работать и больше жрать. Все это – костыли и протезы. А человечество существует для того, чтобы создавать… произведения искусства. Это, во всяком случае, бескорыстно, в отличие от всех других человеческих действий. Великие иллюзии… Образы абсолютной истины…»[386 - См., «Сталкер» – советский фантастический фильм-притча режиссёра Андрея Тарковского, снятый на киностудии «Мосфильм» в 1979 году, по оригинальному сценарию братьев Стругацких, написанному по мотивам их повести «Пикник на обочине».]. Искусство творит гений: «В искусстве гений начинает и гений кончает. Вы понимаете: гений! Болван, подражатель или критик бессилен что-нибудь изменить или испортить в картинах Веласкаса, скульптуре Анджело или стихах Гомера»[387 - Андреев, Л. Дневник Сатаны/ Леонид Андреев. М., АСТ: Астрель, 2018. С.219.]. А что такое современное искусство сегодня, искусство без Бога? Один пример – «Дерьмо художника» (итал. Merda d'artista) – произведение искусства итальянского художника Пьеро Мандзони, представителя концептуализма. Вкратце – определенное количество банок с экскрементами «художника», которые продавались изначально по цене равному по весу к золоту (кстати сказать, сейчас они стоят гораздо и гораздо дороже). Да, можно сказать он, как и Ницше проводит черту, художник концептуалист плюет на всю традицию и каноны и так далее и тому подобное. Нет, нет, вы меня извините, но это просто ДЕРЬМО, пусть и дорогое. Вот такова «сила» современного искусства, искусства без Бога. Потому Фома Магнус хочет взорвать все и даже сам Рим – этот музей под открытым небом, потому что нет ни Бога, ни Сатаны, они уже давно здесь на земле… «Грешников давно нет на земле, м-р Вандергуд, – вы этого не заметили? – а для преступников и, как вы неоднократно выражались, мошенников простой комиссар полиции гораздо страшнее, нежели сам Вельзевул со всем его штабом чертей»[388 - Там же. С.242.]. А, какое основание осталось у современного человека, кроме Бога, который умер, может история, эпоха, НЕТ отвечает Магнус. «[…] теперь всякий дурак знает, что беспристрастная история с одинаковой любезностью заносит на свои скрижали как имена праведников, так и имена злодеев»[389 - Там же. С.243.], «[…] ни одна потаскуха с улицы не принимает так охотно нового гостя. Как история нового…героя»[390 - Там же. С.244.].

Увлекся и совсем забыл насколько слов о Марии, «дочери» Магнуса, которая очаровала Сатану, и полюбил Генри Вандергуд. Она прекрасна, как мадонна, но как оказывается чертовски глупа, распущена и алчна. Что скажешь, привет через век от Андреева всем инста-моделям и инстаграм-дивам, которые появились сегодня. Они являются идеалом красоты, больше для привлечения рекламы, следовательно денежных знаков ничего не нужно, да и вообще нужно что либо еще сегодня кроме этих самых знаков повседневному человеку в принципе?

Так почему «Бог умер». Андреев идет от обратного, в его произведении все ясно, главный герой Сатана, следовательно, Бог существует, но на земле его уже нет. Прогнивший институт церкви, алчные правители, стадо одинаковых, злых и глупых людей, лишь доказывают эту установку, даже сам Сатана бессилен против «земного Сатаны» Фомы Магнуса. В романе Андреева человек, в принципе такой же, как и сегодня. У него не существует моральных рамок для своей жизни, авторитет отсутствует, религия лишь функций, нет веры, следовательно, некому объяснить человеку зачем и как существовать, в результате нет никакого сдерживающего фактора, чтобы человек не превратился в животное. Если говорить о человеке сегодня, то мы нашли своего Бога – технологии и сеть Интернет, которым мы покланяемся и чтим как божество (эта тема требует отдельной работы, поэтому давайте оставим тезисно). Но, главное о чем стоит напомнить, что установка: «Бог умер» – это положительная максима, которая заставляет человека пробудиться, дает ему возможность быть свободным (причем она совершенно не требует атеистического взгляда на мир), создавать, покорять, любить, в конце концов, БЫТЬ ЧЕЛОВЕКОМ. Но, по всей видимости, нам нужен лишь проект свободы – гениальная идея, которую мы изуродовали, добровольно передавая ее государству, «Другому», кому угодно. Возьмите, пожалуйста мою свободу, можно всю, только пожалуйста не говорите мне о том, что у меня ее нет, мне нужно знать, что она у меня существует, но пользоваться я ей не буду, разве в рамках вседозволенности. Ведь так?

Это я – Веничка!

(«Москва-Петушки»[391 - См., Ерофеев, В. Москва-Петушки/ Венедикт Ерофеев., СПб., Азбука-классика, 2012. – 192 с.] В. Ерофеев)

Это я – Веничка! Думаю Э. Лимонов точно читал, Ерофеева, перед тем как написать «Это я – Эдичка»[392 - См., Лимонов, Э. Это я – Эдичка/ Эдуард Лимонов., М., 1992. – 335 с.], свою самую знаменитую книгу. Оба произведения характерны искренностью и автобиографичностью. Автор сливается с главным героем, а герой с автором, в результате весь остаток жизни у обоих спрашивали, а правда ли, а было ли, до сих пор не понимаю к чему эти вопросы, когда речь идет о литературе. Многие художники препарировали собственную жизнь, чтобы родить свое творенье. Ведь, как хорошо всем известно, даже посредственный писатель, может написать одну стоящую книгу и будет она о себе самом. Безусловно, Ерофеев – это не посредственный, а легендарный писатель, хотя бы от того, что создав свою поэму «Москва-Петушки», ему была безразлична дальнейшая судьба произведения, публикации, тем более тиражи, он написал и написал. Выполнил свой долг или просто творческий акт, как художник он создал совершенно небольшое произведение, которое оказалось признано и зачислено в ранг легендарных. В СССР постмодернизм возник в те же годы, что и на Западе, и развивался по тем же законам. Но русский постмодернизм считается за рубежом самым авангардным. В прозе Ерофеева это отлично прослеживается, так как его поэма «Москва-Петушки» создана как алко-эпопея, через радикальные, подчеркнуто эпатирующие приемы. Чего только стоят знаменитые рецепты коктейлей от Венички: «Ханаанский бальзам», «Дух Женевы», «Слеза комсомолки», «Сучий потрох». В составе политура, клей БФ, тормозная жидкость, одеколон, лак, средство от потливости ног, одним словом пьют в поэме до одури. Главный персонаж это профессиональный алкоголик, который своим примером показывает нам все прелести и негативные моменты такого образа жизни. «Все как-то уже настолько одурели, и столько было тумана в каждой голове, что ни для какого недоумения уже не хватало места»[393 - Ерофеев, В. Москва-Петушки/ Венедикт Ерофеев., СПб., Азбука-классика, 2012. С.46.].

Нужно обратить внимание на построение поэмы. Она создана в цикличной манере, то есть начало и конец происходит в одном и том же месте – это подъезд многоквартирного дома. Начало поэмы, как пробуждение после очередного запоя, как следствие похмелье и возрождение, окончание – смерть, от шила, которое вонзили в горло. Веничку пригвоздили как Иисуса, он разговаривает с ангелами, в начале поэмы он спускается по сорока ступеням того самого неизвестного подъезда, подъезда-сада, в котором в конце найдет свою гибель. На сороковой день после смерти определяется место нахождения души человека – это рай или ад. Поэма пестрит отсылками к Религиозным сюжетам, но об этом и без меня много написано[394 - См., Левин, Ю. Комментарий к поэме «Москва-Петушки» Венедикта Ерофеева/ Юрий Левин., М., «Мартис», 1996. – 95 с.].

«Тьма есть тьма, и с этим ничего не поделаешь. Тьма сменяется светом, а свет сменяется тьмой – такого мое мнение»[395 - Ерофеев, В. Москва-Петушки/ Венедикт Ерофеев., СПб., Азбука-классика, 2012. С.58.]. Веничка осознает и принимает цикличность жизни и готов принять свою судьбу, какой бы она ни была. С самого начала произведения чувствуется некая заброшенность Венички: «Все, о чем вы говорите, все, что повседневно вас занимает, – мне бесконечно посторонне. Да. А о том, что меня занимает, – об этом никогда и никому не скажу ни слова. Может, из боязни прослыть стебанутым, может еще от чего, но все-таки – ни слова»[396 - Там же. С.19.]. Он «Чужой», он не просто Бригадир монтажников ПТУСа. Веничка вспоминает Кантовское – an sich (Вещь в-себе) и Гегелевское fur sich (Для-себя-бытие), но трактует эти понятия определенным образом: «Лучше всего конечно, и an sich и fur sich, а именно вот как: два часа подряд пейте что-нибудь крепкое: старку, или зверобой, или охотничью. Пейте большими стаканами, через полчаса по стакану, по возможности избегая всяких закусок. Если это кому-нибудь трудно, можно позволить себе минимум закуски, но самой неприхотливой: не очень свежий хлеб, кильку пряного посола, кильку простого посола, кильку в томате»[397 - Там же. С.29.].

Не будет преувеличением назвать поэму «Москва-Петушки» Венедикта Ерофеева одной из талантливейших русских книг XX века. Как все гениальные произведения она тесно связана с реалиями и атмосферой эпохи и написана так, что читатель и много лет спустя понимает, что герой её – насквозь русский человек. Ну а радикальный алкоголизм, показанный в поэме, в первую очередь явление постмодерна, с которым тяжело иметь дело, ведь в его концепции можно обыграть любую вещь и идею так, что зачастую и узнать ее будет невозможно…

«Я положил на его могилку букетик ромашек и долго плакал»[398 - Киз, Д. Цветы для Элджернона/ Дэниель Киз. М., Эксмо, 2018. С.265.]

(«Цветы для Элджерона»[399 - См., Киз, Д. Цветы для Элджернона/ Дэниель Киз. Москва., Эксмо, 2018. – 320 с.] Д. Киз)

Очередной шедевр американской литературы XX века. Общечеловеческие вопросы представлены разнообразно и понятно. Д. Киз обозначает главную идею романа, вкладывая ее в монолог своего героя Чарли: «[…]запомните, чтобы вы для меня ни сделали, это не дает вам права обращаться со мной как с подопытным животным! Я – человек, и Чарли тоже был человеком еще до того, как пришел в вашу лабораторию»[400 - Там же. С.255.]. Чарли – молодой, умственно отсталый парен, который в результате научного эксперимента становится интеллектуалом. В результате чего происходит определенная бифуркация, мир приобретает для него иные очертания, цвета, лица людей, вкус, изменяется абсолютно все, а, следовательно, он сам и отношение к нему окружающих. Он становится полноценным членом общества, причем примыкает именно к научному сообществу, вследствие приобретенных им интеллектуальных навыков. Он, впервые обнаруживает тяжесть жизни, начинает воспринимать ее как бремя для себя, осознав, что люди, которые его окружают совершенно не такие доброжелательные и открытые, какими он привык их считать, когда просто работал в пекарне и только «хотел стать умным». Д. Киз прекрасно показывает отношение к человеку, который переходит крайности в обществе, изначально Чарли слишком тупой, потом вследствие эксперимента он слишком умный, следовательно, и его окружение относится к нему настороженно как в первом, так и во втором случае. По большому счету нигде он не чувствует себя собой. Хотя в своем перманентном состоянии слабоумия, он кажется себе белее счастливым, хотя усердно не хочет возвращаться к нему.

Можно сделать обширный анализ данного произведения, так как множество общечеловеческих вопросов, которые ставит перед читателем автор, не оставят равнодушным никого, но мне бы хотелось остановиться на следующем аспекте – проблема научного сообщества. В своей рецензии на «Мартина Идена»[401 - См., рецензия «Героя отменить», настоящего сборника.] я умышленно отошел от этого вопроса, но эта книга подогрела во мне негодование и вызвала полнейшую солидарность с главным героем романа Чарли, когда он находился на пике своих интеллектуальных способностей, он рассуждает: «Окружающие кажутся мне совсем другими. Каким же глупцом надо было быть, чтобы всех профессоров чохом причислять к гигантам мысли. Малого того, что все они лишь самые обычные люди, они еще и одержимы страхам, что остальной мир поймет это»[402 - Киз, Д. Цветы для Элджернона/ Дэниель Киз. М., Эксмо, 2018. С.106.]. В свою очередь Бриссенден – единственный друг Мартина Идена, открывает ему глаза на высшее сообщество буржуа и «настоящих» ученых: «Гнилые души – это еще мягко сказано. В такой среде нравственное здоровье не сохранишь. Она растлевает. Все они там растлённые, мужчины и женщины, в каждом только и есть что желудок, а интеллектуальные и духовные запросы у них как у моллюска…»[403 - Лондон, Д. Мартин Иден/ Джек Лондон. СПб., Азбука, Азбука-Аттикус, 2018. С.315.]. У Мартина Идена был друг – Бриссенден, который солидарен с ним, и открывал ему глаза на высший свет и ученый мир (но Иден не прислушался к его словам о Руфи: «И вы написали свои потрясающие «Стихи о любви» в честь этой жалкой девицы, этой бледной немочи!»[404 - Там же. С.324.]). Но у Чарли не было такого друга, не было ровни, как тогда когда он был умственно отсталым, так и тогда, когда он стал гением. Лишь Элджернон, его верный спутник и друг, только он разделял с ним его муки одиночества, только он был настоящим и самым верным спутником Чарли.

Но возвратимся к проблеме научного сообщества. Чарли размышляет: «До меня дошло, что чистый разум сам по себе ни черта не значит. В вашем университете разум, образование, знания – все обожествляется. Но я знаю то, чего вы не заметили: голые знания, не пронизанные человеческими чувствами, не стоят и ломаного гроша»[405 - Киз, Д. Цветы для Элджернона/ Дэниель Киз. М., Эксмо, 2018. С.256.]. Проблема современного образования и застоя научных кадров в современной России кроется именно в этом. Не конфликт физиков и лириков имеет место быть, а конфликт противоречия образования как такового. Бесполезные защиты диссертаций, когда молодой специалист, получив степень, не имеет возможности, устроится в университет даже на 0,25 ставки, почему? Потому что в университете сидят засидевшиеся седовласые профессора, которые бояться того, что раскроют их некомпетентность. Страх перед талантливым учеником настолько ярко выражен, что современный молодой ученный не может даже рассчитывать на должность приглашенного преподавателя, нет, конечно, его занесут в списки, но никогда не позовут в университет. Я уверен, что проблема современного образования в России стоит именно в этом гниении, затхлой, профессорской массы, которая лишь держится за свои теплые места и давно уже не помышляет о действительных научных открытиях. Так что я полностью солидарен с Чарли интеллектуалом, по моему мнению, любой современный социальный институт – это симулякр действительности, который является таковым из-за огромной бюрократической машины и массы некомпетентных людей их формирующих. А вообще – это тема для огромного исследования и странно, что меня к этим мыслям привела книга Д. Киза, но значит именно за это большое спасибо автору и его прекрасному роману.

Ars Longa, vita brevis est[406 - Ars Longa, vita brevis est – Жизнь коротка, искусство вечно (лат.)]

(«Фауст»[407 - См., Гете, И. Фауст/ Иоганн Гете. СПб., Издательская группа «Азбука-классика», 2009. – 480 с.] И. Гете)

В первую очередь о трудности чтения «Eine Trag?die» или «Фауст, трагедия». Данное произведение, которое автор писал на протяжении фактически всей жизни (шестьдесят лет), было опубликовано в самом начале XIX века (1808 год). Читатель скажет, что во временном промежутке и кроется эта проблема, совсем нет, отвечу я, классика не стареет, ниже мы в этом убедимся. Главная проблема (но она не одна) – перевод, данную рецензию я пишу по переводу «Фауста» Холодовского, Пастернак более мелодичен (как мне кажется), но в любом случае это перевод. Вы возразите, ведь перевод – это интерпретации смысла текста на одном языке и создание нового, эквивалентного текста на другом языке. Но именно в «Фаусте» не все так просто, во-первых это произведение в стихах, целая поэма и трагедия, которая помимо звука, рифмы, ритма несет смысловой сюжет, а уж, чтобы передать такое, да с немецкого… Думается, что ни одного мыслителя и переводчика не хватит. А возможно вообще надо читать Гете в оригинале и быть немцем, только так, только так…Ну вот посудите сами, к примеру, кто такой француз? Правильно – Философ, а почему, потому что «cogito ergo sum»[408 - Cogito ergo sum – «Я мыслю, следовательно я существую» (с лат.)], Р. Декарт заставил впитать с молоком матери любовь французов к философии. Студенческие движения, 68-го во Франции лишь подтвердили главенствующую роль философии в стране. Сартр стал иконой революции (пусть студенты и размахивали его «трупом»…). А. Камю – писатель от философии, а современные – М. Уэльбек, и т.д. (Про Пруста умолчал осознанно, Пруст – это отдельная тема, как и Бодлер, для французской и мировой культуры). А теперь вопрос, который нам гораздо ближе, кто такой русский? Бинго – поэт, вспоминается, не правда ли, «поэт в России больше чем поэт». Это же совершенно так, А. С. Пушкин (вершина литературного русского языка) открыл эту истину, «золотой век», а потом подхватили: «серебряный век», «шестидесятники». И как француз понимает Декарта и Сартра, так русский понимает Пушкина и Бродского. А у немцев, все гораздо запутаннее, они понимают Гете и Гегеля. Гегель – создатель диалектического метода, идеальной философии, которая в принципе отвечает на все вопросы, он занимался всеобъемлющим и всеобщим, как впрочем, и Гете. Гете и Гегель как мыслители, по сути дела, решали одну и ту же теоретическую задачу – познание органического целого. Очень длинное вступление получилось. Ну, в общем, вы меня поняли. Перейдем к произведению.

А здесь, как раз и тупик…Вы уже поняли, что я не немец и немецкого, к сожалению не знаю – брешь в образовании философского факультета СГУ… Как вспоминал А. М. Пятигорский[409 - Пятигорский А.М. (1929–2009) – советский и британский философ, востоковед, индолог, буддолог, писатель, кандидат филологических наук. Один из основателей Тартуско-московской семиотической школы, автор текстовой модели коммуникации.]: «А вы прочитайте к следующей лекции Канта «Критика чистого разума», в первоисточнике, а вы не знаете немецкий? Так зачем вы поступали на философский факультет МГУ, должны бы знать…». Поэтому представлю вашему вниманию лишь небольшой план произведения. «Фауст» делится на две части: первая: противостояние и решение между миром над и под, (Фауст заключает с Мефистофелем сделку о том, что если он произнесет: «Мгновенье, Прекрасно ты, продлись, постой!»[410 - Гете, И. Фауст/ Иоганн Гете. СПб., Издательская группа «Азбука-классика», 2009. С.64.], его душа будет продана дьяволу), вторая – фантасмагория, и все. Это действительно все, что я могу сказать, нравоучения, идея, смысл, сюжет, для меня все это осталось за гранью. За гранью, которая есть, но ее нет, я не могу выразить словами или даже в «записках на манжетах» свое состояние после прочитанного. Прикоснулся к иному, великому и непонятному (потому что мозгов не хватает понять, а еще я не немец и немецкого не знаю ?). Таким образом, привожу лишь цитаты. А там решайте сами, догадывался ли (интуитивно) великий Гете, к чему мы придем сегодня…

Мефистофель: «Ты значишь то, что ты на самом деле.
Надень парик с мильонами кудрей,
Стань на ходули, но и в душе своей
Ты будешь все таким, каков ты в самом деле»[411 - Там же. С.67.]

В современном мире мы придумываем себе образ, которому стараемся соответствовать, через который, нас воспринимают окружающие. Но все мы есть такие, какие есть, человек пытается утаить себя, настоящее в себе, пытается его подавить, скрыть, но получается ли это? Ответ: «До поры до времени…».

Опять Мефистофель: «Цените время: дни уходят невозвратно!»[412 - Там же. С.71.]. Так было всегда, человек не знает куда деть свое свободное время. Но с приходом эпохи потребления, особенно информационной, человек испытывает наслаждение, более того потребность растратить свое время, провести его, побыстрее, забыть. Вопрос сегодня в другом, как наполняет тебя твое свободное время? Нет смысла дожидаться ответа, 90 % свободного времени сегодня в Yotube и социальных сетях, об интеллектуальном содержании которых не стоит и говорить.