50 книг с моей полки

Центральными героями Романа являются два брата – Брюно и Мишель, совершенно разные люди, как это часто бывает у самых близких родственников в любой семье, они являются яркими представителями Европейского общества второй половины XX века. Брюно – обычный работник социальной сферы с неудавшейся личной жизнью и манией сексуального наслаждения, по поводу которого занимается постоянной рефлексией, испытывая страх перед старостью. «По мере того как его эрекция становилась все труднее и быстротечнее, Брюно впадал в безвольную, печальную расслабленность. Секс являлся главным смыслом его существования, теперь он понял, что изменить что-либо уже невозможно. В этом отношении Брюно был типичным представителем своей эпохи»[170 - Уэльбек, М. Элементарные частицы/ Мишель Уэльбек. СПб., Азбука, Азбука-Аттикус, 2013. С.75.]. Мишель – ученый, который ломает себе голову над идеей, которая соединяет физическую теорию и биологию, космос и генетику, элементарные частицы и человека как такового. Он в свою очередь вызывает более теплые чувства у читателя, так как является ученым, который ищет путь совершенствования природы человека. По результатам его работы, научное сообщество создает искусственного человека с одним лишь желанием бесконечного удовольствия. В своих индивидуальных качествах Мишель выпадает из этого общества, он посторонний, но не в смысле произведения Камю[171 - См., Камю, А. Посторонний/ Альбер Камю. М., Like Book, 2018. – 136 с.], а в смысле своей природной гениальности и возможно именно из-за этого, а не из-за смерти своей любви Аннабель он покончил с собой, после написания последних строк своей научной работы. Он осознал всю тяжесть этого мира потребителей, в котором не осталось места гармонии и искренней любви, мира соревнования и борьбы, суетности, насилия и радикального гедонизма.

Так же о сходстве идей двух произведений автора. Приведу еще одну цитату из сборника эссе «Мир как супермаркет»: «Так или иначе, если мы будем и впредь придерживаться механистичного и индивидуалистского видения мира, то мы обречены. Мне не кажется разумным продлевать страдания и беды. Идея индивидуализма господствует над нами пять столетий, пора свернуть с этого пути»[172 - Уэльбек, М. Мир как супермаркет/ Мишель Уэльбек. М., Ad Marginem, 2004. С.36.]. Тем самым автор призывает остановиться и совершить поворот к традиционным ценностям, которые были разрушены в эпоху осуществления сексуальной революции. О легализации противозачаточных средств в 1967 году во Франции: «Это и был тот самый момент, начиная с которого широким слоям населения открылся доступ к «сексуальной свободе», доселе приберегаемой для себя привилегированными кругами, представителями свободных профессий и богемой, равно как и руководителями мелких и средних предприятий»[173 - Уэльбек, М. Элементарные частицы/ Мишель Уэльбек. СПб., Азбука, Азбука-Аттикус, 2013. С.138.]. Сексуальная свобода привела к ступени исторического возвышения индивидуализма, так как произошло разрушение семьи как последнего островка первобытного коммунизма «общественного хозяйства», следовательно разрушилось последнее препятствие между индивидом и рынком. Человек отныне превращается в товар и приобретает меновую стоимость. А когда человек воспринимается не в качестве личности, а в качестве товара, то его можно купить, заменить, совершить над ним факт насилия, в конце концов, убить, причем осуществляя этот акт с точки зрения потребления, то есть, получая удовольствие в этот момент. «Физическое насилие, самое крайнее проявление индивидуальности»[174 - Там же. С.185.].

В заключение хочу сказать, проза Уэльбэка тяжела для восприятия, большое количество сексуальных сцен может оттолкнуть интеллигентного читателя. Существует такое мнение что порнографичность и искусство не совместимы, проза Уэльбека в основном именно порнографична, а не эротична. Но в своей работе он раскрывает те нарывы Европейского общества, которые не до конца еще раскрылись в современном социальном пространстве России. Уроки, которые мы можем извлечь из нее, позволят нам избежать превращения человека и общества в товар всеобщего потребления с определенной меновой стоимостью.

Мои три аргумента За!

(«Даниэль Штайн, переводчик»[175 - См., Улицкая, Л. Даниэль Штайн, переводчик/ Людмила Улицкая. М., Издательство АСТ, 2019. – 513 с.] Л. Улицкая)

«[…] идеология, ставящая себя выше нравственности, неизбежно становится преступной».[176 - Там же. С.65.]

Во-первых, необходимо сказать, что, безусловно, книга заслуживает внимания и прочтения, причем чтения внимательного. Так как и любому настоящему романа, данному произведению присуще множество сюжетных линий и действующих героев. Хотя, на первый взгляд, роман состоит из разрозненных писем, переписок, текстовых записей, да и просто заметок из прессы и СМИ. Именно здесь и кроется мастерство писательницы Л. Улицкой, она с помощью этих маленьких отрывков создала цельную картину, как историческую, так и художественную, представив читателю роман как таковой, в котором, безусловно, есть место для собственных размышлений, но по большому счету главная тема ясна и понятна. Самое главное, что читатель сразу включается в материю повествования и переживает за отца Даниэля, юную Хильду и находит для себя человеческое лицо даже в заядлой грубой коммунистке, Рите Ковач, то есть мы верим в эту историю, которая сшита из реальных и вымышленных фактов.

Во-вторых, читатель понимает, что главной темой произведения является не только пресловутый еврейский вопрос, но и вопрос веры, да-да именно веры, а не религии. Улицкая пишет: «Даниэль всю жизнь шел к одной простой мысли – веруйте как хотите, это ваше личное дело, но заповеди соблюдайте, ведите себя достойно. Между прочим, чтобы хорошо себя вести, не обязательно даже быть христианином. Можно быть даже никем»[177 - Там же. С.541.]. И неважно кто вы Иудей, араб, католик или православный, оставаться человеком нужно и можно в любой ситуации, нужно иметь мужество для этого – это бесспорно, но изначально каждый человек свободен быть, свободен быть настоящим человеком. Любой антисемитизм, сегрегация и любое притеснение по национальному признаку находится в прямой пропорциональности от уровня культуры государства и, следовательно, его граждан. Если ценность культуры и истории будет значима для поколения, то геноцид и холокост никогда не повторится, а возможность третьей мировой войны останется только на страницах романов фантастов.

В-третьих, по моему мнению, данную книгу необходимо ввести в курс школьной программы, так как со стороны учеников старших классов есть запрос именно на прозу современную, понятную им, доступную и ясную. Полезность этого романа будет безусловна, так как ученик получит представление о второй мировой войне, притеснении по национальному признаку, выработает для себя (с помощью учителя в первую очередь) гуманный ориентир поведения к «Другому» а значит, будет ориентироваться на более широкий круг жизненных ценностей в дальнейшей взрослой жизни.

Мы катастрофически не умеем быть счастливыми

(«Острова в океане»[178 - См., Хемингуэй, Э. Острова в океане/ Эрнест Хемингуэй. Баку., «Маариф», 1986. – 424 с.] Э. Хемингуэй)

Роман «Острова в океане» я прочитал еще лет пятнадцать назад, когда заканчивал школу, тогда он произвел на меня впечатление, которое можно сравнить с чтением любой мало-мальски известной книги о приключениях и путешествиях. Да, неплохой роман, на большее он не дотягивал. По странному стечению обстоятельств эта книга переезжает со мной из одного места в другое, помимо того, что год ее издания 1986, я так затер ее обложку бесконечными переездами, что она приобрела просто темно-синий цвет, на котором нельзя различить ни названия, ни автора. И вот недавно я посмотрел на свою полку и совсем не понял, что это за книга, смотрит на меня, только открыв, я узнал ее – старина Хемингуэй и новое прочтение вызвало у меня совершенно другие эмоции. На этот раз, дочитав и громко захлопнув книгу (такая традиция зародилась у меня в 15 лет, когда я только начинал знакомиться с литературой и упивался Достоевским и Мураками, разбавляя их Пелевиным, но традиция осталась до сих пор. Дочитал книгу, хлопни! ?). Первая мысль, которая меня посетила в этой секундной тишине, следующая – мы катастрофически не умеем быть счастливыми. К этой мысли меня подвел не только сюжет романа. Я проанализировал шестнадцать лет своей жизни, которые прошли после школы, подумал о моем отношении к роману тогда и сейчас. Ведь книга всегда одна, а читатель разный, даже спустя время, один и тот же человек, взяв в руки одну и ту же книгу, может получить совершенно различные эмоции. Ко всему в своей жизни, в том числе к литературе мы относимся через опыт, опыт – это мать всех наук. Именно эта книга, отослала меня туда, в прошлое, я посмотрел на себя и вспомнил о своих печалях, трудностях и переживаниях. Конечно, сейчас для меня это смешно, по-моему, я был абсолютно счастлив тогда, но может быть и сейчас, несмотря ни на что я счастлив, но этого не замечаю? Не смотря на то что, после рубежа тридцати лет практически любой человек на своем примере наблюдает конфликт мечты с реальной жизнью, будь то мужчина или женщина, если они не обзавелись семьей. Или в большей степени мужчина, если не сделал карьеру и не заработал достаточно материальных благ, не достиг той мечты, к которой шел. Одним словом, я счастлив, просто не могу схватывать этот момент вовремя, причем катастрофически. Но давайте, наконец перейдем к произведению, ведь именно оно подтолкнуло меня поразмышлять о счастье и том моменте, в котором я не умею его схватить[179 - Слово схватить (схватывание), понимается мною, в данном контексте моих размышлений, именно в Гегелевском смысле.].

Главный герой романа – это востребованный художник маринист Томас Хадсон. Роман делиться на три части, каждый из которых отсылает к определенному месту, связанному с океаном и морем – это «Бимини», «Куба» и третья часть «В море». «Бимини» – это абсолютное счастье, пусть немного скучное, но настоящее и искреннее. «Говорят, счастье скучно, думал он, лежа с открытыми глазами, но это потому, что скучные люди нередко бывают очень счастливы, а люди интересные и умные умудряются отравлять существование и себе и всем вокруг»[180 - Хемингуэй, Э. Острова в океане/ Эрнест Хемингуэй. Баку., «Маариф», 1986. С.86.]. Главный герой живет на острове, на летние каникулы его навещают трое любимых сыновей, от двух браков, которые остались в прошлом (хотя сожаления о разрыве с первой и второй женой, преследуют его по сей день). Самый маленький Эндрю и средний Дэвид, от второй жены, старший Томас от первой, а рядом с ними еще и лучший друг Томаса Хадсона – Девис Роджер. На протяжении целого месяца Томас Хадсон был счастлив. Они купались с детьми в океане, ловили рыбу, вели бесконечные беседы, он любовался и упивался их компанией, они наполняли каждый его день смехом и любовью. «Было много такого, что в свое время делало его счастливым. Но то, что за этот месяц дали ему эти четверо, во многом не уступало тому, что когда-то умел дать один человек, а печалиться ему пока было не о чем»[181 - Там же. С.87.]. Как это обычно бывает трагедия приходит совершенно нежданно, кажется, только вчера Томас Хадсон проводил детей и Роджера с острова. Он получает телеграмму: «Ваши сыновья Дэвид и Эндрю погибли вместе с матерью в автомобильной катастрофе под Биаррицем. До вашего приезда все хлопоты берем на себя. Примите наше глубочайшее сочувствие»[182 - Там же. С.175.]. После этой телеграммы Томас Хадсон никогда больше не будет прежним.

Часть вторая – «Куба». В ней Томас Хадсон пытается найти основания для своей дальнейшей жизни, пытается ухватиться за обрывки воспоминаний, но тут же откидывает их, так как пообещал себе не копаться в прошлом – это ни к чему. Перед нами предстает разбитый главный герой, со стаканом коктейля в руке, завсегдатай местных баров, в минуты своего отдохновения перед сном, его радует лишь его любимый кот по кличке Бойз. «Огорчений у меня довольно, подумал он. В изобилии. Земля изобилия. Море изобилия. Воздух изобилия»[183 - Там же. С.211.]. Ведь его третий сын, его гордость – старший сын Томми погибает. Томас Хадсон теряет всяческий интерес к жизни, но он встречает свою первую жену, которую всегда любил, но не умел быть счастлив рядом с ней. Они вместе разделяют общее горе по потери сына, любят друг друга, но как оказывается, даже для счастья есть определенное время. Бывает слишком поздно или рано, а иногда и совсем неуместно. Хадсон и его первая жена любят и ценят друг друга, но быть счастливы вместе уже не могут, тем более после гибели сына.

Часть третья – «В море». Томасу Хадсону предстоит трудная задача. Он преследует фашистскую подводную лодку. Именно в третьей части романа главный герой перерождается, он, наконец, находит основания для жизни – это военное дело и его мужской долг. «Жизнь человека немного стоит в сравнении с его делом. Но чтобы делать дело, нужно жить»[184 - Там же. С.412.]. В этой части раскрываются лучшие мужские качества главного героя. Он предстает перед читателем сильным, отважным и храбрым командиром, за которым готова идти его команда. Дело чести и долга для него превыше всего, гибель его сыновей, лишь закалила его, сделала его абсолютно бесстрашным. Ведь нет ничего страшнее ярости человека, которому нечего терять, поэтому он готов идти до самого конца. Томас Хадсон смертельно ранен, перед гибелью, в свои последние секунды он лишь слышит слова Вилли – члена его команды: «Не умеешь ты понимать тех, кто по-настоящему тебя любит»[185 - Там же. С.414.], Хадсон умер.

«Острова в океане» – во многом роман автобиографический. Хемингуэй любил океан, выпивку, женщин, котов, участвовал в преследовании немецкого флота на побережье во время войны. Хемингуэй не просто так создал образ художника-мариниста Томаса Хадсона, ведь художник и писатель – это профессии очень созвучные, вернее конечно сказать призвания. Гениальный художник расплачивается за свое признание своей судьбой. Чем глубже он входит в анналы истории, тем драматичнее его судьба. Хемингуэй через этот роман, который не был опубликован при его жизни, будто напророчил себе трагический исход жизни собственной, как будто то горе от потери сыновей Хадсона он воспринял на себя, свое сознание и рассудок, что привело к печальному исходу писателя. В заключение лишь скажу, после прочтения романа действительно хочется быть просто счастливым, не смотря ни на что, а вернее научиться им быть.

«Недостатки, как известно, привлекают больше, чем достоинства»[186 - Довлатов, С. Иностранка/ Сергей Довлатов. СПб., 2018. С.33.]

(«Иностранка»[187 - См., Довлатов, С. Иностранка/ Сергей Довлатов. СПб., 2018. – 160 с.] С. Довлатов)

Эта повесть является искренне Довлатовской историей, за которые его так любят сегодня в России и уважают на западе. Не случайно рецензию я назвал именно цитатой из его книги, ведь она является квинтэссенцией всей повести, в которой все действующие лица и даже попугай Лоло сотканы из сплошных недостатков, тем не менее, герои продолжают привлекать и вызывать эмоции у читателя. Посудите сами, ведь в жизни, особенно после определенного возраста трудно найти совершенно положительных людей, а если таковые и находятся, то их пороки исходят именно от их отсутствия. Ну, что о них писать, они живут в своей уютной квартире, со своей счастливой женой и двумя детьми, имеют прекрасную работу, их ритм жизни размерен, выходные они проводят у стариков пенсионеров, гуляют в лесу, друзей у них нет, потому что любимая семья занимает все их свободное время. Такие люди выпивают только по праздникам и максимум один, два бокала вина, летом месяц отдыхают на море, и умирают в один день со своей второй половиной, одним словом с ними все понятно. А здесь, какой колорит, одни жители «русской колонии» 108-й улицы чего стоят, каков Евсей Рубинчик: «Девять лет назад он купил свое предприятие. С тех пор выплачивает долги. Оставшиеся деньги уходят на приобретение современной техники. Десятый год Евсей питается макаронами. Десятый год таскает он армейские ботинки на литой резине. Десятый год его жена мечтает побывать в кино. Десятый год Евсей утешает жену мыслью о том, что бизнес достанется сыну. Долги к этому времени будут выплачены. Зато – напоминаю я ему – появится более современная техника…»[188 - Там же. С.11.]. А издатель Фима Друкер, или общественный деятель Лемкус. Все они олицетворяют собой эмигрантов третьей волны, которые единогласно подтверждают утверждение Довлатова: «В сущности, еврей – это фамилия, профессий и облик»[189 - Там же. С.30.], ну неужели это не заслуживает внимания читателя. А сама главная героиня Маруся, да она прекрасна в своей противоречивости и недостатках. Женщины ей завидовали, а мужчины восхищались, в союзе она привилегированная особа, дочка богатых родителей, а в Америке домохозяйка, ювелир и еще кто-нибудь, в прошлом завидная невеста, в настоящем распущенная женщина. И как Довлатов умеет точно раскрыть своего персонажа, который в силу своих недостатков, рождает у читателя сожаление и приязнь, а еще заставит над ним посмеяться так, что чуть не роняешь книгу из рук:

«– Идем, расскажешь по дороге. Может, выпьем кофе где-нибудь?

Маруся рассердилась:

– А киселя ты мне не хочешь предложить?»[190 - Там же. С.118.]. Или передать, так тонко ощущение человека, который сам пока в сущности ничего не добился, находится в другой стране и не знает, что ждет его за горизонтом. Тому, кто сам испытывает трудности, не понимает, как жить дальше самому, и только поэтому он не может сопереживать неустроенности «Другого», а ни в коем случае не из-за своего злого нрава. «Я почти не слушал. В таких делах, если начнешь прислушиваться, одно расстройство. Как говорится беспомощный беспомощному – не помощник…»[191 - Там же. С.79.].

Проза Довлатова грустная и смешная, добрая и немного завистливая, свободная и скованная множеством оков. Именно такая получилась его главная героиня Маруся, которая нас в чем-то отталкивает, но обладает такой бешенной харизмой, что хочется ее обнять и успокоить, но что самое интересное в ее жизни все так, как должно быть и Испанец, и попугай Лоло. А в итоге Маруся поменяла не страну, а одни печали на другие, что выражает одну из главных максим творчества Сергея Донатовича Довлатова.

Ненастоящий лагерь

(«Один день Ивана Денисовича»[192 - См., Солженицын, А. Один день Ивана Денисовича: рассказы/ Александр Солженицын. СПб., 2019. – 352 с.] А. Солженицын)

В первую очередь, необходимо напомнить, что «Один день Ивана Денисовича» – это первое произведение в Советской литературе, в котором поднимается тема ГУЛАГА, как такового. На его выход повлияло множество факторов – развенчание культа личности, «Хрущевская оттепель», ну и конечно личные «качества» самого Солженицына. В книге повествуется об одном дне арестанта Шухова Ивана Денисовича. Наружу выходит тема, которая не имела места в Советской литературе, для нее характерен свой особый предмет – это лагерь либо тюрьма и объект – человек (заключенный, арестант, осужденный). А теперь давайте остановимся поподробнее на самом произведении. Но еще одна поправка. Солженицын пишет не о лагере в полном смысле (какими считались лагеря Колымы, о которых писал В. Т. Шаламов), а о «легком» лагере (в котором еще жив кот, которого давно бы съели, нет блатных, нет вшей, бесконечных допросов, а у осужденного есть ложка[193 - См., Шаламов, В. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 6: Переписка/ Варлам Шаламов. М., Книжный Клуб Книговек, 2013. В.Т. Шаламов – А.И. Солженицыну.]).

Во-первых, начнем с главного – питание заключенных. Основной претензией заключенных ГУЛАГА был не вопрос бесплатной работы, несправедливости наказания (потому что в ту историческую эпоху вопрос справедливого наказания не стоял в принципе, виновным мог быть признан ЛЮБОЙ, от крестьянина до интеллигента), а вопрос содержания и питания в лагере. Хотя, надо сказать, что был проделан «эксперимент», руководил, которым Эдуард Петрович Берзин (в 1937 году получил спецзвание – дивинтендант, в 1938-м – приговорен к расстрелу). В 1927 году его отправляют в Вишеру, чтобы заведовать стройкой большого химзавода. Об этом «эксперименте» подробно рассказано в антиромане «Вишера»[194 - См., Шаламов, В. Вишера/ Варлам Шаламов. М., 1989. – 64 с.] В. Т. Шаламова. В результате «Системы Берзина» никто не голодал, была возможность отовариться в лагерном магазине, существовала столовая «ресторанного типа». Но, к сожалению, в эпоху Большого террора власть перестала интересоваться насущными проблемами заключенных, в результате зеки стали «расходным материалом», умерших просто заменяли новые сидельцы, в том числе, по всем известной 58-й статье. Солженицын пишет: «сидеть в столовой холодно, едят больше в шапках, но не спеша, вылавливая разварки тленной мелкой рыбешки из-под листьев черной капусты и выплевывая косточки на стол»[195 - Солженицын, А. Один день Ивана Денисовича/ Александр Солженицын. СПб., Азбука, Азбука-Аттикус, 2019. С.14.]. На что мы находим, совершенно иной взгляд у Шаламова: «рыбу есть только с костями – лагерный закон»[196 - См., Шаламов, В. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 6: Переписка/ Варлам Шаламов. М., Книжный Клуб Книговек, 2013. В.Т. Шаламов – А.И. Солженицыну.]. Или у Солженицыны: «[…] наспех еда не еда, пройдет даром, без сытости»[197 - Солженицын, А. Один день Ивана Денисовича: рассказы/ Александр Солженицын. СПб., Азбука, Азбука-Аттикус, 2019. С.19.] (это возможно, но только когда баланда хотя бы горячая), а у Шаламова: «я, ел как зверь, рычал над пищей»[198 - См., Шаламов, В. Колымские рассказы/ Варлам Шаламов. СПб., Азбука, Азбука-Аттикус, 2015. –384 с.]. Правда у Солженицына хлеб все-таки Шухов уносит собой, чувствуется опыт лагеря «Усть-Ижма». «Шухов вынул из валенка ложку. Ложка та была ему дорога, прошла с ним весь север, он сам отливал ее в песке из алюминиевого провода, на ней и наколка стояла: «Усть-Ижма, 1944»»[199 - Солженицын, А. Один день Ивана Денисовича/ Александр Солженицын. СПб., Азбука, Азбука-Аттикус, 2019. С.15.]. Из этого эпизода в самом начале повествования читатель понимает, что Иван Денисович Шухов закален лагерем, настоящим, а не «легким», в котором он находится сейчас. Надо так же обозначить, что главный герой повествования – обычный крестьянин, «мужик», который попал в заключение не по своей вине, а потому как выполнял «шпионское задание» немцев. Какое, суд не смог придумать, поэтому в деле, осталась только формулировка «задание» и восемь лет, получите, распишитесь. Надо обязательно принимать во внимание, что Шухов – крестьянин. Тяжелый быт русской деревни закалил русского крестьянина, так сильно, что он гораздо легче переносил тяготы лагерных, тем более тюремных будней. Шаламов пишет о том, что самым простым и веским аргументом против интеллигента в заключении является пощечина, одна пощечина, которая может сломить дух интеллигента окончательно и бесповоротно. В свою очередь русский крестьянин (почему подчеркиваю русский, потому что деревня Эстонца и Латыша отличалась менее тяжелым бытом) гораздо крепче, он по праву рождения может «сидеть лучше».

Во-вторых – баня. Да-да, пресловутая баня и отношение к ней Ивана Денисовича (в принципе абсолютно нормальное для человека, но не в условиях лагеря). «Свободной рукой еще бороду опробывал на лице – здоровая выперла, с той бани растет, дней более десяти. А и не мешает. Еще дня через три баня будет, тогда и поброют. Чего в парикмахерской зря в очереди сидеть? Красоваться Шухову не для кого»[200 - Там же. С.19.]. Но какая баня в настоящем лагере, мы узнаем у Шаламова: «[…]первым «но» является то, что для бани выходных дней не устраивается […]Вторым или, вернее – третьим «но» является то, что, пока бригада моется в бане, обслуга обязана – при контроле санитарной части – сделать уборку барака – подмести, вымыть, выбросить все лишнее. Эти выбрасывания лишнего производятся беспощадно. Но ведь каждая тряпка дорога в лагере, и немало энергии надо потратить, чтоб иметь запасные рукавицы, запасные портянки, не говоря уж о другом, менее портативном, о продуктах и говорить нечего […]там (в бане) не хватает не только воды. Там не хватает тепла. Железные печи не всегда раскалены докрасна, и в бане (в огромном большинстве случаев) попросту холодно. Это ощущение усугубляется тысячей сквозняков из дверей, из щелей[…]Но всего этого мало. Самым страшным является дезинфекционная камера[…]»[201 - См., Шаламов, В. Собрание сочинений в четырех томах. Т.1/ Варлам Шаламов. М., Художественная литература, Вагриус, 1998. – С. 519–524.]. Какова банька?

В-третьих – работа. С каким залихватским стремлением берется за работу Шухов и его бригада, мешается раствор, кладется блок, энтузиазм, да и только: «Вот это оно и есть – бригада. Начальник и в рабочий-то час работягу не сдвинет, а бригадир и в перерыв сказал – работать, значит – работать. Потому что он кормит, бригадир. И зря не заставит тоже»[202 - Солженицын, А. Один день Ивана Денисовича/ Александр Солженицын. СПб., Азбука, Азбука-Аттикус, 2019. С.73.]. Читая этот фрагмент, только дивишься, так это прямо социальная стройка светлого будущего: «Работа трудна, работа томит. За нее никаких копеек. Но мы работаем, будто мы делаем величайшую эпопею»[203 - См., Маяковский, В. Стихотворения и поэмы. Из поэмы (Хорошо!)/ Владимир Маяковский. М., АСТ, 2012. – 192 с.]. Но ведь это лагерь, пусть и «легкий», откуда, такая удаль, энтузиазм. Дело в том, что работа еще не выбила их из сил, герои Солженицына не измучены голодом и морозом, которые являлись вечными спутниками для заключенных лагерей Колымы и Магадана.

В-четвертых – полное отсутствие в повествовании блатных. Быть такого не может, или что Солженицын таким образом обходил цензуру того времени? Если это так, значит, и не надо было издавать, так как вся правда лагеря и тюрьмы не является таковой без них. Блатные – это составляющая работы всей машины пенитенциарной системы времени ГУЛАГА. Если 58-ая статья – враг народа, то блатной – это его друг, по крайней мере той его части, которая служила в той пенитенциарной системе – вертухаи, начальники и т.д. О блатных написана гениальная работа В. Т. Шаламова «Очерки преступного мира»[204 - См., Шаламов, В. Колымские рассказы/ Варлам Шаламов. СПб., Азбука, Азбука-Аттикус, 2015. С. 430–490.], в которых начисто уничтожается любой налет романтики с класса блатных, который в свою очередь, до Шаламова, нещадно культивировался в культуре и после (90-е годы XX века).

Нужно заканчивать, так как никакого объема не хватит, чтобы привести в-пятых, шестых и т.д. В общем, мне хочется сказать о том, что величина и заслуги Солженицына, МЯГКО говоря, преувеличена. Да, он был первый в лагерной прозе. Опубликовал рассказ «Один день Ивана Денисовича» о ненастоящем лагере, давайте просто спустим на то, что он обходил цензуру (помимо удачи, спасибо Твардовскому, который помог ему и почему-то оставил в стороне произведения Шаламова). Вопрос в другом, мог ли человек, который большинство срока своей отсидки провел по различным «шаражкам» и тюрьмам написать правду о лагере, на чем он основывался, на рассказах других? И самое главное, зачем он дерзнул написать «Архипелаг ГУЛАГ»[205 - См., Солженицын, А. Архипелаг ГУЛАГ/ Александр Солженицын. М., 2017. – 1424 с.], к работе над которым просил присоединиться В. Т. Шаламова. Безусловно, Солженицын хотел использовать опыт Шаламова, осознав это, Шаламов ответил категорическим отказом о сотрудничестве. Но на этот вопрос есть ответ у Шаламова, в его тезисах «Что я видел и понял в лагере»[206 - См., Шаламов, В. Собрание сочинений в четырех томах. Т.1/ Варлам Шаламов. М., Художественная литература, Вагриус, 1998. – 525 с.]: «Что писатель должен быть иностранцем – в вопросах, которые он описывает, а если он будет хорошо знать материал – он будет писать так, что его никто не поймет». Возможно, это и сыграло на пользу Солженицыну. Солженицын – иностранец, а Шаламов – практик, который выстрадал свою литературу ценой своей жизни и здоровья от чего оказался не понят в свое время. Обласканный при жизни Солженицын, востребован и сегодня, с недавнего времени даже «Архипелаг ГУЛАГ» включен в школьную программу. А где настоящий гений В. Т. Шаламов? К сожалению, недооценен до сих пор и неизвестно, будет ли оценен по заслугам, когда либо. Так как думается, что в лагерной прозе главным писателем так и останется, «такой, в сущности делец, как Солженицын»!

Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря[207 - См., Бродский, И. Стихотворения и поэмы. В 2-х томах. Комплект из 2-х книг/ Иосиф Бродский. СПб., ИГ Лениздат, 2017. – 1408 с.]

(«Записки сумасшедшего»[208 - См., Гоголь, Н. Записки сумасшедшего. Сборник/ Николай Гоголь. СПб., АСТ-Эксклюзив «Русская классика», 2017. – 230 с.] Н. Гоголь)

С легкой руки И. Бродского, неизвестный день «надцатого мартобря», придуманный Н. В. Гоголем перекочевал в англоязычную литературу. Теперь слово «Marchember» используется за океаном, по крайней мере, в Канаде точно. (Современная канадская поэтесса Alice Major[209 - Элис Мейджор – Канадский поэт, писатель и эссеист.]:

All composition must surrender
to the arbitrary – whether the luck of inmate sturdiness
or accidental preservation – to elude
the blackening spots, the creeping mould engendered
by dampness intrinsic to evenings in late MARCHEMBER).

Таким образом, через Бродского язык Гоголя формирует язык другой страны, а это многого стоит. Ведь все мы прекрасно знаем, что язык создает идентичность человека, а многие (кто по зануднее) еще и знакомы с герменевтикой, которая изучает язык и с его помощью объясняют мир, общество и человека, но сейчас не об этом.

Переходим к Аксентию Ивановичу Поприщину – главному герою повести «Записки сумасшедшего». Поприщин – мелкий чиновник, служащий в канцелярии рядового департамента, преимущественно занят тем, что занимается заточкой перьев для письма, согласитесь не самый интеллектуальный труд. Повесть описывает прогрессирующее безумие маленького человека. Он начинает слышать речь маленькой собачки, более того, как оказалось, она, даже, писала ему письма: «Я писала тебе, Фидель; верно, Полкан не принес письма моего!» Да чтоб я не получил жалованья! Я еще в жизни не слыхивал, чтобы собака могла писать»[210 - Гоголь, Н. Записки сумасшедшего. Сборник/ Николай Гоголь. СПб., АСТ-Эксклюзив «Русская классика», 2017. С. 213.]. По началу, главный герой еще разводит реальный мир и мир своих иллюзий: «Признаюсь, с недавнего времени я начинаю иногда слышать и видеть такие вещи, которых никто еще не видывал и не слыхивал»[211 - Там же. С.214.]. Но, в процессе прогрессирования безумия он «становится» королем Испании: «Сегодняшний день – есть день величайшего торжества! В Испании есть король. Он отыскался. Этот король я. Именно только сегодня об этом узнал я»[212 - Там же. С.222.]. Ну а в дальнейшем…«[…] люди воображают, будто человеческий мозг находится в голове; совсем нет: он приносится ветром со стороны Каспийского моря»[213 - Там же. С.224.]. В общем Аксентий Иванович сходит сума окончательно, как итог – размещение его в клинике душевнобольных.

Можно разбирать великолепный слог Н. В. Гоголя, юмор, автобиографичность произведения, но я бы хотел немного сказать о другом, о том даре предвиденья, который свойственен всей хорошей литературе, в принципе. Гоголь поставил в центр своей повести маленького человека, который сходит сума, а кем бы был Поприщин сегодня? Рядовой менеджер, живущий в Санкт-Петербурге, который работает с десяти утра до шести вечера, имеет среднее жалование, живет по принципу работа-дом. Выходные для него – отдохновение с кружкой пива в баре, либо перед экраном телевизора. То есть очень утрированно, Поприщин – стандартный житель мегаполиса. Если же он живет в Москве, то у него, скорее всего, есть собака, хотя у такого, как Поприщин врятли. И что же происходит? Он сходит сума, но не только как исключительный человек, а, как и большинство жителей мегаполиса, в принципе. Высокий спрос на услуги психолога и психиатра у жителей мегаполисов, только подтверждают мои размышления. Тем самым Гоголь предвидел существование таких «Поприщиных», которые сегодня являются нормальным явлением. Монотонная работа, стрессы, отсутствие творческих интересов, друзей, второй половины, заставляет современного человека лишаться рассудка. Он несет в себе «экзистенциальный запрос» к жизни как таковой, а то, что происходит вокруг него, на жизнь, в полном смысле, совершенно не похоже. В результате свое сумасшествие или, как принято сегодня говорить девиантное поведение (хотя это не одно и тоже, но явления схожие), люди могут и не выражать в реальном пространстве, для этого существует сеть Интернет. Человек сегодня живет в двух пространствах – реальном и виртуальном. Как для первого, так и для второго он формирует свой образ, через который его воспринимают окружающие. Но образ в реальном и виртуальном может отличаться разительно, неправда ли?

А при чем тут «Поприщин», да не причем, ведь написана моя рецензия 20200 года бездня 84-го месяца от сотворения Coca-Cola…

«Он не первый, он, к сожалению, единственный»[214 - Довлатов о Бродском. См., Довлатов, С. Собрание прозы в четырех томах. Малоизвестный Довлатов/ Сергей Довлатов. СПб., Азбука, Азбука-Аттикус, 2019. – 544 с.]

(«Часть речи»[215 - См., Бродский, И. Часть речи: Стихотворения/ Иосиф Бродский. СПб., Азбука, Азбука-Аттикус, 2011. – 144 с.] И. Бродский)

Такими восхитительными словами Сергея Довлатова о своем друге и по-совместительству великом русском поэте Иосифе Бродском, можно начать рецензию и, в принципе, сразу закончить. Так как, думается, что сказать более емко и правдиво о Бродском невозможно. Тем не менее, позволю себе некоторые размышления о творчестве поэта, в частности о его сборнике стихотворений «Часть речи».

Бродский обладал удивительной способностью к описанию, как бытовых, так и совершенно метафизических явлений (хотя поэт и приравнивал метафизику к сплетням, считая их вещами одного порядка?), будь то пространство и время, память и душа. Все эти явления, он гениально нанизывает на стержень языка, который, в свою очередь и является центральной частью его стихотворений, он создает определенную рифму, такт, биение. Язык – главный инструмент в руках поэта, а то, как Бродский умеет им жонглировать и применять, способно вызывать лишь восхищение. Сразу нужно оговориться, Бродский – ни разу не графоман, если вы хотите узнать о том, кто графоман в действительности, то «Красное колесо»[216 - См., Солженицын, А. Собрание сочинений в 30 томах. Том 7. Красное Колесо. Узел I. Август Четырнадцатого. Книга 1/ Александр Солженицын. М., Время, 2017. – 432 с.] Солженицына к прочтению всем тем, кто считает обратное.

«В Рождество все немного волхвы.
В продовольственных слякоть и давка.
Из-за банки кофейной халвы
Производит осаду прилавка
Грудой свертков навьюченный люд:
Каждый сам себе царь и верблюд»[217 - Бродский, И. Часть речи: Стихотворения/ Иосиф Бродский. СПб., Азбука, Азбука-Аттикус, 2011. С.11.]

Дефицит, коммунальный быт – его «полторы комнаты» («полторы комнаты»[218 - См., Бродский, И. Стихотворения и поэмы. В 2-х томах. Комплект из 2-х книг/ Иосиф Бродский. СПб., ИГ Лениздат, 2017. – 1408 с.], в принципе трудно уместить в пространство стихотворения, поэтому не буду пытаться вместить этот гениальный стих в пространство рецензии), русская деревня (в которой Бродский провел годы своей ссылки). Бродский мог описать совершенно любое явление, о котором он хотел высказываться, а высказывался он гениально, причем всегда. В его стихах, всегда есть место тирану (собирательному или личному), он присутствует во многих его стихотворениях.

«Он здесь бывал: еще не в галифе —