Игры чародеев

Я тоже хотел остановиться, но она жестом потребовала двигаться дальше.

– Что мертво умереть не может, – усмехнулась она.

Ноги понесли меня дальше. Украдкой оглянувшись, я увидел, как Алиса подобрала с земли увесистую палку и, заняв оборонительную стойку, ждала приближения противников. На сколько она сможет задержать преследователей? Секунда? Две? В любом случае, тратить эти мгновения понапрасну было нельзя.

Выбежав на прибрежную территорию, я почти сразу очутился около уже знакомой лодки, из которой Харон как раз высаживал пожилую, умиротворенно выглядевшую женщину. Завидев меня, перевозчик сделал большие глаза:

– Вот те на, – проговорил он.

Кажется, Харон хотел добавить ещё что-то, но не успел. Под равнодушный взгляд высаженной на берег старушки я изо всех сил налетел на лодку и, столкнув её в воду вместе с паромщиком, запрыгнул внутрь.

– Греби! – громко скомандовал я. Похлопав по карманам, я нащупал и вынул два американских четвертака и почти насильно всунул их паромщику.

– Ну, греби так греби, – пожал плечами Харон. – Мне платят – я везу. А уж в какую сторону – так это не моя забота.

Вёсла, знакомо поскрипывая креплениями, принялись вспахивать воду. Покачивающаяся лодка неторопливо начала пересекать реку. На берегу появились стражи – они смотрели на меня своими безразличными лицами, которые, если бы могли выражать эмоции, наверняка исказились бы в гримасе злобы.

– Ты, это… Не первый уже такой – кто в мир живых вернуться пытается, – вместе со мной глядя на выстроенную шеренгу стражей сказал Харон. – Обычно только никто из леса даже выйти не может. Как будто не пускает он. Система… как мне там говорили… этот… «Нипиль» – во! Туда зайти можно, а обратно никак. А ты – гляди-ка! Вышел. До тебя, почитай, давненько никто не выходил.

Словоохотливый старик прищурился, всем своим видом показывая, что ведёт какие-то математические подсчёты.

– Это если бы у чьего-то сына родился сын, – задумчиво прокряхтел Харон, – а у того тоже сын – и так аж четыре десятка… Да, наверное, четыре десятка раз – вот столько времени назад последний раз из леса выходили. Молодой парень был – немного постарше тебя. Худющий, волосы длинные, бородатый. И глаза такие, знаешь, добрые-добрые. И не гнался за ним никто, как за тобой. Он из леса легко так вышел – словно и не держало его там ничто.

Лодка приблизилась к середине реки. Мои глаза почему-то начали слипаться, словно после бессонной ночи, окружающие краски загробного мира стали размываться, превращаясь в яркие непонятные пятна. Тело внезапно перестало слушаться, и я повалился на дно лодки. Но моему паромщику это было безразлично – он не обращал на меня внимания и продолжал свой рассказ. Похоже, даже отсутствие слушателей ничуть его не смущало.

– Да, интересного парня я тогда вез. А особенно руки его меня удивили – дырявые такие, прям на ладонях дыры были, хоть палец клади.

Голос Харона отдалялся, становился тише, мир вокруг начал темнеть и очень быстро полностью исчез, оставив меня наедине с пустотой.

Пробуждение от временной смерти оказалось не самым приятным чувством. На секунду можно было подумать, что я не воскрес после путешествия в мир мертвых, а только что вынырнул из-под воды, где провел несколько минут – настолько рьяно и жадно я принялся глотать воздух, стоило лишь прийти в себя. Руки немного дрожали, сердце учащенно билось, а душу сковывало чувство ужаса – как после страшного ночного кошмара.

Оглядевшись по сторонам, я не смог узнать место, в котором находился – это была комната с тусклым светом, обшарпанными обоями и минимумом мебели: кроватью, в которой я лежал, столом и двумя стульями, занятыми, к моему облегчению, Ольгой и Максимом. Они тут же вскочили со своих мест и бросились ко мне. Жестом руки я попросил не приближаться и дать мне ещё немного времени прийти в себя. Затем, кое-как усевшись на кровати, я уставился на них.

Хотелось что-то сказать – но мыслей и слов в голове было так много, что я не знал, с чего начать.

– Воды, – прохрипел я.

Максим тут же протянул пластиковую бутылку.

Сделав несколько глубоких глотков, небрежно проливая струйки бесцветной жидкости на себя, я опустил бутылку на пол и попробовал подняться на ноги – словно пытался удостовериться, что по-прежнему умею ходить. Пройдя по комнате до окна, я выглянул наружу: улица была погружена во мрак, ни фонарей, ни даже луны на небе видно не было. Интересно, где это мы были?

По очереди посмотрев сначала на Ольгу, потом на Максима, я вернулся обратно к кровати.

Товарищи не торопили меня с расспросами и не нарушали тишину разговорами, давая мне столько времени покоя, сколько было нужно.

Набравшись сил, я с трудом открыл рот и принялся последовательно рассказывать всё, что мне довелось узнать: про загробный мир, про встречу с Алисой и про истинную силу магии, за которой мы столько времени гнались наперегонки с вонтами.

– Значит, джинн, – выдавил Максим. – Тот самый – который желания исполняет.

– Да, – кивнул я. – Алиса заточила джина в кольце. Она хотела подчинить его – но не успела. Думаю, сейчас кольцо уже в руках у вонтов. Но, к счастью, они понятия не имеют что делать с ним дальше.

– Расскажи подробнее про ритуал, – потребовала Ольга. – Как можно подчинить джинна?

Её прямой вопрос сильно меня насторожил.

В комнате повисла гробовая тишина. Ни звуков с улицы, ни шорохов – только пронзительное молчание и пытливые взгляды, уставленные в меня.

– Чего замолчал? – спросила Ольга. – Давай, рассказывай быстрее.

– Нет, – ответил я.

– Не глупи, – вмешался в разговор Максим, – мы должны знать.

– Никто не должен знать, – я смотрел Максиму в глаза. – Ты что, не видишь, к чему может привести эта магия? Чем меньше людей знают о ней, тем лучше.

Я решительно смотрел на Максима, Максим – с недовольством взирал на меня. Мы сцепились глазами так крепко, что даже не обратили внимания, как сбоку в нашу сторону внезапно направили серебристый ствол пистолета. Опасность мы заметили лишь после того, как услышали металлический лязг оружейного затвора.

– На колени, и руки за голову, – Ольга, державшая нас на прицеле, командовала громко и разборчиво.

В её глазах была написана твердая уверенность в собственных действиях – она отдавала себе полный отчет в поступках. И я, и Максим чувствовали одно и то же – рука Ольги не дрогнет, она нажмет на спусковой крючок, если на то будет необходимость.

– Ах ты ж, твою… – Максим грязно выругался. – Когда вонты тебя завербовали?

Ольга качнула стволом в его сторону, требуя скрестить ладони на затылке и опуститься на колени.

– Ты тоже, – она перевела ствол на меня.

– Когда нас обоих похитили, да? – Максим пронзительно смотрел на неё.

Ольга снова не ответила.

Теперь стало ясно, что за демоны терзали её душу всё это время.

Интересно, что за мотивы побудили Ольгу пойти на предательство? На что она променяла пылавшую в ней жажду мести за убитого в горах друга Андрея и остальных?

Дверь в комнату открылась. Сначала внутрь забежало трое крепких вооруженных людей, которые тут же уставились автоматами на нас с Максимом. Затем вошел, магистр вонтов и его неизменный ручной азиат-дознаватель.

– А я-то всё думал, когда снова твою харю увижу, – со смешком бросил Максим. Даже сейчас он не переставал храбриться.

Взгляды Максима и Милоша встретились – оба смотрели друг на друга с лютой ненавистью. Вонт запустил руку под пиджак и вытащил из нательной кобуры пистолет. Выстрел прозвучал почти сразу. Стена за спиной Максима мгновенно оказалась усеяна брызгами крови, перемешенной с мозгами. Его безжизненное тело с дыркой в голове рухнуло в метре от меня, и на полу, расползаясь в разные стороны, тут же начала собираться багровая липкая лужа.

Я с ужасом смотрел на тело Максима и не верил собственным глазам. Его смерть казалась чем-то ненастоящим, сюрреалистичным и неправдоподобным. Словно он не мог, не имел права погибнуть вот так просто. Сознание отказывалось признать, что Максим, сильный маг и воин перебивший целый отряд наемников в горной деревне, а затем – постоянно отбивавший нас от врагов, погиб так быстро и нелепо.

Но Максим действительно был мертв.

– Надеюсь, он, наконец, перестанет досаждать, – Милош убирал пистолет в кобуру, после чего повернулся ко мне. – А теперь – рассказывай.

Я с ненавистью смотрел на магистра вонтов.