Кондрат Булавин

Король Швеции, Карл XII, был сильный противник. Он был еще молод, на десять лет моложе Петра, но считался искусным, непобедимым полководцем. В шестнадцать лет он один на один ходил на медведя, в восемнадцать был солдатом-полководцем, бредил славой, сражениями. Карл XII восторгался былыми рыцарями, особой породой людей, характерной для Центральной Европы средневековья. Это была жестокая рать воителей, предававших Германию и Италию огню и мечу, шедших с поднятым мечом от города к городу, от селения к селению, неся с собой смерть и разрушение. Сражались они без страха, пощады не знали, жили для войны и войной. Всю свою жизнь проводили в походах, в них и старели и умирали, покрытые ранами, с руками, обагренными потоками крови.

Петр хорошо понимал, насколько была трудна война со Швецией. Война эта началась неудачно для России. Русская армия была разбита Карлом XII под Нарвой. Поражение было полное. Рушились военные планы Петра, разлетались в прах мечты о выходе России к Балтийскому морю, об укреплении Русского государства.

Но натура Петра была крепкая, выносливая, он недолго предавался унынию, быстро овладел собою.

Взамен погибшей под Нарвой армии Петр в короткий срок выставил новую, вдвое сильнее и организованнее.

Радовавшаяся его поражению под Нарвой Западная Европа теперь, как на чудо, смотрела на русский народ. Поражение под Нарвой отошло в прошлое, забытое и почти неправдоподобное. Появилась могущественная русская армия – будущая победительница под Полтавой.

Двадцать девятого декабря 1701 года главнокомандующий русской армией Шереметев одержал первую победу над шведским генералом Шлиппенбахом при Эрестфере. Восемнадцатого июля 1702 года войска Шереметева в ожесточенных сражениях одержали новую победу над армией Шлиппенбаха. Потом русскими был взят Вольмар, затем Мариенбург, Нотебург, Ниеншанц…

Но самонадеянного Карла XII эти победы русских мало беспокоили. По поводу основания на завоеванной территории в 1703 году будущей новой столицы России – Санкт-Петербурга он самонадеянно сказал:

– Пусть русские основывают новые города, тем больше их будет для моих завоеваний.

Карл со своей армией опустошал Польшу и Саксонию, с русскими воевали лишь его небольшие разрозненные отряды. Карл хотел быстро покончить с союзниками России, а потом всей силой обрушиться на нее и одним ударом покончить с русскими.

Известие о низложении Августа, сообщенное Шафировым, сильно обеспокоило Петра.

– У-у-у, – негодовал он, – мерзавцы!

Шафиров со страхом смотрел на царя. Он боялся, как бы с государем не приключился припадок. Петр страдал этим недугом еще с детства.

Петр остановился у окна и закрыл лицо руками. С минуту он стоял так, потом отнял руки, мутно, но спокойно взглянул на Шафирова. Тот облегченно вздохнул, поняв, что припадка не будет.

– Бедовый этот Карлушка, черт, – сказал Петр. – Зело бедовый… Умеет воевать. Поучиться у него есть чему… Расправится с Августом-дураком и, собрав силы, неминуемо пойдет на нас. Что будем делать, Петрушка, а?.. Устоим ли?..

– Устоим, Петр Алексеевич, – уверенно сказал Шафиров.

– Почему так думаешь?

– Верю в тебя, государь.

Петр не сразу ответил. Помолчав, он сказал:

– Сам я, Петрушка, знаю свои силы и верю в них, верю в свою армию. Но Карлушка – дьявол, с ним бороться трудно… Все же мы победим! Победим, Шафиров!

Петр сел за стол.

– Садись, Павлович, да рассказывай мне подробно о сем деле, как Августа-то погнали с престола. Надобно подумать, как ему защиту дать…

Подсев к царю, Шафиров начал подробно докладывать о событиях в Польше.

Глава ХIV

У Митьки Туляя родился сын.

Радостное чувство наполняло его: в курене рос сын – казак. Когда ребенку исполнилось сорок дней, Митька попросил у соседа жеребца. Вынув сына из люльки, он посадил его на коня и приладил сбоку саблю.

– Матрена, – сказал он торжественно турчанке, – веди жеребца к часовне.

Турчанка взялась за чумбур и повела лошадь. Митька с гордостью держал в своей огромной руке над конем нежное розовое тельце ребенка. Жеребец танцевал, ребенок надрывался в плаче. Казаки, выглядывая из куреней, одобрительно кивали Митьке. Митька ухмылялся, довольный. Беглый поп отслужил молебен в часовне в честь великомученика Иоанна-воина, прося святого сделать Митькиного сына настоящим воином, добрым казаком. Привезя сына домой, Митька, как полагается по казацкому обычаю, подстриг ему волосы к кружок. Передав ребенка матери, низко поклонился ей.

– Ну, с казаком тебя, Матрена.

Пришли казаки поздравлять, принесли сыну подарки: порох, стрелы, лук, саблю.

Митька расчувствовался до слез, побежал в кабак, принес жбан вина. Отгуляли посвящение сына в казаки, и зажил Митька счастливой семейной жизнью.

Однажды он, сидя на скамье и чиня капканы, ухмыляясь глядел, как сын ловит ручонками воздух. Мимо окон, по улице, с криками промчались конные. Митька выбежал во двор узнать, что случилось.

От куреня к куреню метались вооруженные казаки.

– Браты! – возбужденно кричали они. – Атаманы-молодцы!.. Воинство! На круг!.. На круг!..

Схватив зипунишко, Митька побежал на майдан. Там уже толпились вооруженные станичники. Прибывшие казаки Беляевского и Григорьевского городков взволнованно рассказывали о причине, заставившей их приехать в Пристанский городок.

Огромные массивы земли, лугов и лесов, которыми исстари пользовались казаки Пристанского, Григорьевского и Беляевского городков, были отданы тамбовскому епископу Игнатию. Казаки не хотели признавать нового хозяина и по-прежнему рубили в епископских владениях лес, выдирали мед, били зверя, ловили в озерах рыбу, косили на лугах сено. Между ними и епископом происходили из-за этого бесконечные споры и тяжбы. Никакие угрозы властей не могли сломить упорство казаков. В конце концов епископу надоела тяжба с казаками, и он отказался от этой вотчины. Она была отписана на царя и отдана Семеновской канцелярией богатому купцу Ивану Анкудинову на оброк.

Анкудинов, энергичный человек, хотел сразу же подавить упрямство казаков и заставить их признать его хозяином спорных угодий. Он расставил по лугам, лесам и озерам вооруженных сторожей, приказав им не пускать казаков.

Эти меры вызвали возмущение жителей Беляевского и Григорьевского городков. Вооружившись, они прискакали в Пристанский городок.

– В поход, братцы!.. В поход! – гневно кричали они. – Разве можно терпеть такую обиду?..

Пристанские казаки согласились с их доводами – действительно, такой обиды терпеть никак нельзя. Наскоро выбрав походным атаманом Ерофея Шуваева, есаулом – беляевского казака Егора Борисова, а бунчужным – Леонтия Крапивина из Григорьевского городка, казаки шумно двинулись в поход – отбивать свои земли и леса у Ивана Анкудинова.

Митька Туляй, захватив из дому рогатину, с толпой безлошадных казаков побежал вслед за конными.

Разгневанной волной окатили казаки деревню Русская Поляна.

– На круг!.. На круг!.. – вопили они, выгоняя мужиков на площадь.

Когда испуганные мужики были собраны, есаул Егор Борисов крикнул:

– Послуха-ай, честная станица!.. Послухай, атаман трухменку гнет!..

На площади все притихло, и в наступившей тишине атаман Шуваев, сняв шапку, зычно закричал:

– А ну, послухайте меня, атаманы-молодцы, и вы, честные православные крестьяне!.. Спокон веков все те земли и угодья, что лежат от рощ Перекатного истока до Черного яра, были нашими, казачьими… И все сенные покосы по речкам Волжанке и по Севяле и по всем падучим речкам тож были нашими, казачьими… И от Перевозного ерика до Ореховского тож наши, казачьи. И ваша деревня выстроилась тож на нашей, казачьей земле, на нашей…

– На нашей!.. На нашей!.. – как эхо, вторили казаки.

– Вечно мы, казаки, теми угодьями кормились! – кричал до хрипоты Шуваев. – Не отдадим мы своих земель никому! Не отдадим!..

– Не отдадим!.. – грозно подхватывали казаки.

– Вот у нас войсковая грамота, – вынув из-за пазухи, потряс бумагой походный атаман, – владеть теми угодьями. Вот она!.. А вы, добрые люди, чтоб было по-мирному да по-хорошему, уходите отсюда подобру… Забирайте свои пожитки да детишек и уходите.