Сонъ какъ мѣра пониманiя

Край полупустынныхъ задворковъ съ тщательнымъ отсутствiемъ иллюзiй. Сестра считала шахту раемъ, а шагъ въ неё былъ прыжкомъ къ свобод?. Шахта за госпиталемъ со временемъ стала использоваться, какъ общая могила, гд? горы труповъ пересыпали хлоромъ и запахъ гнили истекалъ зловонiемъ.

Туда на тел?жк? я отвезла её. Отвезла я, но она сама стянула себя въ бездну; прыжкомъ въ м?сиво.

– Тогда страна оплакивала отца народовъ?

– Тогда же надъ шахтой отстроили псарню, какъ надгробiе надъ несуществующей сестрой.

Словно в?тромъ касаться

У тополей много обычныхъ листьевъ, но если взять лишь одинъ опавшiй, прикоснуть къ ладони – будетъ совс?мъ по-другому. Или брать въ руки открытку съ поздравленiями, или дотрагиваться до женской груди.

Непрiятной кислотой, оставшейся отъ л?та, зв?здами пахнетъ.

– Не хмурься.

– Не буду.

Хлёсткiе удары въ колоколъ и можно считать, что мiръ преобразился. Вотъ къ концу осени и подавно чище станетъ.

– Куда ужъ тамъ.

– Точно-точно. Увидишь, удивительно станетъ.

П?сни птицъ и чиханiе котятъ, горькiй кофе и затхлое мясо. Взять книгу, попробовать на ощупь. Такъ можно и садовое яблоко покрутить; сп?лое.

– Можно до губъ?

– Тихонько.

– Очень тихо.

– Не роб?й.

– До губъ.

Оттолкнутся и взлетятъ. Отъ земли къ земл? паря, отъ тепла къ теплу ровно крича. Птицы – он? в?дь, пожалуй, везучiя – у нихъ своя награда.

Восковыя св?чи и ночью асфальтъ, крупный у моря песокъ и ея бёдра. Просто красивыя.

– Тихонько.

– Помню.

– Оно вотъ.

– В?тромъ.

Терпко

Самую чуть, но чай отличается. Разнится вкусомъ воды и лимонностью карамели, что вприкуску. Совс?мъ не похожа и заварка съ плавающими листочками поверхъ.

Жить загородомъ, ходить по обмел?вшему берегу съ трупами сорокъ и берёзовой корой.

На тополяхъ сос?дняго берега пожелт?ла листва, пожелт?ли берёзы, пожелт?ла трава, и только полынь оставалась полынью.

Въ сос?дней комнат? спитъ д?вушка съ маленькой грудью. Спитъ ея улыбка, похожая на н?когда вид?нную чью-то. «Чью-то» – есть въ этомъ отъ аристократiи.

– Въ сос?дней комнат? спитъ д?вушка съ маленькой Чьюто.

– И стараться не надо.

– И любить подавно поздно. Это же Чьюто.

Д?вушка – хорошо. Пауки и печь – неплохо. Вотъ ц?почка ходиковъ повисла надъ топоромъ, виситъ и косичка лука въ углу – всё подъ рукой. Пожалуй, стоитъ подойти къ портрету Ленина, тихо протереть отъ пыли коммунизмъ мозаики, отодвинувъ отъ края керосиновую лампу, допить бутылку коньяка.

Сексу въ двухъ метрахъ отъ портрета вождя кто-то не придалъ бы значенiя. Сексу въ двухъ метрахъ отъ чугуннаго олимпiйскаго медв?дя никто не радъ. Фiолетъ астръ, желтизна шафрановъ и массивы соцiалистической мебели.

– Что въ теб? не такъ?

– Совс?мъ не такъ?

В?дь заходилъ разговоръ и о сил? съ надёжностью, и о прiоритетахъ, и о томъ самомъ Чьюто.

– Какъ сильно пахнетъ обл?пиха?

– Сильно.

– Насколько надёженъ ея запахъ?

Сейчасъ зам?чательное время, сейчасъ восхитительные люди, сейчасъ грандiозный сумракъ.

Удивить

– Ты вся хорошая.

– Конечно.

– Съ этого можно и начать.

– Только держи меня.

Гобеленъ чуть испачканъ, но значенiя не стоитъ придавать. Люстра въ пыли, её совс?мъ не различишь. Дышится свободно и каждый вздохъ будто отр?занъ. Дышится свободно, но всё же что-то не такъ. Н?которыя изъ пластинокъ въ трещинахъ, н?которыя по полу. Всюду книги и подъ окномъ раскинуто од?яло.

– Держу.

– То, что держишь ты, держитъ и тебя.

– Не паясничай.