Сонъ какъ мѣра пониманiя

– Клокочетъ.

Д?вочка въ платьиц?, волны въ челов?ческiй ростъ и угрюмое пепелище. Платьице пусть будетъ розовымъ врод? какъ чуть, почти какъ слегка. Пепелище отъ костра разочаровано крупнымъ дождёмъ, а т? волны, что въ полный ростъ, такъ и вовсе никому не интересны. Ляжетъ на глянецъ.

Далеко ли теб? плыть волна; куда же ты д?вочка, милая д?вочка, куда же ты пошла. Тамъ въ ростъ, тамъ въ брызги, тамъ внахлёстъ, тамъ горизонта н?тъ.

– Всё помню, не бузи.

– Молчу.

– Теб? всё ещё нужна эта глянцевая клятва?

– Кому какъ не теб? видн?е.

Волна усилится, на многiя силы воспрянетъ надъ немощнымъ пескомъ. Воспрянетъ и обрушится. Словомъ, проснётся. Безъ разбора выбьетъ во тьму пепелище. А д?вочка въ платьиц? просто загляд?нье. Нехорошо съ волной какъ-то получается, но просыпаться сквозь слёзы надо.

– Пожалуй, посмотрю.

– Не напугай.

– Страшное позади. Платьице высохнетъ, никуда не д?нется. Сейчасъ если что и нужно, такъ только вм?ст? воздухомъ дышать; влажнымъ. И радоваться морю.

Кукушкины слёзки

– Д?вушка, вамъ, нав?рное, лучше будетъ подождать въ прiёмной.

– Она вышла. Да, можете забирать. Настоятельно рекомендую быть съ ней построже.

За ст?ной раздался громкiй вопль.

«Всё холодн?й.
Ты безъ меня.
И я безъ тебя.
Ты мн? нуженъ,
Скор?е согр?й,»
– п?ла эта женщина.

Трамвай вздрагивалъ и пускалъ струи воздуха. Взлеталъ. Я долго думалъ о ней, о томъ, что произошло за эти годы.

Прислонившись лбомъ къ оконному стеклу, просто смотр?лъ вдаль. Многод?тная безд?тная мать – кукушка. Она какъ могла, любила своихъ д?тей. Старшаго, какъ ей хот?лось думать, изъ-за бол?зни она отдала въ интернатъ вм?ст? съ одной изъ сестёръ. Второго своего ребёнка оставила на пустыр?. Объ этомъ она разсказала, находясь въ алкогольномъ полубреду. Двухъ младшенькихъ дочекъ порой съ усердiемъ била проводомъ отъ чайника. Странная была семья. Безъ мужа и безъ будущаго.

Подъ окнами, за гаражами, четверо взламывали чей-то погребъ. Вскрывъ замокъ и швырнувъ его въ кусты ещё молоденькихъ тополей, они по очереди начали спускаться въ прохладную тьму. Вспоминалъ, какъ она плакала ночами, уткнувшись мн? въ кол?нки.

– Кукушкины слёзки – это цв?тъ твоей души, – тогда говорила мн? она.

Перес?ченiе

Въ роли б?локурой д?вушки та, которая играетъ что-то утончённо-лёгкое; а листья кружатъ по в?тру, и она совс?мъ не думаетъ. Но есть торшеръ, и есть ея сны.

Для глазницъ т?хъ – небо закрыто. Казалось бы, н?тъ и волны, н?тъ неба и глазъ. Но что-то есть. И пусть бы стояла тёплая пора въ тёплой стран?. Также прiемлемо, если бы въ кадръ попали т? самыя пустыя глазницы. Была бы вода – дальнее море съ приподнятыми чуть выше кол?нъ одеждами. Была бы вода.

– Волна и вовсе выше зв?здъ.

– И только в?теръ надъ.

Пьютъ ли кофе

Своевременное зам?чанiе, сд?ланное сегодняшнимъ днёмъ близкимъ челов?комъ, заставило с?сть въ кресло и напечатать этотъ отрывокъ изъ дневника, который попалъ въ руки задолго до см?ны дома.

***

Той осенью посчастливилось увид?ть этотъ диванъ раньше другихъ; возл? чёрнаго хода. Вернувшись по витой л?стниц? въ квартиру, пришлось разбудить сос?дку. Ранняя осень и прерванный потокъ ея сновъ. Пришлось нагнуться, чтобы дотронуться до ея плеча и разбудить.

Пятичасовая луна чуть только принимались ко сну. Оконная занав?ска давно какъ выгор?ла на солнц?, но со своей задачей ещё справлялась.

– Вставай, радость, теб? диванъ пригляд?лъ.

– Который часъ?

– Вставай.

Пятый м?сяцъ, какъ сняли эту квартиру. Она спала на толстомъ матрац?, который былъ застеленъ двумя простынями. Я же не спалъ.

Безшумно раздавливая своими тапочками тишину, она д?лала видъ, что справляется, и всё же, что есть силъ, помогала мн? тащить диванъ на пятый этажъ.

Старенькiй диванъ съ пыльными подлокотниками и подушками былъ поставленъ вплотную къ торцовой ст?н?.

– Теперь-то всё?

– Иди ужъ.

– Ты чего такъ рано?

– Прогуляться.

– А-а, – съ сокрытымъ разбираться ей было л?нь, отчего она по-новой з?внула и, развернувшись, ушла къ себ? въ комнату.

Тихо закрывъ дверь ключомъ и спустившись во внутреннiй дворикъ, посмотр?лъ на своё окно съ задёрнутой занав?ской и вышелъ на широкую улицу.

Каменныя мостовые и вздыхающiе скверы, р?дкiе голуби и углы домовъ съ облет?вшей краской. Ран?е утро съ тёмнымъ небомъ, густой воздухъ и гд?-то далеко слышимый запахъ р?ки. Встр?чались прохожiе. Р?дкiе, отчего ихъ лица почти сразу покрывались с?рымъ туманомъ и таяли въ перекрёстахъ.

***

Знакомый, когда-то работавшiй окружнымъ сов?тникомъ, считалъ своей обязанностью какъ можно чаще напоминать о томъ, что челов?ку всегда нуженъ тылъ. Ребёнкомъ, слушая его слова, улыбался и кивалъ головой. Тылъ, – говорилъ онъ, – это всегда ув?ренность, ув?ренность и начало вс?хъ началъ. Только изъ-за вспомнившагося сов?та диванъ р?шено было поставить именно къ торцовой ст?н? и никакъ иначе.

Ещё же на ст?н? вис?лъ старенькiй гобеленъ съ полупрожжёнымъ изображенiемъ революцiи. По комнат? раскинутыми были н?сколько книгъ, а стоявшiй горшокъ съ фикусомъ дополнялъ безпорядокъ.

– Какъ вчерашняя прогулка? – спросила у меня она.