Сонъ какъ мѣра пониманiя

– Слышно.

– Не забылъ?

– Куда тамъ.

– Прояснится.

– Уже.

Приплывётъ отраженiе луны, ещё ближе прибьётся беззав?тный стукъ сердца, а св?тъ съ небесъ будетъ радовать.

– Разглядишь?

– Доплыву.

– Заглянешь?

– Прикоснусь.

– Въ в?тр? и волнахъ?

– Нав?ки обниму.

Родинка какъ божья коровка

Протянувъ руку до бокала, отставить вино, которое выдохлось.

– Вы научились танцевать?

– Эпатажъ?

Твой взглядъ давно, какъ сквозь. И лампы на столикахъ просторно осв?щаютъ б?лыя скатерти. И музыка смеркается.

– Это мой жестъ.

– Это твоё танго.

Неизб?жность свободы и объятiе. Предплечье, локоть, родинка. Ножки въ туфляхъ на тоненькихъ ремешкахъ невольно царапаютъ паркетъ. Шагъ, взглядъ, родинка.

– И танго.

– Это твоё танго.

Босыми ножками по ломкой прибрежной трав? ступаешь. Съ посл?дними аккордами.

– Движенiя.

Закрой глаза и прожужжитъ божья коровка – словно кленовый листъ цв?та краснаго. Подлетитъ къ теб?, присядетъ.

– Танго.

– Это мой жестъ, это твоя родинка. Это твоё танго.

Сестра изъ стали

Сталину:

…у меня н?тъ семьи, значитъ некого убивать. Я знаю, вы поб?дили, но у меня н?тъ семьи.

    04.03.1953

Всё больше становится причинъ пожаловаться и совс?мъ позабытъ страхъ. Многое разр?шено, но не всё забыто. Накрывать столъ теперь уже не по деньгамъ, но чистую скатерть и ея фотографiю я поставила. Теперь никого и не осталось, кто помнитъ о ней. Теперь помнятъ не о ней.

– Ты слышишь? – говорила мн? она возл? тишины шахты, – Слышишь Смерть?

Пятьдесятъ л?тъ назадъ ея не стало. Пятое марта – не весна. И даже не выдохъ зимы. Пятое марта – только въ пятьдесятъ третьемъ.

Ощущенiе разлуки съ болью? Исчерпано. Не стало сестры, и умеръ Сталинъ.

***

Нашёлъ ихъ смятыми въ оконной пыли. Зам?тки на оторванныхъ листкахъ повязаны шнуркомъ. И тотъ, кто писалъ, ещё живъ. Возможно, хотя и для чего.

Пожелт?вшiя, съ паутиной въ углахъ ст?ны квартиры сос?дки, что увезли въ больницу.

Сл?дуетъ полить алоэ и на ночь закрыть окна.

***

Интересно ли, вывернувъ высоко голову, разсматривать отраженiя оконъ. Т? сн?жныя облака, что расплываются въ синев? стёколъ и опускаются застывшимъ занав?сомъ.

Мн? проще. Отъ непониманiя сп?шу къ бумаг? и карандашу. Исторiя о спасённой д?вочк? ложится въ строчки и, кажется, становится легче.

Лицо моей сестры, какъ дв? разныхъ половинки. Добрая и добрая. Маленькая. Жила страдая.

– Къ ней… пусть же денно и нощно будутъ подниматься въ гору люди; подъ маршъ тростниковыхъ флейтъ.

Осколки отъ разорвавшейся мины прошли въ т?ло; посл? чего, немедля, её пом?стили въ военный госпиталь – тамъ, гд? солдаты, были и д?ти.

Сд?лавъ операцiю, немедля, вс? сняли съ себя вину.

– Не всё, не всё можно извлечь.

Она посвятила меня въ мистерiю, изв?стную ей одной. Мистерiю предутреннихъ исполиновъ, приходящихъ на мигъ въ тотъ тёмный часъ, когда всё безпробудно. Ихъ руки, проскальзывая, не могли помочь ей. Но ощущалась сила.

Это былъ одинъ единственный день, а потомъ Сталинъ, получивъ, прочёлъ ея письмо. Изъ динамиковъ р?зало р?чью о смерти вождя, и плакалъ народъ. Народъ, потерявшiй страхъ. Народъ, боящiйся свободы.

Въ тишин? её изнасиловалъ врачъ и, второпяхъ застегивая ширинку, исчезъ. Немедля, на площадь, на общее собранi?.