Сонъ какъ мѣра пониманiя

– Прiятно говорите, очень по-доброму.

– Ваша правда.

– Домой возвращаетесь?

Какъ такое бываетъ, порой не разобрать. Кто-то похлопоталъ, гд?-то что-то хорошо сложилось. Черезъ годъ знакомство. Заставляемъ другъ друга. Не останавливаемся. Просьбы въ приказы и никакой любви. Только не съ ней.

Утромъ на вокзал? купить семь ирисовъ полуночнаго неба и прi?хать домой.

Корабль д?лаетъ бурю

Что онъ могъ ей сказать? Поднялъ на руки, отнёсъ на диванъ, с?лъ рядомъ и сталъ разсказывать про хрустальные храмы, про весёлые сады на много миль безъ гнилья, комаровъ и нечисти, про скатерть-самобранку, про ковры-самолёты, про волшебный городъ Ленинградъ, про своихъ друзей – людей гордыхъ, весёлыхъ и добрыхъ, про дивную страну за морями, за горами, которая называется по-странному – Земля…

    Зд?сь и дал?е Аркадiй и Борисъ Стругацкiе. «Трудно быть Богомъ».

Когда-то во дворахъ б?гали мальчишки въ рейтузахъ съ фiолетовымъ узоромъ ромбовъ, прыгали по асфальтовымъ классикамъ д?вчонки въ колготкахъ. Родители наливали клюквеннаго морса въ сифонъ и долго трясли, зарядивъ баллончикомъ газа. Коричневая известь ст?нъ и въ гудрон? вс? руки, вкусный напитокъ «Байкалъ» и картонная коробка мойвы.

Зимы почти не запомнились, в?дь были ватные тополя, и огромные рулоны типографской плотной бумаги, что иногда оказывались рядомъ. Это былъ городъ, д?тскiй городъ, л?тнiй мiръ.

– У насъ подъ ногами есть земля.

– Какъ день провёлъ?

– Посмотри, прыгни. Наши ноги ходятъ по земл?.

– Да, и твои и мои ноги, но что въ этомъ такого?

– Н?тъ, ты не понимаешь.

– Въ нашемъ д?л? не можетъ быть друзей наполовину. Другъ наполовину – это всегда наполовину врагъ.

Армiя – толпа пучеглазыхъ и напрочь замороченныхъ людей – движется навстр?чу къ свобод?; нев?домой свобод? – за терновой околицей, за кустистой похабностью. Съ недов?скомъ сов?сти и истоптанностью каблуковъ имъ долго идти. Ещё дольше найти дорогу.

– Родная ты моя д?вочка, у тебя такiе красивые глаза. Давай останемся друзьями?

– Какой же ты сволочь, – пожалуй, этого д?вушка не произнесётъ, в?дь кто какъ не она обязана быть порядочной. Только безчувственнымъ мужикамъ дозволено предлагать дружбу.

– Ты считаешь, что разговоръ закрытъ?

– Пошёлъ вонъ, уродъ, – пожалуй, этого д?вушка не произнесётъ и подавно, в?дь кто какъ не она обязана быть порядочной.

– Прости меня сердечно, прости, родная ты моя д?вочка.

Тогда, господи, сотри насъ съ лица земли и создай заново бол?е совершенными… или ещё лучше, оставь насъ и дай намъ идти своей дорогой.

– Сердце моё полно жалости, – медленно сказалъ Румата. – Я не могу этого сд?лать.

– Посл? насъ хоть потопъ.

– Довольствуйся малымъ.

– Вотъ мн? и мало.

– А на многое силъ хватитъ?

– Конечно.

– Пенять придётся на самого себя. Предупреждёнъ, отв?тствененъ, влад?й.

Приходится вслушиваться въ музыку и стараться плыть по волнамъ. Чувствуя каждой точкой т?ла волны, ощущая порывы леденящаго в?тра. Зная, что есть.

Пучина отвергнетъ, гн?вно изрыгнётъ, оставивъ м?ткой рыбацкiй ножъ въ спин?. Разорвётся капронъ с?тей. Сойдутъ на н?тъ и вспышки солнца, но корабль останется въ бур?.

Люди въ шубахъ

– Часомъ не отшибло разсудокъ?

– Ты о чёмъ?

– На теб? же шуба.

– Да, это роскошная вещь. Три метра подолъ. И посмотри, какъ сiяетъ м?хъ.

– На л?тнемъ солнц? особенно зам?тно.

– Завидуешь счастью.

– Это отъ переполняющей радости съ тебя струится потъ и дурно пахнетъ?

– Скотина.

Скрипя зв?риными зубами, они не снимутъ съ себя шубъ. Никогда не выставятъ себя на посм?шищ? среди подобныхъ. И въ чёмъ радость манкурта, покуда въ шкафъ закрытъ весь шика м?хъ.

Не сжечь книгу

Осталась лишь кроликовая треуголка съ ея витыми трусиками.

– Кто знаетъ, какъ будетъ теперь?

Воткнуть пластинку и, опустивъ иглу, начать раскручивать винилъ, улавливая шорохъ звука.

– Слышно хриплый голосъ.

«Маркетинговыя изсл?дованiя» истопили на самыхъ первыхъ порахъ. Изсл?довавъ, сгор?ли.

Над?ть треуголку м?хомъ наружу, взять лопату и, прiоткрывъ дверь, отгрести слой красной пыли. Во двор? оглянуться, а возл? колодца-журавля посмотр?ть въ пустующее небо. Набрать полведра воды и будетъ хорошо.

Затхлыя энциклопедiи выжигались сразу, отъ нихъ было много тепла. Словно бы остановилось время, но иногда крутилась пластинка съ ея голосомъ, и можно было улыбнуться.