Скольжение в бездну: пошаговая инструкция

– Ладно, – подаюсь вперед и наливаю себе воды, все больше чувствуя волнение, – что вы можете рассказать обо мне?

Допивает шнапс и снова зондирует меня. Ловлю себя на мысли, что она считывает информацию о клиентах по какому-то методу вроде дедукции, или изучает, как врач пациентов. Ощущения не из лучших, особенно если учесть, зачем я на самом деле к ней пришел.

– Да что угодно: прошлое, будущее, вредные привычки, сколько часов в сутки спишь и какой порно-контент предпочитаешь. Я уже знаю о тебе практически все.

Почему-то кажется, что Кэролайн говорит правду. Но так ли это? Разве можно узнать все о человеке по его внешности?

– Вот как? – Откидываюсь на спинку, прокручивая в уме: а ведь ей известна не только внешность. Она уже пять-шесть минут как общается со мной и наблюдает за моими повадками, а для хорошего психолога этого достаточно, чтобы понимать, что за фрукт перед ним.

С другой стороны, может она скажет что-то, чего нельзя выяснить, посмотрев на человека и понаблюдав за ним? Вот и проверим.

– Интересно было бы послушать о своем прошлом, – говорю и как бы шутя добавляю, – но без эффекта Барнума.

Кэролайн улыбается, раскусив еще одну конфету. Кажется, вот-вот, и она меня так же раскусит, потому что скорее всего моя показушная раскованность выглядит натянутой.

– Это ты имеешь в виду то, как составляют гороскопы? Фигня все это. Когда у меня спрашивают, кто я по гороскопу, я отвечаю змееносец. А когда начинают уточнять, что знаков всего двенадцать – напоминаю, что так было не всегда, и что в один прекрасный момент людям перестала нравиться чертова дюжина, после чего они просто выкинули змееносца.

В какой-то миг до меня доходит: ее манера тянуть резину – лишь способ подольше поизучать клиента. Она дает посылки и проверяет реакцию по микровыражениям лица или вроде того. Но сейчас меня другое интересует – где мой гребаный осколок? почему я не чувствую его в рукаве?

– Интересно слышать это от вас. – Проговариваю, продолжая нащупывать кусок стекла и гадая – не выронил ли я его? – Не думал, что вы не верите в гороскопы.

– А что, если я провидица, то должна верить даже в Битлджуса? Я и в судьбу не верю, если на то пошло. И в христианского Бога. И даже в прозрачности выборов сомневаюсь. Только о последнем никому не говори.

Чувствую порез на руке. Дьявол! Я порезался, и от волнения даже не заметил, когда… Может, я так же незаметно посеял осколок? Где он?

– Так что там насчет моего прошлого?

Краем глаза замечаю, как она наливает себе еще шнапса. Затем садится обратно, делает глоток и проговаривает:

– Ты вырос в чужой семье. Окружающие видят в тебе странного парня, и ты об этом знаешь. А недавно у тебя случилась неразделенка, причем с кем-то, с кем ты заранее знал, что не сможешь быть. Как сказал тип, написавший «Парфюмера»: «Мне всегда нужна женщина, которую я не смогу получить». Так?

Нет, не так, черт тебя подери! Ты не сказала ничего особенного, ничего такого, что заставило бы меня пересмотреть свои взгляды. Но это было бы полбеды, не будь я тупицей, потерявшим орудие убийства прямо перед его гребаным совершением!

Нужно успокоиться. Не может быть, чтобы я выронил кусок стекла в ее доме – здесь повсюду голый паркет, и я бы это услышал. Скорее всего, он либо у меня в рубашке, либо выпал где-то на улице.

Делаю глоток воды и думаю: наверное, это знак. В конце концов, я пришел сюда не только и не столько ради убийства, сколько ради того, чтобы понять – есть ли там наверху кто-то на другом конце провода? Видел ли я на самом деле призрак Натали?

– А если я попрошу вас рассказать что-то поподробней? какой-то случай из моей жизни, о котором без высших сил вы бы не узнали. Я хочу знать, существует ли вообще хоть что-то…

Кэролайн кладет руки на перила, запрокидывает голову, и впервые за все время меня одолевает мысль: возможно, это тот самым момент, ради которого я пришел. Сейчас она расскажет обо мне вещи, которых не мог знать никто, кроме самого Дьявола. И все станет на свои места.

Наконец, она встает с места, подходит ближе, и я словно начинаю слышать ее голос в своей голове, погружаясь в воспоминания:

– У тебя в детстве был случай,

Я подхожу к фонтану, солнце слепит глаза. Я подхожу, чтобы схватиться за радугу, но она куда-то девается. Не понимаю, как такое может быть, ведь только что я видел ее собственными глазами…

который ты до сих пор не можешь забыть.

Мия оттаскивает меня, смеется. Кто-то еще в сквере смеется, и мне хочется, чтобы так было всегда. Я вырываюсь, думая о том, какой я сильный, но догадываясь, что она просто поддалась и позволила мне убежать…

В твоей жизни много чего было, но этот случай особенный.

Я залезаю на бордюр, чувствуя холод капель. Я знал, что вода холодная, но не думал, что настолько. И хотя вокруг все так же тепло, мне кажется, даже солнце перестало греть. Хочется поскорее уйти подальше от этой прохлады…

Каждый раз, когда ты о нем вспоминаешь,

Я готовлюсь прыгать, но бордюр кажется слишком высоким. Не в том смысле, чтобы я боялся спрыгнуть – нет, он слишком высокий, чтобы мне захотелось залезть на него еще раз. И я продолжаю на нем стоять, несмотря на холод…

в твоем сознании все как будто бы переворачивается с ног на голову,

Я смотрю в воду. Все вокруг начинают суетиться, кричать. Но мне не кажется это странным. Я смотрю в воду и пытаюсь понять, почему она красная? А еще – где Мия? Почему она меня бросила здесь одного?

все как будто бы предстает твоему взору под новым углом,

Я оглядываюсь по сторонам. Какая-то женщина берет меня на руки и закрывает ладонью глаза. Я успел заметить, что у нее рыжие волосы и очень странная кожа. А еще от нее пахнет чем-то, что кажется мне неприятным… от нее пахнет сигаретами. И я видел еще что-то…

и становится ясно,

Я кричу. Я зову Мию. Женщина крепко держит меня и говорит, что Мия ушла. Говорит, что Мия скоро вернется, что она ее подруга, и что она попросила отвезти меня домой. Я пытаюсь вырваться. Я ей не верю. Я не могу верить странной женщине, которая схватила меня и тащит непонятно куда. А еще – я ей не верю, потому что видел…

почему ты тот,

Я видел то, что хочется выкинуть из головы… Видел что-то настолько страшное, настолько ужасное и непонятное, что кажется, только я мог быть виновником этого – просто потому, что посмотрел. И от этого появляется чувство, что странная женщина на самом деле пытается помочь и спасти меня от чего-то или кого-то…

кто ты есть.

даже если этот кто-то – я…

Наступает минута молчания. Возникает ощущение, будто я побывал в собственном персональном аду и вернулся обратно. Хочется поскорее уйти прочь, провалиться сквозь землю и никогда больше не возвращаться в этот проклятый дом, где ожили мои детские воспоминания. Я действительно увидел все это, прочувствовал заново в мельчайших деталях, словно все произошло вчера. И если бы не гипнотический голос Кэролайн, если бы не ее чертовы психологические уловки, эти воспоминания не казались бы мне настолько же свежими и реалистичными, насколько болезненными.

Но это лишь уловки, не больше. Все произошло у меня в голове, и уж точно без влияния потусторонних сил. А еще – я нашел гребаный кусок стекла у себя в рубашке, и если это не новый знак, тогда что?

Подаюсь вперед и чувствую, как обретаю уверенность. Пора, наконец, покончить с ее идиотской «игрой в бисер»:

– Мою двоюродную сестру убил какой-то больной ублюдок. – Дрожь в руках усиливается, начинает раскалываться голова, но я не думаю, что это мне помешает. Теперь уже ничто меня не остановит. – Ножом, прямо в сквере. У всех на глазах. Я понял, что произошло только тогда, когда узнал значение слова «убийство». Так сложилось, что это слово я выучил раньше, чем слово «смерть».

Замечаю в глазах Кэролайн что-то похожее на замешательство. Наверное, она уже начала обо всем догадываться, хоть я и не уверен. Сложно сказать, когда жертва пытается казаться хладнокровной, и у нее это неплохо получается.

Я встаю с места и продолжаю:

– Пока приемные родители не рассказали мне всех подробностей, я считал, что являюсь единственным виновником того, что моя кузина куда-то исчезла. – Допиваю воду, ставлю стакан на стол. – Но знаете что, леди Кэролайн? Я не услышал от вас ни слова «фонтан», ни слова «убийство», ни даже гребаного слова «смерть». Неужели для таких тривиальных, для таких пафосных и затасканных словечек недостаточно быть фокусником? или может вы все-таки засорили свой «поток»? – Медленно приближаюсь к ее креслу, шаг за шагом. – Потому что – я хоть и не фокусник, но – у меня такое чувство… – Вижу, как замешательство постепенно переходит в испуг, и как она медленно вжимается в кресло. – У меня такое подозрительное ощущение, что сегодня для вас это не просто слово…

Она вскакивает. Я выхватываю осколок. Она бежит к выходу, опрокинув стол. Звон, стук, дребезг… Крик. Хватаю ее за рукав. От второго крика закладывает в ушах. Чувствую удар по голове – кажется, она что-то в меня швырнула. Нет, это зонт: кто-то из нас задел вешалку. Еще удар: в ее руках оказывается трость. Или мать его посох. Выхватываю его, отшвыриваю. Она делает шаг назад, спотыкается о порог и падает. Момент истины.

Набрасываюсь на нее, бью осколком прямо в шею, брызги крови разлетаются во все стороны. Еще удар – и ее крик превращается в хрип захлебывающегося человека. Третий. Четвертый. Она все еще пытается оттолкнуть меня, хватать за руки, расцарапать лицо. Крови становится все больше, и скоро по полу начинает расползаться багровая лужа. Бью еще раз, не понимая, попал ли я в то же место, или от осколка отломался кусок. Ее хватка ослабевает, как и предсмертные клокочущие хрипы, а побледневшее лицо начинает постепенно оседать, пока наконец не застывает в посмертной гримасе.

Я это сделал.